Считайте это капризом…

Марина сразу обрадовалась:

— Здравствуйте, а я к вам!

Только после этого парень поднял на нее глаза, в которых плеснулось недоумение:

— Виноградова?

Марина кивнула.

Тогда он перевел взгляд на чемодан, и выражение его лица стало еще более озадаченным.

Марина поставила чемодан на пол и объявила:

— Это чемодан Валентины Коромысловой.

— И что? — До него по-прежнему ничего не доходило. — Впрочем, не исключено, что он просто изображал непонимание.

— Той самой Валентины Коромысловой из пансионата «Лазурная даль», что утонула неделю назад, помните?

— Помню-помню, — кисло поморщился парень и снова покосился на рыжий чемодан. — А зачем вы его сюда принесли? Надо было его родственникам отдать.

«Господи, — подумала Марина, — да неужели же они все и впрямь здесь такие идиоты или только прикидываются?» И пожалела, что напрямую об этом не спросишь!

Наверное, на Маринином лице отразилась вся гамма обуревавших ее чувств, потому что парень перестал задавать ей дурацкие вопросы, направив свою детскую любознательность на дежурного за стеклом:

— Не знаешь точно, когда Кочегаров выйдет?

— Да вроде во вторник, — отозвался тот и схватился за трубку пронзительно зазвонившего телефона. — Дежурный по УВД слушает!

Милиционер в гавайской рубахе повернулся к Марине и недовольно прошипел:

— Жди его до вторника… Да за это время можно десять тещ похоронить! — Он шумно вздохнул и спросил:

— А с чего вы, собственно, взяли, что это чемодан… ну, той, что утонула?

— Знаю, — уверенно заявила Марина, — я этот чемодан знаю как свои пять пальцев! Он же в моем шкафу стоял, то есть в шкафу в номере, в котором мы вместе с Коромысловой жили до того, как она утонула.

— И что дальше? — Физиономия милиционера скучнела прямо на глазах.

— А потом она отвезла этот чемодан одной знакомой, а она, она… продала ее платье, а сейчас по дороге сюда сбежала!

Парень насупился:

— То есть… Вы хотите сказать, что эта, как вы выразились, знакомая Коромысловой украла чемодан у утопленницы?

Марина выдержала паузу. Честно говоря, ответить на этот вопрос однозначно она не могла. Вот так запросто заявить: да, она украла чемодан. Ведь, может, и не украла. До сих пор полная ясность у нее была только со злополучным платьем. Все это она ему и объяснила с грехом пополам.

Парень наморщил лоб:

— Тогда в чем же дело? Украсть чемодан — это одно, а держать его у себя по просьбе хозяйки — совсем другое. Не говоря уже о том, что заявления о краже этого чемодана к нам не поступало, а без заявления пострадавших, извините…

Он не договорил, просто красноречиво развел руками.

Марина возмутилась:

— Так кто же вам напишет заявление? Какая пострадавшая? Она же утонула!

— Значит, заявление должны написать родственники! — Милицейского товарища трудно было сбить с раз избранного курса, особенно если принять во внимание, что он поставил себе цель отделаться от Марины во что бы то ни стало.

Надо же, такой молодой и уже законченный крючкотвор!

Марина посмотрела на рыжий чемодан Валентины Коромысловой и бессильно развела руками:

— И что же мне теперь делать? Чемодан, разумеется, безмолвствовал, а милиционер пробурчал, не глядя на Марину:

— Ладно, пойдемте…

Марина подхватила чемодан и послушно поплелась за парнем по длинному коридору, в котором по-прежнему стояли стремянки и ведра с белилами. Вот только маляров поблизости не наблюдалось. То ли перекуривали, то ли и вовсе бастовали.

Парень открыл дверь своего кабинета, правда, на этот раз Марину вперед не пропустил. Видно, настроение не то было. И сесть не предложил, она сама устроилась на стуле у стены, а чемодан поставила рядом.

Хозяин кабинета тем временем сел за стол, потом вскочил и открыл форточку. А через минуту принялся накручивать диск телефона. Когда ему ответили, произнес в трубку несколько ничего не значащих фраз, типа «Ну, как дела?» и «У меня тоже». У Марины невольно возникло подозрение, что он попросту тянул время, поскольку ему совершенно не улыбались заботы, которые она на него «навешивала» вместе с рыжим чемоданом.

— Ну что там у вас еще, рассказывайте, — наконец соизволил поинтересоваться он.

— Как что? — удивилась Марина. — Чемодан!

— Это я уже знаю. — Парень тоскливо посмотрел куда-то вдаль. Наверное, туда, куда рвалась его душа, бесконечно далекая от всяких там рыжих чемоданов.

И тогда Марина принялась торопливо рассказывать ему то, чего он еще не знал: про Машку и про обстоятельства, при которых Валентина Коромыслова оставила у нее свой чемодан. И про платье с веерами, гуляющее по рукам. Про шантаж она умолчала. Пусть возьмутся за Машку, потрясут ее как следует и сами все узнают. В конце концов, это их прямая обязанность — не все же ей, Марине, разгребать за них эти авгиевы конюшни.

Но тот, кому по штатной должности полагалось разгребать авгиевы конюшни, выслушал Марину с совершенно осоловелым выражением лица, а когда она замолчала, равнодушно буркнул:

— Ну вот видите, с платьем все выяснилось.

— С платьем — да, — процедила сквозь зубы Марина, — а с тем, что случилось с Валентиной, — нет.

— Как это? — заморгал милиционер в гавайской рубахе. — Как это не ясно? Она же утонула! — И повторил по слогам:

— У-то-ну-ла! Никаких признаков насильственной смерти! Да что вы все никак не успокоитесь, в самом деле?! Я понимаю, для вас ее гибель — потрясение. Но по большому счету это всего лишь заурядный несчастный случай. Несчастный случай! Каких у нас за сезон бывает до полусотни! К сожалению, конечно, к большому нашему сожалению. Но не можем же мы поставить живую цепь вдоль всего побережья, чтобы преграждать дорогу в море подвыпившим гражданам. У нас на это просто людей не хватит! — Он перевел дух после своего страстного выступления и миролюбиво заключил:

— А теперь насчет чемодана. — Он чуть ли не со стоном потер лоб ладонью. — С чемоданом, с чемоданом…

Раздосадованная Марина не дала ему договорить:

— Мне все ясно! У вас тут тонут по пятьдесят человек в сезон, и вас уже ничего не удивляет! Например, такое обстоятельство, что перед этим они зачем-то съезжают из пансионата, отвозят свои вещи всяким Машкам, обещая скоро вернуться, и не с пустыми руками, а потом отправляются на пустынный пляж за городом, напиваются там — в одиночестве!!! — и лезут в море, будто специально за тем, чтобы утонуть!

Высказавшись, Марина подивилась собственному красноречию, а главное — напору. Ничего такого она за собой прежде не замечала. Ведь даже на работе, когда ей по совершенно непонятной причине снижали премию, она не могла вступиться за себя!

Парень выслушал ее не перебивая, потом поднялся из-за стола, молча взял чемодан, положил его на стол и попытался открыть. Безуспешно, разумеется.

Марина с минуту не без злорадства наблюдала за его возней, после чего бросила:

— Он заперт, а ключ Коромыслова забрала с собой, положив в сумку…

И тут Марина чуть не задохнулась, потому что до нее дошло самое главное!

— А сумку ее нашли? Там, на пляже, где она утонула? — прошептала она.

— Да ничего там не нашли, кроме визитки пансионата. Сумку вполне могло смыть и унести в море, шторм ведь был, — раздраженно отозвался парень и достал из верхнего ящика стола ножницы. Похоже, его мозги работали в том же направлении, что и Машкины. И его нисколько не смущало, что Валентина Коромыслова полезла ночью в штормовое море. Еще бы — в их милом уютном городке таких случаев за сезон бывает не меньше полусотни!

Замки нехотя поддались, и рыжий чемодан снова обнажил свое чрево. Конечно, Марина там ничего нового не увидела. Парень немного порылся в чемодане с нескрываемым отвращением на лице и захлопнул рыжую крышку, немного смущенный. Что ни говори, а копаться в чужом белье, особенно в женском, не каждому мужику понравится.

— Ладно, — сказал он после томительной паузы, в продолжение которой, видимо, искал приемлемый повод, чтобы вежливо отшить Марину, да так и не нашел. — Собирайтесь, поедем.