Оборотни космоса

Люгер пока без названия, только с номером. А бортовых свинок (это их официальный статус!) зовут Тотон и Чипа. Водить придётся осторожно; свинки – звери нервные. Да, ещё пришлось разориться на гибернатор для мелких животных. Вы представить не можете, какая дороговизна в местных зоомагазинах!..

«Итак, пара чистых зверей на судне есть. Осталось подыскать ещё шесть пар, плюс семь пар нечистых... псей и викусов, что ли?.. и Ноев ковчег укомплектован. Если позволит сектор акклиматизации и интродукции при Совете Нижнего Стола, я выпущу свою живность на подходящей планете, благословлю её и скажу: „Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, а люди здесь сами заведутся“.

Ёмкости заполнены, груз в трюмах, пора стартовать.

«Жалко мне оставлять этот мир – но, ребята, иногда просто неловко вертеться в обществе, где так жёстко хранят верность слову. С вами порой не знаешь, как себя вести, – ждёшь подлости, а с тобой по-честному, ждёшь обмана, а тебе как на духу. У нас проще. Полечу-ка я в родную Федерацию! С нашими мошенниками обходиться не в пример легче. Уж как встретишь какую-нибудь образину, так на ней крупным кеглем означено: „Проходимец, палец в рот не клади“. Вот это я понимаю! Туда, туда, в вертеп свободы, в пучину рынка! Поверьте, мне неуютно процветать и нежиться в раю – лучше быть бодхисатвой в царстве смятения, чтоб люди хоть от меня узнали, что где-то есть вера и правда, честь, принципы, порядок и прочие диковинные вещи. Может, кому-то это западёт в голову и даст ростки. Может быть. По крайней мере, стоит попытаться».

Прежде чем закрылся шлюз, Форт оглянулся, озирая простор космодрома. Восточный край небес понемногу освещался – робко, слабо, но в этом едва заметном свечении была заключена и обещана будущая заря.

«И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали».

Эпилог

Рах – это страх.

Я выяснил значение его имени раньше, чем Мусултын внёс ребёнка в штандартный зал и перед собранием знатных командиров нарёк мальца своим сыном. Как и много позже, тогда Папа не внял моим предостережениям, хотя придавал большое значение смыслу имён. Выслушав меня, он лишь возгордился: «Вот с каким именем вместе я обрёл сынка! Это будет удалец на гибель врагам!»

На собственную гибель он принял его, хотя открылось это далеко не сразу.

РАХ – имя божества страха и суховея.

РАХ – имя, означающее «ураган».

РАХ происходит из древнего языка иврит, в котором слово «раша» значит «злодей».

И он внёс это в дом. Злодея, ураган и страх в одном лице.

И я люблю этого сына зла. Мне знакомо то невозможное желание, которое обуревало Папу, – иметь сына-Рослого. Иметь на удачу, на восхищение, на обожание, потому что Рослых отметили небеса. Поэтому и Унгела так вцепились в Раха – он стал их талисманом. Я готов был в одиночку пробраться в норы Унгела и убивать, убивать их за то, что они – не я! – видят его маленькие, но яркие ребячьи глаза, бесхитростные и пытливые, насыщают его любопытство, гладят его необычно жёсткие волосы. Они лишили меня любви, превосходящей разумение, а Папу – удачи, которая была обещана ему истинным отцом Раха.

Я видел, как он рос, как учился ловкости и навыкам обращения с оружием. Как обретал осанку и достоинство, как впитывал правила вежливости, принятые среди удальцов, как ждал поры, когда Папа возьмёт его в рейд, доверит кровавое дело.

Он возмужал в нашей правде. Надо отдать ему должное – в знании правды он превзошёл многих, даже когда оказался в граде, даже когда стал ходить в Аламбук собирать дань кровью. Он не марал рук и не позорил свой кинжал убийством тех, кто не может защищаться на равных. Каждая жертва имела шанс отбиться – но он умел нападать. Сверху, как обвал.

Да и вообще он умел больше, чем дано Рослым от природы. Чем это объяснить? его происхождением, не иначе. Охотник, которого Папа уговорил учить Раха, сказал с присущим племенам поверхности лаконизмом и поэтичностью: «Он не малец – заклятый клад. На множество смертей заклят».

На сколько? я гадал – и не было ответа. А он ходил к нам, будто клинком отсчитывал жертвы, узнавал своё роковое число.

Сравняется оно – и что тогда? что случится?

Запреты истинного отца – от чего они оберегают?

Неведомые люди. В них нет дна. Их не изведаешь.

Он разрушил Аламбук. Вдвоём с Экспертом – двое Рослых, два сына небесной расы, они шли на Диск, как гвозди к магниту, нашли и обезвредили его. Акция? более чем странная акция... Зачем этот клич: «Зверь мёртв!» Они видели в этом некий смысл, скрытый от нас. Или явный, очевидный? Мы скрывали выстрелы Диска под личиной бога бездны; они нашли подмену, сорвали покров, и тайна рассеялась прахом. Зверь умер... а мы остались – сироты, изгнанники, люди без бога.

Не могу решить загадку – двое их было, или это один, но разделённый? Ониго Золотой Луч способен на многое – и на такие нечистые уловки в том числе. Говорят, величайшие колдуны так изощрены в тайном знании, что могут раздвоить человека и натравить его половины друг на друга... Кто был Эксперт? двойник? отражение?

Я сижу в пещере, выслушивая донесения разведчиков. Теперь это – наша база. Мало баз осталось, мало кораблей. Часть вырвалась с планеты, ушла в космос; часть рассредоточилась по нейтральным территориям. Около двух соток сбиты при штурме. Потерянных флаеров и не счесть. А товаров, богатств, людишек...

Окурки поделились между сыновьями Мусултына и ветвью Зурека. Благо раздел прошёл мирно, без резни, по правде. Быстрый выдал наследникам тело Папы, чем обрёл их искреннюю благодарность. Был пир – скудный, бедный, не чета прежним пирам, – где раздел скрепили клятвами и обещаниями взаимопомощи.

Нет храма. Нет пятёрки преосвященных. Зурек обольстил Бо Арангака остаться при нём. Из подразделений Умерших уцелели немногие; эти дрались свирепо, зная, что их не пощадят.

Распалось дружество сорока восьми удалых кланов... порвалась нить, и раскатились бусы – не собрать.

Я уже не тот лихой молодчик, что выбирал между учёбой и удалью, градом и вольницей. Опыт – вот моё сокровище; опыт и знания. Зурек смотрит мне в глаза. Если между ним и Папиными сыновьями будет распря – унимать её придётся мне, как связующему ветви родичу. Но я даже с закрытыми очами вижу, как цельная семья Окурков дробится и раскалывается. Больно видеть. По плечу ли мне сплотить их вновь? Как одолеть гордость Зурека, спесь сынов Мусултына?.. Хватит ли жизни для объединения?

Разброд, центробежная сила. Карусель кораблей над горящим городом разметала врозь Неминучих Ножей, Гвоздей, Хитников, Жуков и Поджигал... Все окапываются, ищут поживы, переглядываются. Побитые пси. Мстить? подсылать бомбистов, как прежде? Это не выход. Нужно искать рынки, источники товаров, вклиниваться в мир Шарового скопления, подстрекать решительных эмигрировать к эйджи, к яунджи, создавать там ядра заселения, выходить на уровень образования, внедряться в бизнес. Я должен внушить это Зуреку, писать к детям Мусултына. Если они поймут меня...

Подходит старшина охраны.

– Мотаси Маджух, явился охотник. У него письмо к вам. Изволите принять?

Охотник, занятно. Значит, охотничьи ватаги вынюхали, где наше новое гнездо. Можно спрятаться от глазастых спутников, следящих с орбиты, но от охотников не скроешься. Они вездесущи, эти прокалённые люди поверхности. Безграмотны, но чертовски умны. Сдержанны и молчаливы, но беспощадны в мщении. Задеть одного – вызвать на бой всё его племя. Они не приведут градских, нет, – но обидчику не жить.

– Проведи его.

Охотник в кожах, пропитанных жиром, откипячённым ото всех запахов. И собственная его кожа так же выдублена, как одежда. Шапка-маска, лишь глаза видны и уши торчат. Ножи, самострел – оружие дикарей, но управляются они с ним мастерски.

– Ты Маджух Венец?

– Да, я.

– Меня зовут Пьющий-Из-Реки. Вот письмо тебе.

– Будешь ждать ответа?