Вспышка молнии

— Прошу прощения, — прошептал он, но никакого раскаяния не испытал, и Эбби ответила ему поощряющей улыбкой. Таннер дрожащей рукой освободил ее от нижней юбки, и теперь она — обнаженная и соблазнительная — лежала рядом с ним. Макнайт ел ее глазами. Это была особенная женщина! Но на сегодняшнюю ночь это была его женщина! Подавив желание заявить об этом обычным мужским способом, Таннер, согнувшись над Эбби, поцеловал ее живот, потом скользнул губами ниже. Он был так напряжен, что чрево его ныло от неутоленного сдерживаемого желания. Таннер заставил себя оторваться от женщины и теперь наслаждался, созерцая ее наготу. Никто из мужчин до него не видел этих изящных округлых форм. Ни один мужчина не знает, с какой силой эти прекрасные ноги обвиваются вокруг мужского торса, когда женщина переживает момент страсти. Но когда-нибудь и другой мужчина познает ее.

Отогнав эту невыносимую мысль, Таннер снял с себя рубашку. Когда Эбби потянулась к его ремню, Макнайт заставил себя успокоиться, чтобы не испугать ее. Он собирался подарить ей радость, открыть для нее неизведанный мир наслаждения, но Эбби, не отрывая от него взгляда, пуговица за пуговицей расстегнула ему брюки, и они поменялись ролями. Пальчики ее медленно спускались все ниже и ниже, суля неизъяснимое блаженство. Она уже прошлась по тем местам, которые сам Таннер считал нечувствительными и нереагирующими на прикосновения, и оставила на его коже горячий след страсти. Но когда она спустилась еще ниже…

— Где ты этому научилась? — простонал Макнайт, когда Эбби скользнула кончиками пальцев по его влажному паху, покрытому мягкими завитками темных волос. — Откуда ты знаешь, что… черт побери! — он едва успел отвести ее руку, и этим спас свою бесценную жидкость.

Эбби наслаждалась результатами собственных усилий.

— Я способная ученица, — улыбнулась она. — Кроме того, у меня богатое воображение.

— Будет лучше, если свое воображение ты прибережешь для своих книг, — пробормотал Таннер в надежде овладеть собой.

Странный блеск в ее глазах и всезнающая улыбка говорили, что надежда его напрасна.

— Думаю, это необходимо и для моих литературных трудов, — продолжала Эбби.

Таннер застонал, когда Эбби, лаская обеими руками, избавила его от брюк. Молодой человек боялся взорваться, прежде чем он успеет доставить ей хотя бы подобие удовольствия.

— Черт подери! Эбби! — он увернулся от ее неожиданно умелых рук и, не давая женщине возможности прикоснуться к себе, лег на нее. Кожа ее была мягкой, нежной и обольстительно упругой. Неужели это виски так подействовало на него? А может быть… это она?

— Ты воображаешь, что много знаешь… — прорычал Макнайт. — Ты прочитала этого Соломона, будь он неладен, и сочинила мышиные сказочки для детей. Ты один раз — всего один раз! — была с мужчиной и посмела вообразить, что знаешь все!

Таннер раздвинул ей ноги и прижал свой вожделеющий орган к ее лону.

— Но ты еще так неопытна в любви, — продолжал он обвинять ее и сердиться, прекрасно понимая, что в его словах смысла нет. — Ты так чиста и невинна!

Таннер с силой вошел в нее. Он слышал ее стон и сам сжал зубы, чтобы не застонать.

— Тебе не больно?

— Нет. — И подтверждая свой ответ, Эбби бедрами подалась ему навстречу. — Нет, — на выдохе простонала она еще раз.

Это все, что он хотел услышать. Им овладела страсть. Он не мог больше сдерживаться, не мог быть ни нежным, ни тонким. Она слишком далеко заманила его.

Черт бы ее подрал за то, что она полностью завладела его мыслями! Черт бы ее подрал за то, что под внешностью набожной христианки она скрывала притягательную страстность! Черт бы ее подрал за то, что она слишком хороша для него!

— Проклятие! — шептал он, погружаясь и вновь выходя из глубин ее влажного лона. — Проклятие! Проклятие!

В шесть двадцать молодые люди сидели друг против друга в купе поезда, старательно избегая встречаться глазами. Как было бы хорошо, если бы она могла заснуть! Просто уснуть и проснуться в Чикаго, не помня ничего из того, что произошло между нею и Таннером ночью. Как нарочно Эбби не удавалось даже задремать, хотя минувшей ночью ей удалось забыться сном не больше чем на час-другой, и то в перерывах между бесконечными всплесками любви.

Ночью, при тусклом и таинственном свете лампы, их любовь казалась такой прекрасной и праведной, такой естественной! А теперь… Теперь Таннер даже не смотрит на нее и за целое утро выдавил из себя не более десятка слов. Неужели это ее распутное поведение так повлияло на него? Он даже выглядел нездоровым, если бледность считать признаком недомогания.

Даже во время любовного экстаза он ругал ее на чем свет стоит. А теперь выругаться захотелось ей.

Направляясь к нему в комнату, Эбби прекрасно понимала, что они завершат вечер в постели. Она хотела этого. Она надеялась на то, что близость пробудит в нем чувство более глубокое, чем страсть, и он изменит свои планы. Только теперь она поняла, что надежда была напрасной и глупой.

Эбби положила голову на подголовник и прикрыла глаза. Паровоз громко загудел и два раза с шумом выпустил пар. Снова гудок, и поезд тронулся.

Эбби была сосредоточена на одной мысли: она потеряла Таннера. Не то чтобы он когда-нибудь принадлежал ей, нет. Но она была убеждена в том, что они созданы друг для друга. А после минувшей ночи… Эротические воспоминания пронеслись в ее голове. Он любил ее как мужчина, принадлежащий ей одной, и она отвечала ему горячей страстной любовью. Скромная школьная учительница уступила место искусной соблазнительнице. Перевоплощение далось ей без всякого труда.

Оставив позади Берлингтон, паровоз издал прощальный гудок. Эбби слышала, как Таннер встал и направился к выходу, но внезапно отяжелевших век не подняла. Ей хотелось разобраться в себе и понять, в чем она допустила ошибку, в чем поведение ее было неверным. Они любили друг друга по взаимному согласию, без всякого принуждения. Он овладел ею почти грубо, пригвоздив к огромной кровати весом своего сильного тела. Он входил и выходил из нее так неистово, что она опасалась, как бы он не разорвал ее на части.

Таннер наполнил ее такой чистой радостью, какой она никогда не испытывала. Это была радость сердца, тела и души. Он вонзался в нее с таким яростным чувством, что с каждым движением она все больше и больше наполнялась страстью. Она кричала в его объятиях. Может быть, находясь в экстазе, она открыла ему свою любовь. Может быть, его оттолкнула ее нечаянная искушенность в любви.

Эбби приоткрыла глаза и невидяще всмотрелась в пейзаж за стеклом: мимо проносились зеленые поля, деревни, леса. Однажды он сказал ей, что то, что она чувствует, называется не любовью, а вожделением. Кроме того, он сказал, что вовсе не ищет себе жену. Может быть, когда-то ему показалось, что она хочет выйти за него замуж.

По правде говоря, ей действительно этого хотелось. Ей бы хотелось видеть его каждый день и каждую ночь заниматься с ним любовью. И еще ей хотелось подарить ему сильных сыновей и грациозных дочерей.

Со вздохом Эбби вынула шляпную булавку, осторожно сняла шляпку и бережно положила ее на свободное место рядом с собой. Таннеру нужна любовница, а не жена. Он любил ее так искусно, так умело, что ей не приходилось сомневаться в его богатом опыте. У него было много партнерш до нее и еще больше будет после нее. Но она никогда не потеряет контроля над собой. Разве может другой мужчина занять место Таннера? Ничье прикосновение не заставит больше трепетать ее тело.

Он заставил ее испытать любовный экстаз! Ее бедра и груди до сих пор помнят о прикосновениях его рук, а губы помнят его губы, его язык… При воспоминании о близости с Таннером Эбби вздрогнула и осмотрелась. Но все пассажиры были заняты своими делами и заботами. Большинство из них смотрели в окна, восхищенные быстро мелькающими за окном картинками природы. Новый способ передвижения был восхитителен! За час поезд преодолевал такое же расстояние, как переселенцы в своих фургонах, запряженных быками, за день. Но сегодня Эбби была просто не в состоянии думать ни о чем, кроме Таннера.