Страница 123 из 126
«Рабоцарь» и царь рабов
Разрушив экономическую основу Московской Руси – крупное вотчинное землевладение и вольные крестьянские хозяйства, разрушив ее социальную основу – подвергнув репрессиям служилых князей и бояр и закрепостив свободных землепашцев, Грозный и Годунов разрушили и ее политическую организацию. Если в царствование Ивана Васильевича все более уходило в тень земское самоуправление на местах, то Годунов взялся за центральные органы сословно-представительной монархии. Исследователи почему-то не обращают внимание на то, что за два десятилетия правления Федора Иоанновича и Бориса Годунова не созывались Земские соборы, за исключением тех сословных совещаний, которые понадобились правительству для легитимизации своей власти в период политической нестабильности.
Р.Г. Скрынников отмечает, что при царе Федоре Дума как представительный орган высшей демократии, опираясь на вековую традицию, вернула себе некоторые функции и привилегии, упраздненные опричниной[1058]. Однако исследователь делает свой вывод, отталкиваясь от формальных признаков. Дума превратилась в цветастую ширмой, за которой скрывался абсолютистский режим Годунова, в его послушное орудие, чего не было в доопричный период. С.Ф. Платонов указывал на то, что раздавленное опричниной боярство потеряло свое прежнее значение, в Думе его заменили новые люди[1059]. И дело не только в кадровом составе Думы. Если прежде боярами становились благодаря заслугам предков и своим собственным, то теперь многие из думцев отличались исключительно преданностью сильному, например конюшему Годунову. Вся полнота власти отошла к бюрократическому аппарату.
Годунов не поощрял, а разрушал традиции, в том числе и Думу, поскольку они препятствовали установлению невиданного дотоле на Руси режима личной диктатуры. Эту угрозу ясно видели современники. До нас дошли известия о требовании бояр, чтобы Годунов целовал крест на ограничивающей его власть грамоте[1060]. Несмотря на свое «ниспровергательство», Грозный мыслил традиционными категориями, и именно потому им был выбран такой причудливый способ тирании. Годунов смело ломал обычаи и каноны, которыми держалась Русь и потому, в определенном смысле действовал более прямо и последовательно.
Грозный – потомок Рюрика и потомок (пусть только в его воображении) Августа. Грозный унаследовал державу от предков, семь столетий правивших русской державой. Потому для Ивана Тимофеева, как бы тот ни обличал его преступления, Иван Васильевич – властелин «царюющий вправду, по благодати». Годунов же, по гениальному определению того же Тимофеева, «рабоцарь»: сметливый плебей, интригами и преступлениями укравший трон у своих хозяев. Потому для русских людей он стал первым «самозванцем», или «самовыдвиженцем», как говорили одно время, подав соблазнительный пример другим властолюбцам.
«Рабоцарь» окружал себя такими же плебеями. Как писал один из современников, у власти оказались «дьяки недостойные быть в холопах у бояр», которые «разворовали до половины казны»[1061]. Тимофеев же видит в том, что Грозный и Борис, нарушая традицию, стали приближать к себе незнатных дворян, одну из причин смуты. И не стоит видеть в этом явлении некие элементы демократизма. Люди, преуспевавшие при Грозном и Годунове, готовы были с одинаковым рвением как унижаться перед сильными, так и унижать слабых. Потому как человек, не уважающий себя, не способен уважать других.
Интересное наблюдение приводит Соловьев: при Иоанне III знатные люди подписываются обыкновенными именами: Иван и Василий; менее знатные употребляют уменьшительные: Иванец, Васюк; при Василии встречаем форму уменьшительную, уничижительную для людей незначительных, например Илейка; при Иоанне IV и люди знатные начинают употреблять эту последнюю форму: например, князь Александр Стригин подписывается: «холоп твой Олешка Стригин»; потом встречаем: «Федко Умный-Колычев» и т. д.[1062] Когда падает цена жизни, падает и цена человеческого достоинства.
Грозный отучил служилого человека служить, а приучил выживать прислуживая, выживать, тщетно приноравливаясь к переменчивому настроению самодержца. Годунов постарался к прислуживанию приохотить. Борис Федорович был человеком даровитым и преуспел во многом. Но едва появился призрак властителя «по благодати», тщательно возводимое им здание абсолютизма рассыпалось как карточный домик.
Очередной парадокс описываемой нами исторической эпохи состоит в том, что в то время, когда бояре и земство оказались не в состоянии сопротивляться надвигающемуся абсолютизму, поскольку Годунов ловко подчинил выражавшие их интересы учреждения – Думу и соборные совещания, могильщиками установленного царем Борисом режима стали социальные группы, порожденные экспериментами последних десятилетий. Это обнищавшее и деградировавшее дворянство, потерявшее понятие о долге и чести, готовое принять участие в любом мятеже и погреть на нем руки. Это беглые крестьяне, часть из которых подалась на волю и стала казаками, а другая часть сошлась в шайки разбойников, которые неимоверно размножились. Именно эти группы, отторгнутые обществом и готовые восстать против него, и стали главными движущими силами Смуты. Но это уже другая страница российской истории.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998.
Антихрист. (Из истории отечественной духовности): Антология. М., 1995.
Антоний (Блум), митрополит Сурожский. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Проповеди. Клин, 1999.
Бессерман П. Каббала и еврейский мистицизм. М., 2002.
Булгаков С, протоиерей. Апокалипсис Иоанна. Опыт догматического истолкования. М., 1991.
Деревенский Б.Г. Учение об Антихристе в древности и средневековье. СПб., 2000.
Дионисий Ареопагит. О Божественных именах. О мистическом богословии. СПб., 1995
Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. Л., 1991.
Из глубины: Сборник статей о русской революции / С.А. Асколь-дов, Н.А. Бердяев, С.А. Булгаков и др. М., 1990.
Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. Т I—II. М., 1993.
Иосиф Волоцкий. Просветитель. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994.
Иосиф Волоцкий. Послания. (Послания Иосифа Волоцкого.) М. – Л., 1959.
Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПб., 1995.
Карсавин Л.П. Святые отцы и учители Церкви. (Раскрытие Православия в их творениях). М., 1994.
Киприан (Керн), архимандрит. Антропология св. Григория Паламы. М., 1996.
Климков О., священник. Опыт безмолвия. Человек в миросозерцании византийских исихастов. СПб., 2001.
Ключ разумения. Русские подвижники благочестия о молитве Иисусовой. Москва – Екатеринбург. 2003.
Лившиц Л.И. Идеи заволжских старцев и роспись Дионисия в соборе Ферапонтова монастыря. Иконографическая заметка // Фе-рапонтовский сборник. VI. М. 2002.
Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991.
Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ. Дух, душа и тело. М., 1997.
Макарий Египетский. Духовные беседы. Репринтное издание. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994.
Макарий (Веретенников), архимандрит. Жизнь и труды святителя Макария, Митрополита Московского и Всея Руси. М., 2002.
Максим Грек. Творения. Репринтное издание в Зч. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996.
Мейендорф Иоанн. Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение. СПб., 1997.
1058
Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 14; Скрынников Р.Г. Борис Годунов. С. 35.
1059
Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты. С. 125.
1060
Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн. IV. С. 341.
1061
Скрынников Р.Г. Борис Годунов. С. 95.
1062
Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн. IV. С. 13.