Пароль

7

За четыре дня не произошло ничего существенного. Клос виделся с фон Ворманом довольно часто. В управлении лейтенант, как будто бы ничего не произошло, холодно докладывал Клосу о состоянии подготовки группы агентов к переброске в Англию. В полдень они чаще всего играли в бильярд, но Ворман ни разу не вспомнил об их разговоре, если не считать одной фразы, брошенной мимоходом между ударами кием по шару:

– Десять дней – это максимальный срок, Ганс.

Отношения между лейтенантом фон Ворманом и обер-лейтенантом Клосом как по службе, так и во внеслужебное время выглядели вполне нормальными. Вечерами Клос бывал в пансионате «Лё Тру». Его посещения этого заведения не вызывали подозрений, ибо в салоне Жанны Моле ежедневно появлялись немецкие офицеры разных рангов и должностей. А тот факт, что его дважды оставляли в пансионате на ночь, не мог возбудить ничего, кроме ревности, у остальных завсегдатаев, привыкших к беззаботным развлечениям и выпивкам.

На пятый день, как и было условлено, Клос вырвался из управления и отправился в ближайший бар. Анри, которого после встречи в «Лё Тру» Клос не видел, сидел в углу и потягивал вино, уткнувшись во французскую бульварную газетку.

– То, что ты просил, Жанна достала, – проговорил он, не глядя на Клоса. – На столике под газетой найдешь завернутый в салфетку ключ от квартиры фрейлейн Ренаты фон Ворман, а также ее адрес в Гавре. Ежедневно с десяти до одиннадцати она выступает в офицерском казино.

Не сказав больше ни слова и не удостоив немецкого офицера даже взглядом, Анри встал из-за столика и подошел к стойке, за которой восседала еще моложаво выглядевшая француженка. Клос, использовав момент, когда Анри, расплачиваясь, заслонил собой хозяйку бара, взял ключ из-под газеты.

Закончилась нудная канцелярская работа в управлении абвера, единственным разнообразием в которой были ежедневные представления рапортов полковнику Элерту о подготовке агентов. Теперь можно было приступить к реализации первого пункта намеченного плана, который в разговоре с Жанной и Анри Клос назвал несколько сумасбродным и дьявольски рискованным.

Старенький разбитый автобус доставил Клоса в Гавр в девять часов. Сначала обер-лейтенант зашел в офицерское казино, чтобы увидеть певицу, в квартиру которой он намеревался проникнуть и попытаться найти то, что его так беспокоило.

Рената фон Ворман была полной, тяжеловесной, рыжеволосой девицей с писклявым голосом. Она спела сентиментальную песенку о немецком солдате, который привез своей девушке губную помаду из Франции, шубу из России, шелк из Греции. Растроганные офицеры долго аплодировали певице, вызывали ее на бис, стараясь аплодисментами и выкриками отогнать грустную мысль о том, что песне недостает последнего куплета, в котором девушка должна получить извещение, что ее любимый Фриц пал смертью храбрых за великую Германию и фюрера.

Рената фон Ворман жила недалеко от парка в большом современном доме, в основном заселенном немцами. В вестибюле вместо обычного привратника дремал толстощекий солдат.

Клос прошел мимо и на лифте поднялся на третий этаж. Квартира Ренаты была небольшая, но достаточно уютная, скромно меблированная. По всему чувствовалось, что здесь живет одинокая женщина.

Он внимательно осмотрел все, проверил шкафы и чемоданы. Клос все делал очень аккуратно, чтобы хозяйка, когда вернется, не заметила, что кто-то побывал в ее квартире и рылся в вещах. Клос заглянул даже в кладовку и ванную, ощупал платья и белье рыжеволосой сестры лейтенанта фон Вормана, но того, что искал, не обнаружил. Снял со стены репродукцию какого-то французского художника, однако и здесь ничего не нашел. Порылся в корреспонденции в ящике письменного стола– и ничего, снова ничего. Поиски тайника не принесли результатов.

«Первый пункт плана не выполнен, – подумал Клос. – Что это – неудача или неверный расчет?» Он был недоволен собой. Собрался уже уходить и тут услышал шаги за дверью, потом в замке щелкнул ключ. Это не могла быть хозяйка, часы показывали только четверть одиннадцатого. Едва Ганс Клос успел скрыться за портьерой, как открылась дверь и вошел офицер в мундире полковника. Вошедший с удивлением осмотрелся (Клос не успел погасить свет). Его Ганс узнал сразу – это был полковник Теде. Они вместе ехали в одном купе в том поезде, который разбомбили. Теде был здесь своим человеком. То, что он владел ключом от квартиры певицы, подтверждало это. Полковник возвратился в прихожую, потом снова вошел в комнату, уже без плаща и фуражки. Клос вспомнил, что, когда они ехали в поезде, Теде громко восхищался рыжеволосыми девушками. «Теперь понятно, о ком шла речь», – подумал Клос.

Полковник подошел к бару, достал бутылку вермута, наполнил бокал янтарной жидкостью, приподнял его и пристально посмотрел на свет, а потом, смакуя, выпил до дна.

Этого момента и ожидал Клос. Удар ребром ладони, удар, которому некогда обучил его тренер, был неотразим. Теде упал на ковер, уткнувшись лицом в разлившийся вермут. Теперь не скроешь, что кто-то был в квартире. Однако полиция должна быть убеждена, что это обычное ограбление. Клос увидел на туалетном столике деревянную шкатулку. Она оказалась заполнена кольцами, браслетами, брошками. Он высыпал содержимое и увидел на дне письмо. Белый конверт, четкая надпись: «В случае моей смерти передать лично полковнику Элерту». Конверт был опечатан сургучной печатью с гербовым оттиском.

В ближайшей подворотне Клос выбросил драгоценности Ренаты, а потом зашел в какое-то кафе, чтобы прочитать написанный рукой лейтенанта фон Вормана рапорт на имя полковника Элерта. Лейтенант тогда сказал правду. В рапорте он с педантичной точностью описал содержание беседы с Клосом. В конце письма объяснил, почему сразу не доложил об этом. Из объяснения следовало, что фон Ворман намеревался проникнуть во вражескую разведывательную сеть, подробнее разработать ее и потом доложить обо всем господину полковнику Элерту.

«Очень кстати», – подумал Клос. Объяснение фон Вормана еще раз убедило его, что чувствительного родовитого лейтенанта-аристократа интересовали прежде всего наличные деньги и спасение собственной шкуры.