Заговорщица

— Как поймаете этого негодяя, везите сюда! Мы его повесим.

Пардальяна не обманули: конь был очень неплох. Спустя полчаса шевалье увидел, что дорога углубляется в лесную чащу. Голые деревья печально вздымали к небу ветви. Здесь начинался лес Маршнуар, который Пардальяну предстояло пересечь из конца в конец.

Всадник несся как безумный. Он то и дело пришпоривал коня, и животное мчалось так, что клочья белой пены разлетались в разные стороны. Пригнувшись к шее коня и словно слившись с ним в одно целое, шевалье летел в погоню за своим заклятым врагом.

Он уже двадцать минут ехал через этот лес. Проносились мимо буки и ясени. Березы белыми привидениями скользили вдоль дороги. Вперед, только вперед, да поскорей!

Конь рассекал грудью воздух, пытаясь помочь своему седоку нагнать негодяя. Однако глаза скакуна уже налились кровью, бока вздымались неравномерно: силы его были явно на исходе.

Внезапно шевалье привстал в стременах: впереди, за поворотом дороги, послышалось ржание. Судя по всему, всадник был совсем рядом… Через две минуты Пардальян увидел мчащегося во весь опор Моревера. И жестокая, холодная улыбка искривила губы шевалье. Все-таки он нагнал его!

Моревер несся не оборачиваясь. Он знал, что его преследуют. Он знал, что Пардальян ни за что не откажется от своего намерения отомстить. Он знал, что смерть его близка. Он уже даже не погонял лошадь — он просто позволил ей мчаться вперед.

Воля и энергия Моревера постепенно угасали… Шестнадцать лет он жил словно под дамокловым мечом, и вот сегодня этот меч должен обрушиться на его голову… Конечно, все кончено! Какие-то обрывки мыслей проносились в мозгу Моревера. Страшная гримаса исказила лицо. То ему казалось, что его сердце уже не бьется, то он, напротив, чувствовал, что оно бьется так сильно, будто хочет выскочить из груди.

Моревер отрывисто стонал. Им овладело одно чувство — безраздельный страх, какого не может выдержать человеческий разум!

Последние шестнадцать лет Моревер постоянно жил в страхе… страхе перед Пардальяном. Вообще-то он не боялся смерти, но мысль о той смерти, что готовит ему Пардальян, пугала его. Храбрый вояка, он участвовал в десятках дуэлей и сражений, но замирал от ужаса при мысли о возможном поединке с Пардальяном, Шестнадцать лет он жил, готовясь к смерти, словно человек, годами мучающийся в агонии. И теперь этот его страх достиг апогея.

Внезапно измученный конь Моревера покачнулся и упал. Всадник, едва коснувшись земли, тут же легко поднялся на ноги — он лаже не ушибся.

Поднявшись же, он увидел в тридцати шагах от себя шевалье де Пардальяна, и его побелевшие губы зашевелились, что-то невнятно шепча.

Однако Моревер собрал в кулак остатки воли, склонился к коню и вытащил из седельной сумки пистолет. Шевалье спокойно шел ему навстречу, говоря:

— Стреляй, стреляй, все равно промажешь.

Моревер посмотрел на врага. Ему показалось, что Пардальяна окружает какое-то огненное облако. Он видел лишь размытые очертания фигуры да горящие глаза, что метали молнии… Моревер выстрелил… И промахнулся! Он отшвырнул пистолет и попятился назад, почти уверовав, что к нему приближается таинственное, неуязвимое и грозное видение.

Он пятился до тех пор, пока не наткнулся спиной на дерево. Опершись о ствол, Моревер замер, не сводя глаз с шевалье.

— Я помиловал тебя тогда, на Монмартрском холме, — сказал Пардальян. — Почему ты снова попытался убить меня?

Моревер не отвечал. Ему было больно, так больно, словно его пытали. Сердце сумасшедше стучало, ноги подгибались. А Пардальян меж тем продолжал:

— Убийца! Ты убил Лоизу, которая не причинила тебе никакого вреда… ты виноват в смерти моего отца, хотя он тоже не сделал тебе ничего плохого… Я отпустил тебя, и ты мог спастись… Но ты заплатил хозяину постоялого двора «На перекрестке» и велел ему убить меня. Ты нанял еще двоих бандитов, вооруженных аркебузами. Ты дал денег паромщику, чтобы тот утопил меня. Отвечай же, палач Лоизы, как я должен покарать тебя? Как мне наказать тебя за то зло, что ты причинил людям? Ты сам изберешь для себя казнь! Говори!..

Моревер молчал. Пардальян слышал только его прерывистое хриплое дыхание. Иногда с губ негодяя срывались короткие стоны — так стонут умирающие. Моревер и впрямь умирал — умирал от ужаса. Пардальян подошел поближе, вгляделся в своего врага, и в глазах Жана появилось нечто вроде сочувствия. Он произнес медленно и спокойно:

— Раз ты не отвечаешь, значит, придется мне назначить тебе наказание… Вот оно…

И Пардальян коснулся пальцами груди Моревера в том месте, где билось сердце. От прикосновения шевалье Моревер задрожал, и сердце его заколотилось еще яростней. Он уже не мог дышать, глаза его закатились, по телу пробежали конвульсии… Моревер привалился к дереву, казалось, убери сейчас Пардальян руку, и он сползет по стволу на землю. Пардальян же размеренно продолжал:

— Вот какой пытке я подвергну тебя: ты останешься жить! Ты будешь мучиться годы и годы — до самой смерти. Ты будешь мучиться от стыда, позора и ужаса. Ты всю жизнь ненавидел меня, а я тебя всего лишь презираю!..

Моревер, ты не умрешь! Убийца Лоизы, вот твое наказание: Пардальян помиловал тебя!

Шевалье опустил руку, и тело Моревера медленно осело на траву. Пардальян склонился над ним, и. потрясенный, увидел, что его враг мертв!

Моревер умер, умер несколько минут назад, пока шевалье говорил!.. Сердце Моревера не выдержало и разорвалось…

Если бы врач произвел вскрытие покойника, он бы наверняка обнаружил многочисленные разрывы сосудов, которые и привели к смерти. Мы же полагаем и даже уверены, что Моревер умер от страха!

Глава XXXVIII

ПРИЗРАК УХОДИТ В НЕБЫТИЕ

Почти час простоял Пардальян над трупом Моревера. Он вспомнил далекие годы своей ушедшей молодости. Перед глазами его встал образ незабвенной Лоизы. Вот она лежит на смертном одре, вот приподнимается и из последних сил обнимает его… как же она была прекрасна, как сияли ее голубые глаза! Сколько в них было чистой любви и сколько глубокой скорби в этот миг расставания навеки!…

Вот ее гроб, усыпанный белыми цветами… Вот могила на маленьком кладбище в Маржанси. Она сама захотела покоиться там… Около места ее вечного упокоения он поклялся отомстить убийце. Нынче он сдержал свою клятву: труп негодяя лежит у ног шевалье.

И тут Пардальяна охватило ощущение бессмысленности жизни. Умерли все тс, кого он любил, нет и тех. кого он ненавидел… Он почувствовал себя одиноким, отчаянно одиноким…

Перед его внутренним взором возникло было лицо Фаусты, но он почувствовал, что совершенно равнодушен к этой женщине. Потом он вспомнил о Виолетте, о молодом герцоге Ангулемском. и грустная улыбка осветила лицо шевалье.

Наконец в памяти его всплыл нежный облик Югетты, доброй хозяюшки, и Пардальян прошептал:

— А вдруг я еще найду место, где усталый путник может приклонить голову?..

Так он стоял, объятый грезами, грезами опасными и чарующими, ибо они отвлекали его от реальной жизни. Внезапно послышались чьи-то шаги. Пардальян обернулся. Перед ним стоял какой-то крестьянин.

Шевалье провел рукой по лбу, отгоняя мысли о будущем, и вернулся к настоящему. Он попросил одолжить ему лопату и заплатил экю. Крестьянин увидел труп, страшно перепугался, но не убежал и лопату дал. Пардальян вырыл могилу в холодной мерзлой земле. Он опустил туда труп своего врага и прикрыл попоной, снятой с коня Моревера. Потом шевалье засыпал яму и собрался уезжать,

Крестьянин робко попросил:

— А можно я возьму коня? Правда, он измучился, но он молодой и сильный, наверняка оправится.

— Бери, приятель, бывшему хозяину он больше не понадобится, — ответил Пардальян.

Пардальян сел в седло. Его конь уже успел отдохнуть, и скоро шевалье оказался в Шатодене.

Шатоден нынче напоминал Божанси: так же гудел и волновался. Известие о гибели герцога де Гиза разошлось по всей Франции, словно круги по воде, куда бросили камень. В Шатодене сторонники Гиза тоже кричали, грозились, собирались идти на Париж.