Страница 92 из 111
– Открыть ангар. Флаер «Герра» – предстартовая готовность. – В лёгком упоении победы Мийо снова закрыл лицо маской.
«Герра» стояла в чехле ангара, как одна из рыб-роботов, изображающих жизнь в аквариуме. Сейчас она зашевелится и задвигается, одухотворённая приказом, словно дуновением свыше. Так Господь Бог наделял дыханием тварей земных. Мийо смаковал сравнение, ощущая себя выше простых смертных.
Открывались отсеки боеприпасов; руки-сучья поднимали кассеты со снарядами для пушки и с лязгом вбрасывали их в ниши; точные лапы, обвитые шнурами сенсорной коррекции и гидравлики, погружали в пазухи корпуса «Герры» пачки тонких ракет с хищными остриями. Пинок – поднимается лестница, упираясь в борт, рывок – распахивается кабина. Кресло, панели приборов, рукояти управления.
– Вперёд, – скомандовал Мийо, хотя машина слушалась уже не голоса, а рук.
Тело отяжелело от ускорения; под сдавленный вой двигателя и гравитора «Герра» взмыла вертикально вверх, на ходу поворачиваясь и устремляясь носом в зенит. На высоте 712 Мийо перевернул ночь с ног на голову, и шахта оказалась перед ним, как на рельефной карте. Огненное кольцо прицела с крестообразной звездой посередине пометалось и нащупало копер, потом перескочило на жилые здания, где отсыпались рабочие.
– Тра-та-та-та! – Оскалившись, Мийо мысленно расстрелял спящих, а затем: «Пуфф! пуфф! пуфф!» – выпустил ракеты по воображаемым горящим развалинам. Лёгкий, сбросивший тяготы забот и беспокойства, он вертел «Геррой», как хотел, смеясь и поздравляя сам себя.
Никого! никого! небо – и я! блаженство истребителя, воспарившего над сожжённым городом, где не осталось ничего живого. Некому тебя запомнить и призвать к ответу за содеянное.
Поварёнок-рэсю привалился к стене, задыхаясь; его выгибало в приступе захлёбывающегося кашля. Вытирая рот, он размазал по щеке полосу тёмно-синей крови.
– Тебе надо к фельдшеру, – заметил Форт.
– Это зубы, – просипел рэсю. – Я чистить рот. Оно течёт.
– Чистил рот?.. ты?! давно ли научился? – гыкнул Джифаренге, но оборвал смех, встретив взгляд капитана и расслышав его тихий вопрос:
– Как поживает твой друг Расизм?
– Нету здесь фельдшера, – промямлил Джифаренге, отводя глаза. – Слишком шикарно для нас фельдшера держать…
Выгадав паузу между вахтами, Форт повёл поварёнка на корму. Лампа над турникетом зажглась с дребезгом звонка, искусственный голос предупредил:
– Внимание. Охраняемая зона. Если у вас нет жетона, разрешающего вход…
Форт открыл шкафчик аварийного телефона на стене:
– Алло? говорит номер 97…
Бляха с номером – обязательная принадлежность члена команды. Чтобы не путаться в именах, всех принято называть по номерам. Как это нравилось Форту – словами не опишешь, только жестами.
– Диспетчерский пост, номер 45, слушаю.
– Номер 142 серьёзно болен, ему нужна помощь.
– Войдите. – Турникет открылся, шокеры убрались в свои гнёзда. Далеко пройти в помещения комсостава им не позволили – уже в семи метрах нарисовался младший офицер-эйджи, задумчиво гоняющий языком и зубами комок жвачки.
– Что у него?
– Кровь изо рта. – Форт подробно изучал радаром систему внутренней связи. Сейчас офицеришка соединится с кем-нибудь постарше чином. «Давай, звони, я посмотрю, какие у вас доступы и пути связи…»
– И из-за этого вы притащились?
– Он терял сознание, падал.
Рэсю пытался что-то возразить, но Форт незаметно и нежно наступил ему на ногу.
– Хм, хм. – Офицер ленился звонить, говорить, лишний раз двинуть рукой. – Сейчас. Стойте, ждите.
Радар читал сигналы, сканер исследовал помещения кормового сегмента, насколько мог проникнуть. Можно опустить частности – важно запомнить общее строение кормы.
– Девяносто седьмой привёл сто сорок второго. Обморок кровотечение. Передал тридцать восьмой. Жду распоряжений. Слушаюсь. Есть! Вот справка. – Накарябав стилом полторы строки, офицерик сунул бланк Форту. – Освобождение от работы на пятнадцать часов. Кругом, и – шагом марш отсюда. Справку пусть заверит начальник пищеблока, принести её сюда с отметкой времени, когда приступил к работе. Пятнадцать часов, понял, гамадрил? – офицер трижды растопырил пятерню. – А ты, – посмотрел он на Форта, – чтоб больше не водил за ручку этих. Взяли моду отлынивать! Почему не на рабочем месте? Для кого распорядок вахт вывешен? Какой твой сегмент?.. кем работаешь?
– Девяносто седьмой, машинное отделение; наладчик систем охлаждения, подачи масла и топлива.
– Ну-ка, проверим, где ты должен быть сейчас… – Офицер набрал вход в кадровую базу. Форт с благодарностью прислушался к сигналам – ах, как будет удобно войти в базу без стука! – Антон Ферро, так?
– Артон Ферро.
– Ты меня не путай. Записано – Антон. Никто переправлять не станет. Надо было не смолу жевать, а говорить чётко и ясно, когда тебя спрашивали! Артон, видишь ли! выдумщики, назовут детей чёрт-те как… Антон, и точка. Прикажешь ради тебя поворачивать и ехать на сверку в департамент? Не надейся… Скажи спасибо, что ты по графику свободен, а то бы такой штраф вкатали – в пять лет не расплатишься. Быстренько за турникет оба, а то шокеры включу. «Терял сознание», ишь ты! А сам ходит, как здоровый. Симулянты.
Полный самомнения офицер провожал их с видом, означавшим: «Мы никому предпочтений не оказываем! мы всех одинаково в грош не ставим!» На прощание Форт потрогал лучом системного запроса бляху на груди человека № 38 и прочитал ответ. Вдруг понадобится обмануть пропускной контроль, тогда знание ответа будет очень кстати.
– Спасибо, – выдохнул рэсю. – Пятнадцать часов, хорошо. Я спать. Мне зовут Нинтола. Так только ты мне звать. Тебе зовут Антон, правда?
Всё плыло в бесконечном сером сумраке недр агрегата. Однажды вошедшие сюда разбрелись, будто из коридорной дали их девичьим шёпотом позвали упыри. Легко представить, как наткнёшься в коридоре на высосанный труп. Имена блекли и отваливались, взамен них проступали новые – изломанные, вывернутые. Нинтола? кажется, его называли Тарутак… или это была презрительная кличка, а новое имя – настоящее? Из уходящей в черноту шахты доносились металлические удары. Кто-то от страха стал долбить по металлу, чтобы не сойти с ума в безлюдной пустоте темноты и вибрации? или расхлябанная деталь готова сорваться с оси и пробить трубу подачи гидратила?..
В решётчатом лифтовом стволе мелькнул и пропал пенал лифта, на миг осветилось искажённое мучнистое лицо, узкие погоны с обозначающими звание полосками. Вот так раз! начальство проехало… с какой выси в какую глубь его потащило? Или ими тоже правят голоса, отдающие бессмысленные распоряжения – пойди, возьми, спиши, доложи, сунь дуло себе в рот?.. Гигантское тело агрегата проросло трёхмерной сетью коридоров и колодцев, похожей на грибницу; то был безвыходный, замкнутый лабиринт, залитый стоячим безжизненным воздухом, где лазят по скоб-трапам, мельтешат, галлюцинируют безымянные пылинки-номера – начальники, подчинённые, без пола, цвета кожи и видовой принадлежности. Форту захотелось оставить Нинтолу при себе, иначе отпустишь и… завтра он привезёт тележку, спросит: «Антон?» – «Нет Антона. Вчера как с тобой ушёл, так и не вернулся».
– Плохо есть, – негромко жаловался на ходу Нинтола. – Мясо, жир, сухая мятка. Мало. Преснота. Надо растение. Пить солёный.
«Они наняли биндэйю, а продукты загрузили в расчёте на нас, – мрачно озарило Форта. – Биндэйю едят больше; порции им урезают… А их консул даже не почесался проверить. Да что ему манхло из Штетла! ему важней отчитаться за Буш-2 и получить благодарность по службе».
Голод. Его трудно понять тому, кто сам не испытывал сосущего чувства пустоты в желудке. Кто-то даже украл у Форта брикет пасты, для людей инертной и безвкусной, как глина. Форт нашёл надкусанный брикет валяющимся в коридоре, рядом с разжёванным и выплюнутым комком. Следы зубов – биндские. Не поднимая скандала, Форт съел чуть подсохший комок, а брикет завернул и положил обратно в сумку.