Амрита

Я позвонила Эйко. Она довольно быстро со своим любовником обо всем договорилась. Сказала, что он даже обрадовался – хоть немного квартира проветрится, а то месяцами стоит закрытая, и воздух в ней закисает. Так и получилось, что мы с братом отправились на океан. Я решила, что мы вполне можем провести там несколько дней, пока мама не вернется с Бали.

Перед отъездом я встретилась с Эйко – она привезла мне ключ от квартиры.

Вечерние сумерки медленно опускались на город, но я издалека заметила Эйко, выглядевшую в скромном черном костюме еще более элегантной, чем обычно. Вокруг было шумно и суетно. Даже со спины Эйко выделялась из толпы своим непринужденным видом. Вся ее фигура была полна какой-то внутренней силы.

Наверное, это сила жизни. И пока Эйко жива – эта сила пребудет с нею.

– Эйко, привет! – крикнула я, и она с улыбкой обернулась на мой голос.

От неожиданности я растерялась – к ее щеке пластырем был приклеен большой кусок сложенной в несколько раз марли. Повязка скрывала чуть ли не пол – лица. Когда Эйко моргала, ее длинные, черные ресницы касались белых неровных краев повязки, и это было невероятно эротично.

– Что это с тобой? – спросила я. – Пошли в кафе, и ты мне все расскажешь.

– Очень заманчивое предложение, но я не могу. У меня уже назначена следующая встреча. А что касается этого, – она с улыбкой показала на повязку, – так ты не волнуйся. Это жена моего любовника слегка меня отмутузила.

– Она вас застукала, что ли?… Ой. Это из-за меня?! В смысле, из-за того, что я попросила у тебя ключ от квартиры в Кочи?

– Нет-нет. Ты здесь совершенно ни при чем. Она уже давно мужа подозревала… Ну и неожиданно пришла в гости… Знаешь ту квартиру, которую мы вместе снимаем? В Нака-Мэгуро? Вот она туда и прискакала, когда я одна дома была. Честно говоря, я очень удивилась.

– Удивилась? Только и всего?!

– Извини, никакое другое слово мне в голову не приходит, – она усмехнулась.

Вот она, моя Эйко, – чтобы ни случилось, она никогда не проигрывает. Это ее стиль, ее подход к жизни.

При этом не важно, что происходит на самом деле и что она переживает в глубине души, – внешне Эйко не изменяет себе ни при каких условиях: слегка насмешливое отношение к происходящему и независимое выражение на лице всегда остаются при ней.

Присущая ей элегантность позволяет в любых условиях сохранять душевное спокойствие.

Похоже, что и на этот раз самообладание ей не изменило.

«Ну, делать нечего. У меня гости – я подаю чай».

Вначале она просто сидела молча напротив меня, а потом как заплачет.

Как закричит.

Как набросится на меня с кулаками.

Представляешь? Она проходит все семь стадий бешенства прямо на моих глазах. Женщины, скажу я тебе, это что-то невообразимое.

Я на все на это смотрю, а сама думаю: «Ну уж ради него я бы на такое никогда не пошла. Может, ради кого другого, но ради него – точно нет».

Потом думаю: «Может, она так разъярилась, потому что они женаты?

А вдруг лет через пять я, сама того не заметив, превращусь в такую же психопатку? А что, если мой любовник задумал собрать коллекцию обезумевших от ревности женщин? Две, три, четыре сумасшедшие – чем больше, тем лучше…»

Последние два вопроса прозвучали скорее как мысли вслух. Этакие вариации внутренних размышлений на тему о несправедливости и абсурдности человеческой жизни.

Похоже, она искренне задумалась об этом, без всякого позерства или корысти. И, глядя на нее, я почувствовала, что она – как море – тоже оказалась на двадцать процентов больше, чем я предполагала.

В то же время она явно не ждала от меня никакого ответа. Я просто кивнула. Что мне оставалось делать?

– Надо будет обязательно встретиться еще раз без спешки и обо всем поговорить. – С этими словами Эйко сунула мне ключ от квартиры и карту района. Потом, помахав рукой на прощанье, растворилась в ночи.

Просыпаясь здесь, я первым делом слышала шум волн. Это было очень непривычно.

И то, что брат всегда рядом, – тоже. В первый раз за всю жизнь мы с ним поехали куда-то только вдвоем.

Шум прибоя пробуждает в людях беспокойство. Если вы ежедневно сталкиваетесь с чем – то, что на двадцать процентов больше, чем вы ожидаете, – о каком спокойствии может идти речь?

Как ни странно, эта мысль меня почему-то успокоила.

Я как будто оказалась на том волшебном уровне, где небо и море сливаются друг с другом. Стала ровной и гладкой.

Все вокруг было тихо и прозрачно.

И я наконец-то задумалась о своей собственной жизни, и переживания по поводу брата сами собой отступили на задний план. В конце концов, я же не Спенсер из «Ранней осени»[14], который за одно лето сотворил из закомплексованного мальчика настоящего мужчину. И, между прочим, чем меньше я волнуюсь за брата, тем лучше он себя чувствует.

Может быть, это происходит благодаря тому, что я женщина и Ёшио, несмотря на юный возраст, берет на себя некую ответственность. Ну, например, если мы возвращаемся домой уже в темноте, то он идет немного впереди и предупреждает о препятствиях на дороге. Из двух сумок он всегда берет более тяжелую и так далее в том же духе. Он заботится обо мне, и я постепенно начинаю видеть его суть. Она просвечивает сквозь его угрюмость, как лучи солнца сквозь дождевые облака: грубоватая доброта и неловкая нежность.

Наверное, ему и самому приятно быть таким…

Квартира, в которой мы остановились, ничего особенного собой не представляет. Самая обычная квартира на пятом этаже самого обычного многоквартирного дома. Окна выходят на соседнюю улочку и на море. В нашем распоряжении просторная кухня и две комнаты. Конечно, это никакая не дача – просто необжитая квартира, в которую можно изредка приезжать на выходные.

Мы вставали поздно и шли на пляж, потом в бассейн, потом гулять. Короче, отдыхали и ничего не делали.

Просто проживали день за днем, ни о чем не думая.

Этот день начался точно также, как и все предыдущие. Мы встали поздно, перекусили тем, что нашлось в холодильнике, и вышли из дома на прогулку.

Перекуса хватило очень не надолго. Довольно скоро мы проголодались.

– Ну что же, пришло время подумать о раннем ужине, – я посмотрела на брата, – Хочешь, я что-нибудь приготовлю, или лучше где-нибудь в городе поедим?

– Давай лучше в городе, – ответил брат. Ну что ж, по крайней мере, он был со мной откровенен.

Мы отправились в город на поиски пищи.

В городе нас ждал закат. Никогда я раньше не видела таких закатов. Пугающе великолепное зрелище! Такое помнят всю жизнь.

Это было ничем не хуже летающей тарелки! Невероятно, но закат жил сам по себе. Он был живым.

Как время, которое тоже живет само по себе, независимо от нас.

… Мы, ничего не подозревая, шли по улице под сухими и прозрачными, как в далеких южных странах, лучами оранжевого заходящего солнца. На фоне красного неба медленно двигались навстречу нам темные силуэты домов.

Но это была всего лишь прелюдия.

Закаты в Токио в лучшем случае вызывают в нас умиление: «Ах, посмотрите! Вон там, вдалеке, виднеется что-то такое и, кажется, даже красивое…» Не более того.

Как закат на экране телевизора или в рекламной брошюре.

Но тот закат, который в течение нескольких минут мы с братом наблюдали в Кочи, – это было что-то невероятное, абсолютно на токийские закаты непохожее.

Казалось, его можно потрогать рукой.

Как будто прозрачная, мягко – красная, невообразимой мощности энергия разрушила невидимую воздушную стену и захлестнула город. Я физически, всем телом, ощущала это давление. Даже дышать стало трудно.

«Уходя из нашего мира, этот день, как и все другие дни, оставляет нам после себя что-то огромное и пугающе прекрасное, что – то, о чем мы будем вспоминать потом всю жизнь, – подумала я. – Главное – суметь это увидеть».

Великолепие заката пропитало весь город, и все мое существо жадно впитывало это великолепие. Я была как губка, жадно, капля за каплей, впитывающая влагу.

14

«Ранняя осень» – детективный роман Роберта Паркера.