Вероника

— Когда целует? — повторила Инга, собрав бровки у переносицы. — Нет, когда целует, мне ничего такого не хочется. Иногда мне кажется, что все — враки, что ничего такого и не существует. Может быть, это выдумки о каких-то там поцелуях, что вызывают внутри почти взрыв, о том, что кровь бежит быстрее, и так далее. Мы с Ромкой по-всякому целовались, и я ничего такого не испытывала. Ой, как это скучно!

Инга подскочила и уселась по-турецки, прижав к животу плюшевую собаку.

— Знаешь, Ромка говорит, что поцелуи — это все игрушки для маленьких, это все не то. Нужно попробовать настоящий секс!

Инга решительно ударила плюшевую собаку кулаком между глаз. Игрушечные глаза с бегающими зрачками съехались у переносицы.

Ника зажмурилась и тихо засмеялась.

— Чего смеешься? — насторожилась Инга.

— Так…

— Ну-ка выкладывай! Нет, ты меня на смех поднимаешь, что ли? — Инга шлепнула сестру игрушкой. — Разве у вас с Колей не так? — Она вытянулась рядом с сестрой и подперла голову кулаками.

— Не так… — протянула Ника. По ее лицу плавало блаженство. — Когда он меня целует, я схожу с ума…

Мне кажется, что мы летим в пропасть… Что у меня под ногами нет земли…

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее!

— Когда он первый раз меня поцеловал… — Ника закрыла глаза, словно так удобнее было восстанавливать в памяти ощущения. — Я думала — упаду в обморок. Но он крепко держал меня обеими руками, был такой нежный…

— А потом? — Глаза Инги сверкнули почти болезненным любопытством.

— Потом мы целовались везде — под лестницей в институте, в метро, в ГУМе, на Чистых прудах, в общежитии…

— Да не перечисляй ты ГДЕ, расскажи лучше КАК!

Инга нетерпеливо махнула собачьим ухом. Голову своей игрушки она пристроила под подбородком.

— Когда он наклоняет голову и я ощущаю его запах, мне самой хочется потянуться к нему лицом, потрогать рукой его кожу…

— У него нет прыщей?

Ника прыснула и потом расхохоталась.

Инга в недоумении уставилась на сестру.

— Как будто я спросила что-то из ряда вон выходящее! Вокруг полно прыщавых парней. Можно подумать; у вас на Руднике атмосфера особая.

— Он не из поселка, а из города, я же тебе говорила…

— Какая разница! Велик город… И ведь вот надо было тебе с ним в Москве встретиться. Или ты его нарочно искала?

— Да нет же! Разве я тебе не рассказывала? Мы встретились на вокзале. Вместе ехали в одном поезде, возвращались после каникул.

— И он тебя узнал? — недоверчиво прищурилась Инга. Что-то ее в этой истории раздражало, она сама не могла понять — что.

— Узнал. Потом мы поехали вместе на метро, он проводил меня до общаги, и я пригласила его на чай.

— Романтично, — лаконично заключила Инга и снова уселась напротив сестры. — Но не перспективно.

— Почему?

— А потому. Ты из провинции приехала. Тебе надо не своих братьев-лапотников подбирать, а искать москвича, чтобы в Москве остаться.

Ника только улыбалась, слушая рассуждения сестры.

— Хочешь, я тебя познакомлю с кем-нибудь из Ромкиных друзей?

Ника повертела головой. Нет. У нее есть Коля.

Глупенькая Инга! Разве кто-то может сравниться с Колей?

— Ну чем, чем он тебя так покорил? — не унималась Инга. — Почему ты от него так тащишься? К тебе с вашего курса кто-нибудь клеился?

Ника кивнула.

— Ну и?..

— Ты знаешь, Инга… — Ника уселась напротив сестры и положила на колени подушку. — Я не хочу тебя обидеть и обобщать не хочу. Но мне показалось, что в Москве ребята больше сосредоточены на себе.

— Что ты имеешь в виду?

— Даже если ты их чем-то заинтересовала, то все равно — разговоры о себе, какой я умный или крутой.

Самолюбования много, снобизма.

— А Коля?

— А Коля, он — рыцарь. Он и руку подаст, и через лужу перенесет, и… Он совсем другой! Коля заботливый. Вот я болела, он меня чаем с ложечки поил, за лекарствами бегал.

— Рисуется! — фыркнула Инга.

— Да нет же! Он очень искренний! Все, что он делает, — все честно. Я ведь его давно знаю. В лагере в него все девчонки были влюблены.

— Это еще ни о чем не говорит.

Спор прервал звонок в дверь. Пришел отчим Инги, Геннадий Львович. Он сразу бросился к телевизору и согнал их с дивана.

— Девчонки, футбол! Переключаем на футбол и — тихо у меня, мышками!

— У-у, — скривилась Инга, — опять футбол… — Но тут же скомандовала Нике:

— В ванную!

Сестры заперлись в ванной. Ника устроилась на табуретке между батареей и стиральной машиной. Пена под струей вода разрасталась и пухла.

— Погадай мне! — попросила Инга, пробуя пальцами ноги температуру воды в ванне.

— На кого? На тебя? На него?

— На меня.

Ника достала из кармана висящего здесь же клеенчатого фартука колоду карт. Колода — сугубо гадальная, ее прячут здесь от родительских гостей, чтобы не заиграли.

— Ну? Дорога выпадает?

— Погоди. Король крестовый. Хлопоты. Разговор с бубновой дамой.

— А дорога?

— Это я тебе что было раскинула. Теперь — что на сердце.

Ника раскладывает карты на белой поверхности стиральной машины.

— На сердце свидание. Интерес твой. Король опять крестовый. Вот видишь, карты не врут!

— А под сердцем?

— А под сердцем.., постель!

— Да? Значит, все-таки будет?

От возбуждения блеск в глазах Инги становится мерцающим. Ее белая головка в облаке искристой пены кажется Нике воплощением беззащитности и кротости. Но Ника хорошо знает сестру. Это только видимость. Инга — очень целеустремленный человек. Ей, Нике, еще поучиться у сестры. Внешность у Инги ангельская. На ее нежных руках с тонкими, какими-то даже детскими пальчиками абсолютно ровные, один к одному, длинные, идеальной формы, ногти. Ножки тридцать пятого размера имеют опять же трогательно-розовые пальчики, которые хозяйка никогда не забудет вовремя обработать и покрыть лаком. Нике далеко до Инги. Руки по сравнению с руками сестры ей кажутся грубоватыми, как их ни мажь кремом. И как это Инга умудряется в любой ситуации выглядеть с иголочки и будто только что от парикмахера? Впрочем, Нике грех жаловаться. Небо ей ниспослало любовь.

Это важнее.

— А на себя погадаешь? — поинтересовалась Инга, разглядывая вытянутую из воды ногу.

— Нет, на себя не буду.

— Не хочешь знать свое будущее?

— Хочу, но не буду.

— Странная ты, Никуша. — Инга блестит глазами из своей пены. — Иногда мне кажется, ты что-то таишь в себе. Что у тебя есть тайны от меня, честное слово.

— С чего ты взяла? — искренне удивилась Ника. — Какие такие тайны?

— Ну, например, у меня от тебя секретов нет. Я с тобой всем делюсь. Даже самое интимное рассказываю.

— И я.

— Правда? Правда-правда? — Инга кинула в сестру клочок мыльной пены.

— Конечно!

Ника сунула колоду в карман фартука.

— А если у тебя с Колей что-то такое будет.., ты ведь мне расскажешь?

Ника молчала. Она не планировала это событие, как планировала его Инга. Это нелепо и смешно.

Она пожала плечами.

— Смотри же! У нас нет друг от друга тайн! — напомнила сестра.

То, что машина, на которой Инга с Романом ехали на дачу, принадлежала не Ромке, а его отцу, Ингу ничуть не смущало. Машина отцова и дача отцова. Но когда-нибудь… Инга хорошо знала это правило: есть у отца — будет к у сына. Впрочем, в отношениях с парнями материальная сторона для Инги никогда не стояла во главе угла. Боже упаси. Это люди, выросшие в нищете, как правило, рвутся в клочки из-за материального благополучия. Она — нет. Она, слава Богу, никогда ни в чем не нуждалась… А случись такое — два отца не дадут пропасть. Нет, ее занимало другое…

Но, что ни говори, приятно ехать в просторной «Волге» цвета зимнего вечера, рассекать засыпанное снегом Подмосковье и предвкушать пьянящий свободный вечер…

Дача Ромкиных родителей оказалась двухэтажным строением вполне в профессорском духе 80-х: скромненько, но со вкусом.