Белый шайен

Глава 5

Попрощавшись с нами, Джок Блэйд повел караван дальше по тракту. Мы же присоединились к военному отряду миннеконджу и, как нам казалось, поступили правильно. Путешествуя с индейцами, мы вдвое сокращали путь до лагеря шайенов и начисто лишались угрозы со стороны Стива Блэкберна. С двумя сотнями закаленных тетонских воинов можно было без опаски двигаться вперед, а, находясь в составе каравана Блэйда, нам приходилось быть настороже. Блэкберн еще мог осмелиться бросить вызов охране каравана, но он не был настолько безрассудным, чтобы последовать вглубь индейской территории за военным отрядом миннеконджу.

— Прикоснись-к-Тучам — друг и кузен Ташунки Витко, Бешеного Коня, молодого военного вождя оглала, — сообщил мне Бент, пока мы поднимались на гребень. — А тот в самых приятельских отношениях с Римским Носом. Когда я упомянул о том, что с нами младшая сестра Вокуини, Прикоснись-К-Тучам сказал, что ей будет безопасней путешествовать с тетонами до стоянки Римского Носа у истоков Шайен-Ривер.

Если я думал, что миннеконджу нас примут с распростертыми объятиями, то совершенно напрасно. Наше прибытие, по сути дела, проигнорировали, а сам вождь, семифутовый гигант с крупным лицом, лишь сдержанно пожал мне руку, погладил голову Голубой Птице и слегка улыбнулся Лауре. Уже через минуту военный отряд миннеконджу тронулся с места на северо-запад, увлекая нас в своей массе.

— По-моему, апач — и тот проявит больше гостеприимства, — сухо заметил я Бенту.

— Хм-м, — ухмыльнулся тот громко. — Привыкай, Джо. У индейцев свои правила поведения. Поверь, краснокожий презирает любое проявление эмоций… — Он снова ухмыльнулся. — Отчего ж тогда миннеконджу радоваться при виде двух женщин и метиса из племени южных шайенов, своих младших союзников, и незнакомого бледнолицего?..

— Но это трудно принять.

— Не переживай, Джо, — успокоил меня Чарли. — На биваке ты увидишь совсем других индейцев.

— Каких? — не понял я. — Сансарков или оглала?

— Ты увидишь этих же миннеконджу, но они тебе понравятся больше.

— А-а, ну, это другое дело.

По пути я с интересом разглядывал меднокожих мускулистых воинов, покинувших свои селения в поисках скальпов и славы. И это понятно. Мне еще не доводилось встречаться с дикими индейцами. В Сент-Луисе я видел краснокожих, но это были представители восточных мирных племен саук, фокс и кикапу, в подавляющем большинстве своем принявших образ жизни и привычки бледнолицых, вызывавших, по меньшей мере, жалость. Здесь же ехали властелины прерий, гордые, уверенные в себе мужчины. Многие из них были обнажены до набедренных повязок и расписаны яркой боевой раскраской. Их темные волосы были расчесаны на пробор и заплетены в толстые косы, обернутые по всей длине полосками меха. У каждого за спиной висели колчан из шкурки выдры и зачехленный боевой лук из орехового или апельсинового дерева. За широкими поясами были заткнуты острые томагавки и ножи. С лук седел свисали небольшие круглые щиты, изготовленные из выделанной бизоньей шкуры и кожаные парфлеши с пеммиканом и боевыми одеждами. Кое у кого виднелись карабины и ружья и повсюду — длинные копья, к которым крепились скальпы убитых. У многих в руках были зажаты украшенные разноцветными перьями трости, которыми в бою прикасались к врагу — отличительный знак храбрейших воинов.

Без преувеличения, дух захватывало от дикого красочного движения военного отряда миннеконджу, скакавшего по необозримым просторам прерий.

К вечеру, на поросшем тополем северном берегу Лоджпол-Крик отряд остановился на ночлег. Напоив лошадей и пустив их пастись, индейцы зажгли костры для приготовления пищи — по пути было застрелено несколько крупных бизонов.

Прикоснись-К-Тучам, выставив стражу вокруг табуна и лагеря, пригласил нас к своему костру, у которого сидело семеро индейцев, по виду опытных вождей.

— Если бы тетоны не возвращались домой, — сказала Лаура, — мне и Голубой Птице было бы отказано в приглашении.

— Что так? — спросил я.

— Присутствие женщин считается плохим предзнаменованием на Тропе Войны у тетонов.

«Да, — подумалось мне. — Не очень-то любезно по отношению к слабому полу».

Как и предсказал Чарли, я увидел совсем других индейцев на отдыхе. Те семеро вождей, таких грозных и неприступных во время дневной скачки, теперь весело болтали, смеялись удачным шуткам, перемежая все это курением трубок и прихлебыванием кофе. От их радушного угощения, я едва дышал с переполненным животом. Мне они подмигивали, стучали по плечу, с Чарли, Лаурой и Голубой Птицей беседовали на наречии лакота.

— Ну что, — обратился ко мне Бент. — Как они тебе сейчас?

— Ты знаешь, вполне добродушные люди, эти миннеконджу.

— Не только миннеконджу. Среди семерых вождей двое — брюле. Эхака Нажин, Стоящий Лось и Ванбли Танка, Высокий Орел. Они со своими воинами откликнулись на призыв Прикоснись-К-Тучам пойти в поход против пауни.

— И сколько же у них воинов? — поинтересовался я.

— Десять человек со Стоящим Лосем и двенадцать с Высоким Орлом.

— А почему их так мало? Просто ничего по сравнению с миннеконджу.

— Идея похода возникла в голове Прикоснись-К-Тучам, вот в чем дело. Джо, — ответил Чарли и, помолчав, продолжил: — Попробую объяснить подробнее… Вождь миннеконджу решает выйти на Тропу Войны против одного из племен пауни, скиди. Сначала он посылает трубку каждому военному обществу своей личной кочевой общины. Не все общества, к слову сказать, поддерживают идеи своего вождя. Тут у индейцев полнейшая свобода выбора… Ну, скажем, общества Храбрых Сердец, Владельцев Вороны и Лисят приняли трубку и столько-то членов выкурили ее. Общества же Барсука, Владельцев Голого Копья и Помеченные Белой Краской отказались участвовать в походе. Что ж, это их дело.

Тогда Прикоснись-К-Тучам решает послать трубку другим кочевым общинам миннеконджу.

Воины военных обществ этих общин отказываются принять приглашение. Не беда. Прикоснись-К-Тучам идет дальше. Трубка отправляется к кочевым общинам лакота-брюле вождей Стоящего Лося и Высокого Орла. Сами вожди соглашаются выкурить трубку и вместе с ними — по несколько воинов военных обществ их общин. Кому-то пришелся по сердцу призыв вождя миннеконджу, кто-то решил остаться в стороне.

Честно скажу, для меня это было полным откровением. Я считал, что у индейских вождей больше власти.

— Речь не о власти, а об уважении, — пояснил мне Бент, когда я сказал ему об этом. — Во главе кочевой общины всегда стоит уважаемый человек, который ведает повседневными делами. Но в вопросах войны он лишь первый среди равных. В каждой кочевой общине есть свой главный вождь и совет старейшин, но они лишь советуют делать то или другое пяти-шести военным обществам. Одинокий Рог — миннеконджу, Стоящий Лось — брюле, Человек-Боящийся-Своих-Лошадей — оглала, Черный Котел — южный шайен, Черный Медведь — северный арапах. Все они великие вожди, слов нет. Но и они не в силах отдать жесткий приказ членам военных обществ даже своих собственных небольших кочевых общин, не говоря уже о целом племени. Никаких тиранов! Таких, например, как омаха Черный Дрозд, который применял яд, чтобы избавляться от неугодных соплеменников.

Вот так, не больше не меньше! Я оказался полным профаном относительно авторитета индейских вождей. Мне всегда казалось, что вождь племени правит своими людьми, как какой-нибудь царек в дебрях африканских джунглей. Получалось, однако, по иному. Похоже, индеец прерий в гордости духа и независимости мог переплюнуть кого угодно.

— Судя по скальпам на копьях, Прикоснись-К-Тучам может считать поход успешным, — предположил я.

— Вполне, — согласился Бент. — У миннеконджу к пауни давнишние счеты. Как, впрочем, и к Длинным Ножам. После налета на резервацию скиди, военный отряд в поисках разъездов кавалерии прочесал район Луп-Ривер и ее притоков. Миновав Песчаные Холмы, он появился на тракте как раз в тот момент, когда по нему двигался караван Блэйда.