Капитан Невельской

За ним следовал молодой якут с ружьем за плечами и с глиняным горшком на крупе лошади, на который положена кошма. В горшке дымились гнилушки, отгоняя мошку и комаров.

На белогубом вороном жеребце ехал плотный человек в плаще и в генеральской фуражке. Лицо его было прикрыто черной волосяной сеткой, а затылок и уши затянуты белым чехлом, надетым под фуражку.

Это Муравьев [4] — генерал-губернатор Восточной Сибири. Он направлялся к морю, желая видеть весь свой великий край, а особенно Камчатку с ее превосходной Петропавловской гаванью.

Еще в прошлом, 1848 году Муравьев обещал государю, что побывает там. На Камчатку возлагались большие надежды. Россия владела побережьем Тихого океана на огромном протяжении, но не имела ни единого удобного порта. Жалкая тропа, по которой якуты вели караван губернатора, была единственным путем на океан. А на Камчатке — великолепная гавань. Пока об этом писали в русских газетах, в Петербурге не беспокоились. Но вот в «Таймсе» появилось несколько заметок об удобстве Авачинской бухты и о богатствах Берингова и Охотского морей, и царь повелел обратить особое внимание на Камчатку. Он приказал основать там центр русского могущества и влияния на Тихом океане. Муравьев понимал, что царь вовремя принял такое решение. По многим признакам англичане, как он полагал, могли со временем протянуть руки к этой драгоценности, которую Россия до сих пор как следует, не берегла.

Еще чуть ли не сорок лет тому назад Крузенштерн [5], восхищаясь Авачей, писал: «…великое отдаление Камчатки не может, однако ж, быть… причиною, что оставляют ее в бедственном положении. Порт-Джексон [6] в Новой Голландии [7], на переход к коему из Англии употребляется не менее пяти месяцев, невзирая на сие отдаление, сделан в двадцать лет из ничего цветущей колонией». Муравьев недавно перечитал Крузенштерна и подчеркнул эти слова. Видно, и царь знал эту книгу или хорошо помнил мнение покойного Крузенштерна.

«Камчатка должна быть цветущей страной!» — полагал губернатор.

Но Крузенштерн писал, что снабжать Камчатку надо из Петербурга! Конечно, это будет флоту слава и школа морякам. Но нужен еще и внутренний путь к ней. Ныне иные времена, не то, что при Крузенштерне. Тихий океан уже скоро не будет тихим. Без внутреннего пути мы не создадим процветающей Камчатки.

Выехав из Иркутска, губернатор проделал огромный путь на судах по Лене до Якутска. И теперь на лошадях через хребты, леса и болота направлялся к берегу океана, в порт Охотск. По сути дела, тут не было никакой дороги. Теперь он сам это видел. Снабжение Камчатки по такой тропе не могло быть удовлетворительным. Каждый пуд груза поставлялся вьюком, с большими трудностями.

Была еще одна новая дорога из нового Аянского порта, которую в Якутске очень хвалил вызванный туда губернатором для свидания ее строитель Завойко [8], начальник Аянского порта и фактории Российско-американской компании, человек удивительно своеобразный и энергичный.

В Петербурге, в правлении Компании, довольны были этой новой дорогой и утверждали, что лучшего пути России и не надо желать на Востоке. Перевозка мехов, добытых на промыслах в Аляске, шла якобы по аянской дороге как нельзя лучше…

Муравьев соглашался, что аянская дорога, видимо, лучше этой охотской, которую он уже проклял в душе, и обратный путь намеревался совершить по той, чтобы увидеть ее и сравнить обе дороги.

Он знал, что необходимо получить право плаванья по реке Амуру. Только тогда вопрос будет решен радикально и окажется возможным снабжать Камчатку как следует. Но Амур и его устье не были известны. Это почти белое пятно на карте. На исследование устья Амура должен был идти капитан Невельской. Пока что об экспедиции нет никаких сведений. Невельской в прошлом году вышел в кругосветное плаванье из Кронштадта и предполагал весной быть на Камчатке. Чтобы передать Невельскому инструкцию и разрешение производить опись устьев Амура, послан был весной в Охотск из Иркутска любимец и близкий родственник губернатора, совсем еще молодой человек — штабс-капитан Корсаков [9]. Но в Якутске губернатор получил от Корсакова письмо. Тот не вышел в море. Охотский порт был затерт льдами. Невельской не получил инструкции.

Муравьев надеялся, что сам встретит капитана Невельского после его путешествия и из первых уст узнает от него, что же с Амуром… И вот в то время, когда Муравьев начал осуществлять свои планы, в спину ему нанесен удар…

Конь ровной и быстрой рысью бежит по скользкой траве; Муравьев сидит привычно прямо, и только если хорошо знать его, можно догадаться по тому, как избоченился губернатор и как откинул голову чуть на сторону, что он думает с гневом о чем-то.

Путешествие началось как нельзя лучше. Оно было очень остроумно задумано Муравьевым и превосходно подготовлено. Предполагалось, что это будет не только патриотический подвиг, грандиозный осмотр владений и разгром чиновников во всех медвежьих углах, но и к тому же увеселительная прогулка. Муравьев умел совмещать полезное с приятным. Он любил путешествовать, смолоду прошел с русскими войсками многие дороги Балкан и Кавказа. Он бывал в Европе, хорошо знал Францию и умел с европейским комфортом пожить по-русски и с русским размахом. Оригинально совершить такое путешествие: Лена, Якутия, Охотск, проклинаемый всеми моряками, потом Тихий океан, Камчатка!…

Началось отлично, и все были веселы. Но вот в Якутске, когда губернатор однажды отдыхал в кругу своих, явился курьер из Иркутска. Он привез пакет от иркутского гражданского губернатора Зарина [10]…

Муравьев нахмурился, взял пакет, извинился и по перекошенному дощатому полу прошел в кабинет.

— По Становому хребту! — ударив кулаком по столу, в бешенстве вскричал он за дверью.

В Иркутск по высочайшему повелению прибыла из Петербурга экспедиция под начальством подполковника Ахтэ для проведения границы там, где этой границы не было.

Это было совершенной неожиданностью. Муравьев ни о чем подобном не слыхал ни в Петербурге, ни в Иркутске. Все было подготовлено внезапно, и экспедиция свалилась как снег на голову. Очевидно было, что все это неспроста. Муравьев, сам служилый человек, знал, как делаются подобные дела. Царь, с большой неохотой согласившийся послать Невельского к устью Амура и подписавший своей рукой инструкцию на опись, ныне посылал новую экспедицию, чтобы, еще не зная результатов описи Невельского, окончательно отказаться от Приамурья, потерять права на него, лишить Россию великой реки, сделать бессмысленной морскую экспедицию «Байкала»… Одна и та же рука повелевала делать два дела, противоположные друг другу. Ясно, что тут интрига, подлая придворная интрига… Муравьев догадывался, чьих это рук дело и к чему оно клонится.

Он успокоился и заходил по комнате, обдумывая ответ.

— Не желают ждать результатов исследований! Знают, зачем я уехал, так решили все провалить! Именно в то время, когда меня нет в Иркутске, когда я сам еду, чтобы выяснить все и все возможное сделать для возвращения Амура России… — так говорил он одному из своих спутников, молодому чиновнику Бернгардту Струве [11], сыну известного ученого и строителя Пулковской обсерватории. Этот белокурый молодой человек, огромного роста, с большими руками и крупным носом, недавно окончил императорский лицей и приехал служить в Иркутск к Муравьеву.

Губернатор был откровенен со Струве.

— Для англичан стараются они в Петербурге! Экая подлость!

Муравьев распорядился экспедицию Ахтэ задержать в Иркутске до своего возвращения. Вечером он надумал, что подполковника Ахтэ и его инженеров надо либо убрать из Иркутска, либо чем-то занять, и решил отправить всех на время своего путешествия в горные районы Забайкалья на поиски золота и металлов.

[4] Муравьев (Муравьев-Амурский) Николай Николаевич (1809-1881) — генерал-губернатор Восточной Сибири (с 1847 по 1861 г.). Содействовал изучению Сибири, значительно облегчил положение ссыльных декабристов, покровительствовал петрашевцам, что не мешало ему в то же время применять к ним суровые административные меры. H. H. Муравьев поддерживал Геннадия Ивановича Невельского (1813-1876) в его стремлении присоединить к России издревле принадлежавшие ей земли. Однако, когда открытие было совершено, H. H. Муравьев, считаясь с мнением реакционной среды петербургских чиновников, удалил Г. И. Невельского от дел, и тот вынужден был последние двадцать лет жизни служить в Ученом отделе Морского технического комитета в Петербурге. После подписания в Пекине Айгунского трактата (1858 г.) H. H. Муравьев получил титул графа с присоединением к нему имени Амурского. Впоследствии Муравьев признал всю важность настояний Невельского о возвращении России гаваней на юге Приморья. Муравьев после Крымской войны в одном из лучших заливов Приморья поставил пост и основал город Владивосток, он оценил все значение бухты Золотой Рог. Муравьев был потом сам отстранен от деятельности, якобы за помощь Бакунину, бежавшему из Приморья в Америку. Именем Муравьева называется полуостров, на котором стоит центр Приморского края город Владивосток.

[5] Крузенштерн Иван Федорович (1770-1846) — известный русский мореплаватель, адмирал, начальник первой русской кругосветной экспедиции, исследователь Тихого океана, ученый-гидрограф. Описал восточный берег Сахалина, берега Камчатки, часть Курильских островов. В 1809-1812 гг. издал трехтомное «Путешествие вокруг света в 1803-1806 гг. на кораблях „Надежде“ и „Неве“, а затем „Атлас к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна“ и „Атлас Южного моря“.

[6] Порт-Джексон в Новой Голландии — ныне Сидней.

[7] Новой Голландией в XVII в. назвали Австралию открывшие западное побережье материка голландские моряки.

[8] Завойко Василий Степанович (1809-1898) — кругосветный мореплаватель, впоследствии адмирал. В 1827 г. мичманом участвовал в Наваринском сражении. С 1840 по 1850 г. служил в Российско-американской компании начальником Охотской, а затем Аянской фактории. С 1850 г. — военный губернатор Камчатки и командир Петропавловского порта, возглавивший его оборону при нападении англо-французской эскадры в 1854 г. В 1855 г. с переносом порта на Амур назначен командующим всеми находившимися там морскими и сухопутными силами. В 1856 г. переведен в Петербург в морской генерал-аудиториат. Автор воспоминаний «Впечатления моряка» (1840) и статей «Залив Аян» и «Нападение на Петропавловск англо-французской эскадры» («Морской сборник», 1854).

[9] Корсаков Михаил Семенович (?-1871) — адъютант генерал-губернатора Восточной Сибири с 1848 г., один из организаторов сплава Амурской флотилии по Амуру. С 1862 г. — генерал-губернатор Восточной Сибири.

[10] Зарин Владимир Николаевич (?-1854) — вместе с Н. Н. Муравьевым служил на Кавказе и в Туле. С 1848 по 1851 г. был гражданским губернатором в Иркутске, позже — губернатором во Владимире и Курске.

[11] Струве Бернгардт Васильевич — сын известного русского ученого-астронома В. Я. Струве. В 1854-1855 гг. председатель Иркутского губернского правления. Автор «Воспоминаний о Сибири» (СПб. 1889).