Любовь шевалье

— В тот самый день, — перебил королеву трепещущий Деодат, — я во второй раз говорил с вами; вы тогда были столь добры, что вручили мне ларец — как символ благоволения Вашего Величества… И еще вы дали слово…

— Да, я дала вам слово, что вы узнаете историю Алисы де Люс!.. И я выполню свое обещание… А разве королева Жанна ничего не сообщила вам после визита к Алисе?

— Нет, мадам, Ее Величество не сочла нужным что-то объяснять мне. Покинув особнячок Алисы де Люс, она лишь промолвила… ее слова навечно запечатлелись в моей памяти: «Сын мой, я долго разговаривала с вашей суженой. Признаюсь вам откровенно: меня приводит в ужас мысль о том, что эта женщина станет супругой человека, который безмерно дорог мне… однако любовь способна творить чудеса… И я не сомневаюсь: Алиса любит вас столь самозабвенно, что вполне можно надеяться на чудо… Преклоняясь перед ее всепоглощающим чувством, я советую вам, мой мальчик, — не противьтесь Божьей воле!»

На миг Марийяк замолк, погрузившись в глубокую печаль; он будто снова вслушивался в слова королевы Жанны. Через минуту юноша продолжил:

— Ее Величество не пожелала ничего больше говорить об Алисе. Королева вообще запретила мне затрагивать эту тему До тех пор, пока я не решу жениться на ее фрейлине… Но почему мадам Жанну так пугает этот брак? Что произошло? Отчего лишь чудо, как выразилась королева, лишь чудо любви может спасти меня и мою невесту? Я долго думал об этом — и наконец пришел к выводу, что королева Наваррская узнала в доме Алисы о каком-то ужасном злодеянии, но, исполнившись сочувствия ко мне, все от меня скрыла… Мне казалось, я прочел мысли мадам Жанны: «Бери ее в жены, если хочешь. Но этот брак страшит меня! Однако в ваших сердцах столько любви, что разлучить тебя и Алису было бы невиданным преступлением…»

— А после этого вы встречались с Алисой? — поинтересовалась Екатерина.

— Нет, мадам! Я боюсь, что при первом же ее вздохе, при первом же движении я сразу пойму, какой проступок она совершила… а я ведь люблю ее больше жизни!

— Вы рассуждаете о тайных злодействах, — промолвила королева, в задумчивости покачивая головой. — Но вправе ли вы столь плохо думать о своей невесте, основываясь лишь на смутных догадках? Вот что я скажу вам, граф… Мы с вами виделись восемнадцать дней назад, и я тогда обещала вам, что через месяц мне будет известно об Алисе де Люс абсолютно все. Но мое маленькое расследование двигается гораздо быстрее, чем я рассчитывала… И скоро я узнаю об этой женщине правду. Впрочем, и теперь я могу заверить вас: честь мадемуазель де Люс не запятнана, Алиса невиновна, и вам нечего стыдиться своей любви к ней. Однако…

Но граф де Марийяк уже не слышал этого «однако». Как только Екатерина заявила о благородстве Алисы де Люс, он рухнул на колени, припал к руке королевы и не смог сдержать восторженного возгласа:

— О, матушка! О, милая матушка!

Екатерина в ужасе осмотрелась, затем злобно взглянула на замершего у ее ног Деодата.

— Вы лишились рассудка, граф? — холодно осведомилась она.

Марийяк быстро поднялся.

— Граф, граф! — тихо сказала Екатерина. — Как вы меня разволновали… но это было радостное волнение… однако представьте себе, что могло случиться, если бы ваши крики достигли чьих-нибудь чужих ушей… Вы навеки погубили бы репутацию королевы-матери!..

— Извините, Ваше Величество, извините меня! Я так эгоистичен!

— Не будем больше об этом, граф! Пусть на ваши уста ляжет печать молчания. И пусть вам поможет сохранить нашу тайну если не сыновняя почтительность, то хотя бы сострадание, с которым каждый дворянин обязан относиться к даме, до дна испившей чашу горестей и мук…

— Обещаю вам! Клянусь всем, что для меня свято!..

— Даже не упоминайте об этом — нигде и никогда!

— Обещаю, Ваше Величество, нигде и никогда!

— Даже Алисе, даже королеве Жанне, несмотря на ее доброе сердце.

— Клянусь вам!

— Вы уже дали мне слово никому не говорить о наших свиданиях.

— И даю его снова!

Похоже, королева немного успокоилась, и лик ее опять затуманила светлая печаль, делавшая Екатерину особенно величественной и в то же время обворожительной.

А Марийяк был безмерно счастлив — чему сам изумлялся: «Что со мной происходит? Отчего я испытываю такое облегчение? Ведь я ни секунды не подозревал Алису всерьез, ни секунды…»

На несколько минут в часовне воцарилась тишина; Екатерина прикидывала, до какой степени доверяет ей теперь Деодат. Но вот она промолвила:

— Я поклялась открыть вам правду; вам должно быть известно, что так огорчило Жанну д'Альбре. У Алисы де Люс в самом деле есть одна тайна, и королева Наваррская не хотела, чтобы вы о ней знали. Некоторые обстоятельства бросают на девушку тень, хотя несчастная ни в чем не повинна…

— Не томите же меня, Ваше Величество! — не выдержал Деодат.

— Да, вы вправе услышать это, граф: Алиса — найденыш, ее происхождение — полная загадка. Девочка воспитывалась в семье де Люс, однако имя, которое она теперь носит, не принадлежит ей. Вот и все, мой милый граф.

Назвать Алису незаконнорожденной и заявить об этом Деодату, который сам был подкидышем, — такой изощренный замысел мог созреть только в дьявольском мозгу Екатерины Медичи. Оказаться найденышем было в ту пору для девушки, выросшей в дворянской семье, огромным позором.

Однако обрадованный Марийяк вскричал, задыхаясь от восторга:

— Мадам, вы воскресили меня! Благослови вас Бог! О, как я счастлив!.. Я на коленях буду вымаливать у Алисы прощение; возможно, она когда-нибудь сумеет забыть, до какой низости я дошел, приняв ее за злодейку…

— Итак, граф, эта новость не изменила вашего отношения к Алисе?

— Ваше Величество, — прерывающимся голосом тихо промолвил Марийяк, — как я могу осудить ее за это, если я сам…

И он замолчал, заметив, как помрачнела, услышав это, королева. Марийяк замер перед Екатериной в глубоком поклоне и сказал еще раз:

— Благослови вас Бог, мадам!

— Но, граф, если вы желаете, чтобы я помогла вам достойно начать семейную жизнь, то все, что я вам сообщила, должно остаться между нами.

— Как прикажете, Ваше Величество. Обряд венчания как таковой меня не волнует. Я хочу только одного: назвать наконец Алису своей женой!

— Таким образом, я могу действовать по своему усмотрению. Что ж, я все устрою, — проговорила королева, ласково улыбаясь.

— Ах, мадам, как мне благодарить вас?! — вскричал Марийяк.

Бедный Деодат упивался своим счастьем: ведь он нашел мать и скоро должен был обрести обожаемую супругу.

— Тогда я сама назначу день и час вашей свадьбы, а также выберу собор, где состоится венчание. Думаю, вы не столь фанатичный гугенот, чтобы не войти в католический храм, отказываясь сделать мне приятное?

— Ваше Величество, я выполню любое ваше повеление… Смирюсь даже с католическим священником…

— Да, священник… нужно поразмыслить, кого можно попросить… Я знакома с одним монахом… Это — настоящий праведник. Он вас и поженит! Его имя — святой отец Панигарола. А храм? Ну, например, Сен-Жермен-Л'Озеруа.

— Но когда же, когда? — воскликнул Деодат, просто обезумев от восторга.

— Пусть это будет на следующий день после свадьбы моей дочери Маргариты с Генрихом Беарнским.

— А в какой час, мадам?

— Самое лучшее — в полночь! Пока же — ступайте, граф, и радуйтесь жизни.

— Радость моя безмерна! — прошептал Марийяк и принялся горячо целовать руку, которую милостиво протянула ему Екатерина Медичи.

— И вот еще что, граф, — добавила королева, — позвольте мне самой уведомить Алису о скором венчании. Нужно же мне каким-то образом загладить прежнюю свою чрезмерную жестокость. Конечно, я тогда погорячилась…

— Я полностью покоряюсь вашей воле, мадам, — промолвил Марийяк и покинул Екатерину Медичи. Юноша, казалось, парил над землей. Он торопился к королеве Жанне, чтобы поделиться с ней своими восторгами и лететь затем на крыльях любви к Алисе — на коленях вымаливать прощение.