Страница 37 из 43
Кастер скрестил руки на груди и проговорил недовольным тоном:
— Это — не увеселительная прогулка, лейтенант. Мы посланы сражаться и, клянусь, будем сражаться, даже если на помощь шайенам придут все южные племена прерий. Вы свободны, господа… Джордж, — остановил он Кларка. — Найди Бренди и Уортгема и приведи их ко мне. Надо кое-что обсудить.
— Хорошо. — кивнул майор. — Сейчас они будут здесь.
Через пятнадцать минут Кастер дружески тряс руку Брэйди, с которым за все время похода ему так и не удалось поговорить.
— Приятно снова пожать твою узловатую лапу, Тобакко. — весело сказал он. — Ты уж извини, что не сумел раньше выкроить для тебя время поболтать о старых днях, когда ты вместе с Хикоком был в следопытах у меня. Ведь есть что вспомнить.
— Да ладно уж, подполковник, — отмахнулся Брэйди. — Я не в обиде — Понимаю, не на пикнике. Говорите дело.
— Ты все тот же, старина. Никогда не отлыниваешь от работы. — Кастер бросил добрый взгляд на Тарлтона.
— Как, впрочем, и ты, Тарлтон. Не преувеличиваю, Джордж, — обратился он к Кларку, — эти двое стариков стоят целой дюжины следопытов. Жили с краснокожими еще в те времена, когда мы с тобой пешком ходили под стол, и знают индейскую натуру не хуже самого проницательного шамана… Ладно, о деле. А оно заключается вот в чем…
Кастер присел за стол и разложил на нем небольшую походную карту.
— Чутье мне подсказывает, что шайены не могли уйти дальше Красной реки. Скорее всего, они разбили зимний лагерь либо на Норт-Кенейдизн, либо на берегах Уошито. Им необходимо топливо на зиму, а там как раз вдоволь хорошего строевого леса. Ваша задача, друзья, пройти по следу шайенов и обнаружить их стойбище. И, ради бога, сделайте все, чтобы краснокожие не заметили вас. Превратитесь хоть в призраков, но не вспугните шайенов. Краем глаза увидя лагерь, возвращайтесь назад немедленно… Все понятно? Тогда хорошенько выспитесь и ранним утром отправляйтесь в дорогу.
Когда следопыты ушли, Кастер некоторое время посидел в задумчивости, затем сказал Кларку:
— Джордж, старики опытные люди. Они знают свое дело как никто другой. Но если что-нибудь случится, им будет нужен меткий стрелок… Есть ли у тебя в эскадроне такой человек?
— Конечно, — почти не размышляя, ответил Кларк. — Сержант Дэйлмор.
— Это тот, что не поладил с Фрейзером.
— Он самый.
— Что ж, полагаюсь на твой выбор, дружище.
Они ехали не спеша, вдоль широкой индейской тропы, вьющейся в южном направлении. Ехали осторожно, страхуя себя от любых неожиданностей. Прежде чем перевалить через какой-нибудь взгорок, они внимательно осматривали лежащее впереди пространство и только после этого двигались дальше, причем старались держаться равнинных низин и балок для большей безопасности.
Как это часто бывает с теми, кому приходится преодолевать необозримые просторы прерий, львиную долю времени они проводили в молчании. Лишь иногда кто-нибудь из них из желания нарушить монотонность путешествия пытался завести разговор или высказывал мысли вслух.
— Гм-м, — начал Брэйди в один из таких моментов. — Вот ведь как бывает. Встретишь на пути давно забытый знак и начинаешь вспоминать, когда, с кем и по какому поводу видел его в последний раз. — Рука следопыта указала на могучий одинокий дуб, росший на небольшом холмике. — Видите вон того столетнего великана?.. В 66 — м году мы останавливались под ним с Диким Биллом Хикоком, когда генерал Кастер, а его в то время еще не понизили в звании, охотился за Римским Носом… Помню, в кроне дуба было здоровенное орлиное гнездо…
— Оно и теперь на месте, — сказал Дэйлмор, всматриваясь вдаль. — И над ним парит орел.
— Да, — вздохнул Брэйди. — Иногда кажется, что в этом мире ничего не меняется, кроме сезонов… Но это на первый взгляд. Как там говорилось?.. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды?.. Да-а, так-то. Ты по-прежнему следопытишь, а уже не тот, что раньше. Постарел, обленился, порастерял давних надежных товарищей. — Он поднял глаза к небу, прикрыв их ладонью. — И то же самое с тем орлом. Он еще выводит птенцов, но придет время, и ему не под силу будет приносить им добычу. — Старик повернулся к Дэйлмору. — Заговорил о птицах и вспомнил твоего сокола, Дэвид. Он все еще в форте?
— Оставил его на кухне, у Трамбле. Француз подкармливает хищника, любит его.
Брэйди закивал головой и похлопал свою лошадь по шее.
— Животные и птицы достойны любви. Порой они становятся последней надеждой для человека. Взять хотя бы мою чалую старушку. Не бог весть какая прыткая, а ведь не раз уносила меня от беды… Да-а… О чем это мы говорили?.. Ах, да! Ничего неизменным не остается… Те же индейцы… Вроде бы кочуют по-прежнему, охотятся, где хотят, воюют друг с дружкой, а тем временем их прерии меняются на глазах. Железные дороги, города, фермы, ранчо появляются там, где раньше бродили одни бизоны… Эх, старина Тарлтон, скоро и наша профессия никому не будет нужна.
— Твоя правда, Тобакко, — согласился смуглолицый следопыт — загонят всех этих шайенов, команчей, кайова в резервации, и не за кем будет охотиться. Так уж выходит, что сами себе помогаем избавиться от работы. А ведь если откровенно, неплохая у индейцев жизнь. Свободно кочуют, вдоволь охотятся, иногда повоюют в свое удовольствие, как ты и говорил, Тобакко. Мы с тобой знаем, что чувствуют краснокожие, как они не хотят, чтобы поменялась эта самая жизнь.
— Когда я был в Черных Холмах, — вступил в разговор Дэйлмор, — Голубая Сова мне много рассказывал о своем народе, о его обычаях и традициях. Хотелось бы, Тобакко, услышать то же о южных племенах. Что они из себя представляют?
— О, с этими вопросами обращайся к Тарлтону, — сказал Брэйди. — Я кочевал на севере с кроу, а он в прошлом жил и с команчами, и с оседжами, и, если не ошибаюсь, даже с кэддо.
— Это так, — согласился Тарлтон. — Мне было лет двадцать, когда я попал в прерии впервые. Перепробовал разные профессии. Был и траппером, и лоцманом на южных реках, и проводником, и черт знает кем еще. Естественно, приходилось жить среди индейцев. Благо в те времена они не испытывали к белым ненависти. Помнится, целых два года провел с оседжами. Полюбилась мне одна прехорошенькая индеанка из клана утсехта, и так бы и остался с оседжами, если бы не проклятая оспа. Умерла моя краснокожая красавица, не выкарабкалась.
Лицо старика помрачнело, он глубоко вздохнул.
— Сколько кланов у оседжей, Тарлтон? — спросил Дэйлмор. — Какого они вообще корня?
— По языку и обычаям напоминают сиу. Себя называют важаже — приносящие вести. У них всегда было два клана: пахатси, что означает большие оседжи, и утсехта — малые. Племя делилось на две фратрии — мирную и военную, по семи родов в каждой. Когда начала свирепствовать оспа, половина пахатси с небольшим числом утсехта переселились на реку Арканзас, к устью Вердигриса.. С тех пор эти переселенцы именуются санцукди. В союзе с канзами враждовали с пауни, команчами, кайова и с многочисленными кэддо.
— Штат Канзас — это в честь их союзников?
— В честь канзов, конечно, «людей южного ветра», как они называют себя.
— А кэддо, что это за народ?
— Кэддо — общее название кучи племен, родственных по языку и обычаям. Делились на северных и южных. Мне довелось в 30 — х годах пожить некоторое время с племенем анадарко. Вообще, у кэддо было несколько племенных союзов. Самым влиятельным считался айсинайский, с племенами наногдоче, айнай, анадарко, набедаче, намидиши, наконо, которые жили между реками Сабин и Нечес. Вторым по значению был начиточеский союз в штате Луизиана. И, наконец, конфедерация кэддохадачо, или попросту — кэддо. В нее входили сами кэддо, нанатсохо, насони и часть начиточесов. К началу этого столетия к ним присоединились эдаи, эйши и ятазы. Лет триста назад северные кэддо — пауни, арикары, кичаи, таваконы и уичиты — откочевали к северу и разбрелись по Великим Равнинам. Это они изобрели язык жестов, без которого теперь и индеец не индеец.