Капитан

С этими словами голова исчезла, и окно закрылось. Капестан, изрядно промокнув, отошел от отверстия в крыше. Юноша был ошеломлен неожиданной встречей, но в сердце его затеплилась надежда, а вместе с ней и жажда жизни. В первую очередь шевалье занялся своими ранами: разорвав рубашку на полосы и намочив их под струями дождя, он кое-как перевязал руку и плечо.

Подобно всем тогдашним искателям приключений, Капестан имел некоторые познания в хирургии. Поэтому он быстро определил, что ни одна из полученных им царапин большой опасности не представляет. Конечно, его лихорадило, он испытывал жгучую боль, но даже перевязка на скорую руку уже принесла заметное облегчение.

В Париже быстро темнело. Капестан улегся в углу сумрачного коридора в надежде обрести минутное забвение. Однако сон не шел: перед глазами юноши кружились какие-то безумные видения, он что-то невнятно бормотал и ворочался с боку на бок.

– Вот те на! – произнес вскоре Капестан. – Теперь мне будут докучать еще и мухи! Обнаглели совсем! Уже на нос садятся. У-у, сейчас я тебя поймаю!

Окончательно проснувшись, юноша схватил то, что щекотало его по лицу. Но это оказалась вовсе не муха, а тоненькая веревочка, которая свисала из отверстия в крыше.

– Удача! – радостно вскричал шевалье, догадавшись, что веревку спустил обитатель соседней мансарды.

– Удача! – улыбаясь, повторил молодой человек.

– Нет! Сегодня вечером опять Незадача! – отозвался горожанин. – Но это неважно. Тяните за веревку… осторожнее! Главное, не упустите свой конец! Ну, тяните же!

Капестан стал тянуть, и внезапно к нему в руки упал мешок, привязанный к веревке. С бьющимся сердцем юноша заглянул в него и увидел кусок ветчины, пирог и бутылку вина. Шевалье издал восторженный вопль, с каким потерпевший кораблекрушение мог бы встретить пищу, свалившуюся с неба. Осушив одним глотком половину бутылки, Капестан накинулся на ветчину и пирог. Когда вино было выпито до последней капли, а от ветчины с пирогом не осталось и следа, молодой человек почувствовал себя сильным, как Самсон[6] .

– Что ты сейчас делаешь, Удача? – крикнул он соседу.

– Тоже ужинаю, сударь… – отозвался тот. – Как вам пирог?

– В жизни не едал ничего вкуснее! – засмеялся Капестан. – Спасибо, Удача!

– Говорю же вам, Незадача! – донеслось из мансарды. – Целых три месяца я тешил себя надеждой, что на первую же монету, ниспосланную мне свыше, я куплю себе пирог. И вчера вы дали мне экю. Но у вас такой хороший аппетит… – горько вздохнул патлатый. – А я поклялся, что буду верен вам до самой смерти! Словом, пирог я отправил вам, а сам жую корку черствого хлеба, но пытаюсь представить себе, что это кусок пирога.

Капестан был тронут.

– Сударь, – продолжал горожанин, – это еще не все. Тяните за веревку… тяните сильнее!

– Второй пирог? – изумился шевалье.

– Нет, сударь, доска, – ответил патлатый. – Тяните. Держите крепче.

Шевалье послушно дернул за веревку – и увидел, как из оконца мансарды к нему поползла прочная длинная доска, которую осторожно придерживал сосед. Вскоре один конец доски уперся в отверстие над головой Капестана, а второй лег на подоконник мансарды.

– А теперь – вперед! – вскричал горожанин. Капестан содрогнулся при мысли, что придется пройти по этим шатким мосткам на высоте шестидесяти футов над землей. Однако, расширив отверстие в крыше, он без колебаний ступил на доску и бесстрашно двинулся вперед. Через несколько секунд шевалье влез через окошко в мансарду, а его спаситель, открыв дверь, выходившую в длинный коридор, положил на место доску с веревкой; все это он позаимствовал у плотников, чинивших крышу и хранивших здесь свой строительный инвентарь.

Затем патлатый зажег огарок свечи. Капестан огляделся и увидел, что в крохотной комнатушке из мебели наличествовали только большой сундук да табуретка. Сундук его заинтриговал.

– Это что такое? – спросил шевалье.

– Моя спальня и столовая, – ответил горожанин. – Когда меня клонит ко сну, я открываю сундук и зарываюсь в сено, которым он набит. А перед едой захлопываю крышку и накрываю на стол. Сегодня утром, выбравшись из своей спальни, я залез на табурет, чтобы посмотреть на небо, и тут мне по казалось, будто кто-то стонет во дворце моего соседа, прославленного маршала д'Анкра. Я навострил уши, но ничего нельзя было разобрать в этих моно тонных жалобных звуках; я уж собрался было слезть с табуретки, однако вдруг услышал свое имя – вроде бы из того же самого места, откуда доносились охи и вздохи. Словом, я решил остаться на посту. Тут изнутри пробило крышу – будто снарядом, выпущенным из катапульты, а из отверстия вылезла голова – ваша голова, сударь. Ну, что было дальше, вы знаете, – закончил свой рассказ обитатель мансарды.

– И ты меня выручил! – воскликнул Капестан. – Просто спас мне жизнь! Спасибо, дружище Незадача.

– Простите, сударь, – возразил тот, слегка покраснев. – Поскольку я имел честь помочь вам, то хочу сегодня зваться Удачей.

– Послушай, – промолвил шевалье, – если нам придется провести некоторое время вместе, то уж будь добр, скажи мне сразу, какое имя выбираешь на ближайшие дни.

Почесав в затылке, горожанин промолвил:

– Признаюсь вам сударь: меня зовут Коголен.

– Теперь еще и Коголен! – схватился за голову шевалье. – Но почему Коголен?

– В нашем семействе это имя переходит от отца к сыну, – терпеливо объяснил патлатый.

– Положительно, у тебя слишком много имен! – вздохнул молодой человек.

– Но сердце у меня одно! – вскричал Коголен. – И оно будет верным вам до самой смерти!

– Коголен, ты славный малый, – похлопал его по плечу Капестан. – Но скажи мне, что ты поделываешь в жизни?

– Ищу удачу, сударь, – ответствовал патлатый.

– Надо же! – изумился шевалье. – Вообрази, я тоже ищу удачу!

– Вы найдете ее, сударь, – уверенно заявил Коголен. – Я это вижу по вашему лицу, да и по вашей хватке тоже.

И обитатель мансарды принялся обрабатывать раны шевалье имеющейся у него целебной мазью. Когда же Капестан выразил удивление подобной запасливостью, горожанин пояснил:

6

Самсон – библейский силач.