Страница 46 из 151
Накацуна, в свою очередь, послал князю ответ, гласивший: «Я безмерно счастлив, получив ваш драгоценный подарок, и восхищен мудрым поступком вашей светлости вчера вечером. Ваши движения напомнили мне танец Гэндзёраку»[356].
Отчего же князь Сигэмори был так великодушен, так мудр, а князь Мунэмори так мало походил на старшего брата? Даже в малой степени не достиг он величия брата! Больше того, он похитил чужого коня, столь дорогого сердцу владельца, и поступком сим вызвал в стране смятение. Поистине это горестно и прискорбно!
В шестнадцатый день пятой луны, едва лишь пала ночная тьма, Ёримаса с сыновьями — старшим Накацуной и младшим Канэцуной, а с ними — чиновник Летописной палаты Накаиэ со старшим сыном и наследником Накамицу и более трехсот их вассалов предали огню свои жилища и поскакали в монастырь Миидэра.
Киоу, воин дворцовой стражи, был вассалом Ёримасы. Он не успел присоединиться к своему господину. Князь Мунэмори призвал Киоу.
— Отчего ты не последовал за господином твоим Ёримасой и остался в столице? — спросил Мунэмори.
— Я всегда был полон решимости, — почтительно отвечал Киоу, — отдать жизнь за моего господина и первым прийти к нему на помощь, если бы ему грозила опасность. Но сегодня ночью, не знаю почему, мой господин не призвал меня.
Тогда сказал ему Мунэмори:
— Выбирай, следовать ли тебе за Ёримасой, изменником и ослушником государя, или перейти на сторону Тайра? В прошлом ты служил и нашему дому. Взвесь же хорошенько, где ждет тебя в будущем процветание. Говори без утайки.
— Тяжело мне расторгнуть давнюю связь с господином, которому еще предки мои служили, — в слезах отвечал Киоу, — но могу ли я принять сторону человека, ставшего врагом трона? Отныне я буду служить вам!
— Если так, хорошо! Увидишь, я не менее щедр и великодушен, чем прежний твой господин! — сказал Мунэмори и с этими словами удалился в свои покои.
— Здесь ли Киоу?
— Здесь!
— Здесь ли Киоу?
— Здесь! — так весь день напролет, утром и вечером, спрашивал Мунэмори своих вассалов, а Киоу целый день усердно нес службу наравне с самураями Тайра. Когда же завечерело и князь Мунэмори вышел из своих покоев, Киоу обратился к нему с почтительной просьбой:
— Слыхал я, что Ёримаса укрылся в обители Миидэра. Несомненно, вы пошлете туда войско, чтобы разгромить его. Силы Ёримасы невелики, но к нему придут на помощь монахи Миидэры или воины Ватанабэ. Хотелось бы мне встретить и уложить достойных противников! Был у меня пригодный для битвы конь, да его увел один из моих прежних товарищей. Не соблаговолит ли ваша милость одолжить мне коня?
— Разумеется! — отвечал Мунэмори и дал ему одного из лучших своих коней, мышастого скакуна по кличке Сребреник под дорогим седлом.
Киоу возвратился домой. «Поскорее наступила бы ночь! — думал он. — Я поскачу на этом коне в обитель Миидэра и сложу голову в битве, защищая моего господина!» Болью сжималось его сердце, когда с наступлением ночи он укрыл жену и детей в тайном убежище, а сам поскакал в монастырь Миидэра. На нем был яркий узорный кафтан, украшенный по швам маленькими кисточками из шелковых нитей, поверх кафтана — алый панцирь, наследие отца и дедов. Шлем, украшенный серебряными бляшками, был туго завязан шнурами под подбородком. На боку висел большой грозный меч, за спиной — колчан и в нем двадцать четыре стрелы с черной полосой по белому оперению. Памятуя обычай воина императорской стражи, он даже в спешке не забыл вложить в колчан две особые стрелы, украшенные соколиными перьями. Сжимая в руке лук, крытый лаком, оплетенный пальмовым волокном, вскочил он на дареного скакуна. Один из его вассалов следовал за ним на подменном коне, другой держал щит господина. Киоу предал огню свой дом и пустился вскачь к обители Миидэра.
Когда в Рокухаре заметили пламя, поднимавшееся из усадьбы Киоу, там поднялся великий переполох. Мунэмори опрометью выбежал из покоев.
— Здесь ли Киоу? — спросил он.
Но на сей раз ответ гласил: «Его нет!»
— О! — воскликнул Мунэмори. — Мы поддались на обман, он ловко провел меня. Догоните его и схватите!
Но воины колебались, страшась преследовать Киоу, ибо он славился искусством стрельбы из лука.
«У него двадцать четыре стрелы в колчане, значит, двадцать четыре наших воина будут наверняка убиты... Не стоит чересчур торопиться!» — решили они и вскоре прекратили погоню.
Тем временем в обители Миидэра воины Ватанабэ вели речь о Киоу:
— Надо было взять Киоу с собой! Он остался в Рокухаре. Какие жестокие пытки терпит он в этот миг!
Но Ёримаса знал душу Киоу.
— Не такой человек Киоу, чтобы сдаться без боя! Он мне предан всем сердцем! Вот увидите, ручаюсь, он скоро будет здесь!
Не успел он вымолвить эти слова, как пред ними предстал Киоу.
— Ну что, кто был прав? — воскликнул Ёримаса. — Вот он! Киоу опустился перед ним на колени.
— Взамен коня господина Накацуны я привел из Рокухары Сребреника. Примите коня! — сказал он, и передал Накацуне лошадь. Обрадовался Накацуна; тотчас приказал отрезать Сребренику хвост и гриву и выжечь клеймо на крупе. На следующий день, с наступлением темноты, коня тайно отвели в Рокухару и после полуночи загнали в ворота. Лошадь прибежала в конюшню, где начала грызться с другими конями. Удивленные конюхи заметили лошадь. «Сребреник вернулся!» — закричали они. Мунэмори поспешил взглянуть на коня и увидел клеймо: «Некогда Сребреник, а ныне — монах Мунэмори Тайра»[357].
— Проклятие, негодяй обманул меня! Приказываю захватить его в плен живым, как только мы ударим на Миидэру! Я пилой отпилю ему голову!
В ярости Мунэмори топал ногами как одержимый, да только все понапрасну — ни хвост, ни грива Сребреника обратно не приросли, и клеймо не исчезло.
7. Воззвание к святой горе
Меж тем в обители Миидэра ударили в колокол, затрубили в боевые раковины; монахи стали держать совет.
— Воистину сбывается изречение: «...и захиреет учение Будды, и ослабеет власть государей!» Слова эти сказаны о наших гибельных временах! Когда еще представится случай пресечь злодеяния Правителя-инока, если не ныне? Сами великие боги Хатиман и Санара вразумили принца искать убежище в нашем храме: то знамение свыше, дабы мы его защищали! Боги Неба и Земли придут к нам на помощь, бодхисатвы и будды сподобят нас разгромить лиходеев! Святая гора Хиэй к северу от столицы — средоточие вероучения Тэндай; к югу, в древнем городе Нара, монастырь Кофу-кудзи — священный храм, где миряне, пройдя долгий путь размышлений, вступают в лоно учения Будды. Обратимся же с воззванием к этим монастырям, и они нас поддержат, в том нет сомнения! — Так дружно решили монахи и послали воззвания к Святой горе и в монастырь Кофукудзи. Воззвание к Святой горе гласило:
«Обитель Миидэра — храму Энрякудзи на Святой горе Хиэй. Взываем о помощи, ибо нам угрожает гибель. Киёмори Тайра, в монашестве Дзёкай, творя произвол, вознамерился ниспровергнуть власть государей, уничтожить учение Будды, чем давно уже причиняет всем нам несказанное горе. Скорбь наша усилилась еще больше, когда в пятнадцатую ночь сей луны принц Мотихи-то, сын государя Го-Сиракавы и второй по праву наследник его престола, спасаясь от гонений, в поисках убежища тайно прибыл в наш монастырь. Тайра требуют выдать принца, ссылаясь на указ, якобы выданный государем Го-Сиракавой, но мы не можем повиноваться сему указу. Дошло до нас также, что Киёмори готовится выслать войско, дабы нас истребить. Поистине наша обитель Миидэра ныне на волосок от гибели, а это было бы величайшим бедствием и для народа, и для всего нашего государства.
Братья, наши монастыри относятся к разным школам, но мы так же, как вы, исповедуем единое вероучение Тэндай. Мы подобны двум крылам птицы, двум колесам повозки. Если погибнет одно крыло, велика будет скорбь другого! Придите же к нам на помощь, спасите нашу обитель от разрушения, и мы навеки оставим былые распри и отныне будем жить с вами в мире, как в стародавние времена! Таково единодушное решение всей нашей братии.
356
Танец Гэндзёраку — китайского (по другой версии — индийского) происхождения, из серии танцев бугаку. Исполнитель, изображающий стража западных границ, старается одолеть змею. Небольшое чучело свернувшейся в клубок змеи с поднятой головой лежит тут же, на сценической площадке. Постепенно танцору удается «справиться» со змеей. Он высоко поднимает чучело и держит его с победоносным видом. Все движения танцора замедлены и отличаются плавностью.
357
...монах Мунэмори Тайра. — Князь Мунэмори не был монахом, но Киоу велев отрезать коню гриву и хвост и выжечь клеймо с именем Мунэмори, как бы постриг коня в монахи, чем нанес Мунэмори дополнительное оскорбление.