Страница 2 из 117
– Хорошо. Кончаем, базар. Пойду ополоснусь в душе, приму на грудь пол-литра кофея и еду к вам. Пока.
Я поспешил положить трубку, чтобы не ввязаться в очередной виток разговора. На часах двенадцать с минутами. Пока помоюсь, пока перекушу да переоденусь, пока выведу из гаража свою старушку «копейку» – в родной клуб «Дао» успею впритык. И то если в пробку не попаду.
Снова вспомнился покойный брат. Федор, мягко говоря, не одобрял мое увлечение спортивно-оздоровительной работой с населением.
Тренерством я занимаюсь уже пять лет. До этого я был инженером, а дальше можно и не рассказывать. Стандартная схема: перебои с зарплатой, потом закрытие предприятия «у целом», поиск работы по специальности, потом поиск вообще хоть какой-то работы. Затем одна, вторая, третья работа – и наконец счастливая встреча в метро с Колей Малышевым, знакомым по прошлой жизни.
Во времена оны я, молодой специалист, сидел за кульманом в конструкторском бюро, а этажом ниже юноша Николай ксерил чертежи. Сошлись мы случайно. Вместе ходили в ДНД. Помните? Добровольная народная дружина. Раз в месяц гуляешь с красной повязкой на рукаве по улицам любимого города с шести до одиннадцати (реально – с шести до восьми) вечера, потом получаешь три дня отгулов к отпуску.
Задача дружинника проста, понятна и прямолинейна, как памятник Гагарину на одноименной площади: ни во что не ввязывайся. Если уж невтерпеж, можешь приволочь в опорный пункт любого из попавшихся на дороге мертвецки пьяных мужиков.
Как-то раз невтерпеж стало Николаю. Пожалел алкаша. На улице мороз, пурга, а бедный поклонник Бахуса, полуприпорошенный снежной крупой, замерзает, лежа на скамейке, аки ямщик из песни. Кинулся Малышев его поднимать, а тот возьми и достань из-за пазухи увесистый такой топорик.
Как выяснилось позже, новоявленный Раскольников трудился раздельщиком туш на мясокомбинате, откуда и прихватил после плодотворной (в смысле количества выпитого плодово-ягодного) смены казенный инвентарь с целью серьезного вечернего разговора с тещей. Думаю, раздельщик спросонья перепутал тещу с Николаем. Если бы я вовремя не перехватил занесенный для удара топор за отполированное мозолистой рукой хозяина древко – то… страшно подумать, что. До сих пор бы мне работать продавцом газет на переходе в метро «Октябрьская».
На другой день после инцидента с топором благодарный Николай потащил меня в ресторан – праздновать, как он выразился, свой второй день рожденья. И, будучи уже в изрядном подпитии, начал приставать: как, мол, у меня так ловко получилось обезоружить взбесившегося некрофила-тореадора. Вроде и стоял я в пяти шагах, почти спиной, и руки держал в карманах, и вдруг раз! – мужик уже лежит слева, а топор еще летит вправо.
Я честно признался – три года отслужил в десанте, приврал, что воевал в Анголе, и посоветовал Малышеву брать с меня пример, а именно: не злоупотреблять алкоголем вкупе с никотином – и заниматься спортом.
Коля скептически осмотрел свою тщедушную фигуру, бледно отражавшуюся в мутном ресторанном зеркале, – и выразил сомнения на предмет «заниматься спортом».
Тогда я рассказал ему о карате. О тщедушном коротышке – основателе стиля «Сетокан». О том, что главное – не природные качества, а боевой дух и филигранная техника. О том, что…
В общем, о том, о чем сегодня может прочитать двухчасовую лекцию каждый второй двенадцатилетний пацан.
Надо заметить, что на дворе стоял 1978 год, и про искусство «пустой руки» широкие массы знали в основном по фильму «Гений дзюдо». Естественно, Николай слушал раскрыв рот. Разве мог я тогда предположить, что мои разглагольствования за ресторанным столиком в корне изменят жизнь этого человека?
Однако вскоре Николай Малышев начал фанатично тренироваться, но не в подпольной секции карате у сенсея-самоучки, нет! Неведомо как Коля отыскал безобидного с виду вьетнамского студента, на деле оказавшегося настоящим, без дураков, мастером кунг-фу.
Учил ли вьетнамец Колю истинному искусству боя или морочил голову показной красивостью? Как вам сказать… Судите сами – к чему заезжему иностранцу готовить из восторженного юнца профессионального убийцу? Однако через пару лет тренировок Николай окончательно порвал с ксероксом, устроился куда-то сторожем и тренировался, тренировался, тренировался…
Неудивительно, что в период перестроечного расцвета восточных единоборств Малышев оказался почетным членом множества новоявленных федераций и ассоциаций. Потом ажиотаж схлынул, и Коля с еще несколькими приспешниками осел в скромном спортивно-оздоровительном клубе «Дао», куда не преминул пригласить меня «зайти как-нибудь на минутку» во время нашей исторической встречи в метро.
Я с благодарностью принял приглашение, в тот же вечер кинул в сумку кроссовки да старый спортивный костюм и поехал по наскоро записанному на обрывке «Московского комсомольца» адресу.
Малышевский клуб мне понравился с первого взгляда. Одноэтажное кирпичное строение во дворе, сильно смахивающее на жилконтору времен хрущевской оттепели. Кругом тополя, кусты сирени. Двор старый, большой, до домов топать и топать через полузаброшенную детскую площадку, а подъезд к клубу, можно сказать, шикарный – справа и слева уютные заборчики двух детских садиков, заасфальтированная площадка-тупик, гарантия того, что близживущие частники не поставят сюда свои автомобили: далековато от домов и не видно из-за зелени – мечта угонщика.
Здание оказалось действительно жилконторой, коммунальные службы занимали весь первый этаж. А вот в подвальчике (узкая крутая лестница вниз, отдельный вход) отыскался вполне прилично оборудованный спортзал, пара раздевалок и кабинетик-кроха с табличкой: "Администрация. Клуб «Дао».
При моем появлении Малышев несколько растерялся. Признался, что не ждал так скоро, и, не зная, чем меня занять, предложил посмотреть тренировку. Я поблагодарил, но попросился не посмотреть, а поучаствовать. Коля, пряча глаза, объяснил, что, дескать, сейчас занимается «продвинутая группа».
Я прикинулся веником и снова стал проситься, сетуя на неразмятые старые кости, игриво напоминая про случай с топором и последующую просветительскую беседу в ресторане – между делом переодеваясь в костюм лыжника-ветерана.