Ломаная линия

Протяни он ей тогда руку помощи, она не задумываясь отвергла бы ее. А работа в фирме, куда устроил ее Лоуренс, подходит ей на сто процентов. Достаточно трудная, хорошо оплачиваемая. Нравятся ей и люди, которые теперь окружают ее.

— Ты так и не ответила, куда переехала, — требовательно напомнил ей свой вопрос Лоуренс. В данный момент это было самое важное для него.

— К Патрику я не вернулась. Сняла маленькую квартиру. Правда, далековато от работы, зато недорого.

Лоуренс облегченно вздохнул, сценарий налета на дом Патрика отменялся.

— Где ты сейчас находишься? — спросил он.

— В двух кварталах от твоей работы, в кафе на углу Мэдисон-авеню и Семьдесят шестой улицы. Здесь довольно приличная обстановка. В основном служащие. Я заняла самый дальний столик в углу. Придешь?

— Буду через пятнадцать минут.

Достаточно было одного звонка Одри, чтобы мир Лоуренса обрел краски, наполнился смыслом и надеждой. На ходу надевая пиджак, он помчался к лифту. Махнув мысленно рукой на машину, он пробежал два квартала и еще издали увидел Одри, которая стояла у входа в кафе.

Она встречает его! Она хочет его видеть! Теперь он не допустит ошибки, как в прошлый раз, теперь они будут разговаривать спокойно, чтобы понять друг друга. Если он не научится понимать Одри, то навсегда потеряет ее. А жизнь без нее, как он убедился за прошедшую неделю, просто невыносима.

Лоуренсу трудно было скрыть свое волнение, когда он подошел к Одри. На ней было темно-желтое шелковое платье, коричневый жакет с отделкой в тон платью и замшевые туфельки на низком каблуке. Она улыбнулась ему и быстро направилась внутрь кафе. Подойдя к своему столику, на котором стояла чашка с недопитым кофе, она села.

— Не думала, что ты придешь так быстро.

Ведь тебе надо было еще отменить назначенную встречу.

— Я же обещал, что буду через пятнадцать минут, — сказал Лоуренс, недовольно сдвинув брови. Ему не понравился вежливый тон Одри, ее манера держаться свободно и независимо. Он продолжал стоять, поглядывая на бар.

— Может, присядешь? — предложила Одри, смолчав, что он пришел гораздо раньше.

— Я возьму что-нибудь выпить. Что тебе взять?

— Сок грейпфрута, больше ничего.

— Может, съедим чего-нибудь? Я принесу .меню.

Они разговаривают, как чужие, подумал Лоуренс, разве на такую встречу с ней он рассчитывал, когда бежал сюда? Зачем она позвала его? С ее-то характером вряд ли для нее было просто решиться позвонить ему первой.

— Хорошая идея, — согласилась Одри. — Можешь сразу сделать заказ, я согласна на любую рыбу.

Лоуренс пошел сделать заказ, вернулся к столику с порцией виски для себя и с бокалом сока для Одри. Он так и не успел выработать для себя линию поведения с ней.

— Как поживаешь? — вежливо спросил он, сел к столу и в два приема выпил содержимое своего стакана.

— На работе у меня все замечательно. — Одри пригубила сок, поглядывая на Лоуренса. Сдерживать себя в его присутствии оказалось труднее, чем она полагала. Одно дело слышать его голос по телефону и совсем другое — сидеть с ним лицом к лицу.

— Почему ты съехала с квартиры, которую тебе предоставили?

— Ты знаешь почему.

— Странно, что ты не бросила работу, если следовать твоей логике..

— Послушай, какими бы ни были твои мотивы, ты сделал для меня большое дело, потому что работа мне нравится.

— Значит, я не такое уж чудовище, в конце концов?

— Я не хочу говорить об этом.

— А о чем ты собиралась со мной поговорить?

— Узнать, чем ты занимался всю неделю.

Лоуренс поднял брови и внимательно посмотрел на Одри. Она опустила глаза. Ей вдруг стало страшно. Что с ним будет, как он поведет себя, когда она скажет ему то, о чем собирается сказать. И она решила оттянуть этот момент.

— Много работал, — лаконично ответил Лоуренс.

Официант принес им заказ, и Лоуренс попросил его принести второй бокал виски со льдом.

— Развлекался?

— Если я скажу да, ты обзовешь меня бабником. Для тебя Лоуренс Рамазотти средоточие всех мужских пороков. Не правда ли?

— Не хочу спорить с тобой. — Одри опустила глаза и задумалась. Наверное, она зря пригласила его для разговора. Конечно, большинство ее оскорблений в адрес Лоуренса нельзя назвать обоснованными. Она бросала их сгоряча.

Или умышленно, чтобы сделать ему больно. Но сейчас больно было ей, и это ее смущало. Ведь любить его она не должна. Но и не сказать ему о том, для чего его сюда пригласила, не имеет права. Одри расковыряла рыбу, проглотила кусок, не чувствуя вкуса.

— Почему ты не можешь ответить, зачем ты меня сюда позвала? Поиграть в молчанку? Может, все-таки перейдешь к делу?

— А ты позвонил бы мне, если бы я не сделала это первой? — вопросом на вопрос ответила Одри, предчувствуя, что ответ Лоуренса вряд ли ей понравится.

— Ты очень ясно определила свою позицию в прошлый раз, Одри. Ты хорошая, честная, целеустремленная. А я извращенец, лжец и обманщик, который хитростью завлек в свою постель чистую девушку. Для этого я обеспечил ее работой и квартирой. Но поскольку я не спросил у тебя на это разрешения, то я злоупотребил своею властью, дергая подчиненных за ниточки. Я правильно все излагаю? И ты хотела услышать после этого, что я собирался носиться по Нью-Йорку, разыскивая тебя? Этого ты от меня никогда не дождалась бы.

Лоуренс понимал, что говорит не его сердце, а его уязвленное самолюбие, но ничего не мог с собой поделать. Разумеется, он собирался ее разыскать, именно этим он намеревался заняться, когда она позвонила ему.

— Понятно, — произнесла Одри с непроницаемым лицом.

Ее реакция только еще больше разозлила Лоуренса.

— Что тебе понятно?

— Все, что ты сейчас сказал. — Одри поднесла к губам бокал с соком, но руки ее дрожали так сильно, что пришлось его снова поставить на стол. — Я рада, что мы до конца поняли друг друга. — Она стойко выдержала его гневный взгляд. — Значит, теперь мы можем обсудить то, что я должна тебе сообщить. Спокойно, без истерик, как нормальные взрослые люди.

— Что обсудить? — нервно спросил Лоуренс, чувствуя в себе нарастающую тревогу.

— Я беременна.

Наступило полное безмолвие. Если бы вопрос не был для нее слишком серьезным, Одри засмеялась бы, увидев, какое лицо стало у импозантного красивого мужчины, сидящего напротив, которого она в первую встречу окрестила мистером Высокомерие. Лоуренс Рамазотти потерял дар речи! Разумеется, он может ей не поверить, ведь она принимала таблетки! И все-таки ее беременность — объективно доказанный факт.

— Извини, что ты сказала? — спросил Лоуренс, лицо которого отразило целую гамму чувств — от растерянности до недоверия.

— Ты же слышал. Я беременна.

— Ты позвала меня сюда, чтобы сообщить мне об этом? — Он отодвинул тарелку и наклонился к ней через стол.

— Ты бы предпочел, чтобы я скрыла от тебя это обстоятельство? — отпрянула от него Одри. — У меня такая мысль сразу возникла, но, увы, меня воспитывали в определенных моральных принципах…

— Избавь меня от проповеди, Одри.

— Я сказала тебе об этом, потому что считала необходимым поставить тебя как отца ребенка в известность. Извини, я не знала, что ты предпочел бы не знать о нем.

Она сама еще до конца не осознала, что носит под сердцем ребенка Лоуренса. А потому не могла бы ясно сформулировать свои чувства.

Если бы ей раньше сказали, что ей доведется сообщить о своей беременности, сидя в кафе за столиком, отцу ребенка, которому этот ребенок нужен как чума бубонная, она бы не поверила. В своих давних мечтах она делала это признание с легким сердцем самому дорогому для нее человеку, для которого эта новость явилась бы самой желанной. Но между мечтами и реальной жизнью дистанция огромного размера, как говаривал ее отец, в чем Одри успела убедиться на собственном опыте. Несмотря на тошноту по утрам и потерю аппетита, она испытывала неведомое ей раньше нежное чувство, которое уже почувствовала к маленькому существу, растущему в ее лоне. И с каждым днем это чувство становилось сильнее, вопреки всем тревогам и сомнениям, которые одолевали ее по ночам.