Страница 17 из 64
— Это для тебя обыкновенно, а для меня — нет! — Меня распирало от негодования. Как будто она не знает, что я по таким рассадникам разврата не шатаюсь. Нет у меня на это ни времени, ни денег. А кроме того, куда я Петьку дену? Скажу: «Ложись, сыночек, баиньки, а мама на стриптиз», так, что ли? — Кстати… Кстати… А Юрис, он что… тоже там бедрами вилял, ну, в этом твоем «Пеликане»? — внезапно осенило меня.
— Ага, — кивнула Инга, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
— Прекрасно. Замечательно, — скрипнула я зубами, испытывая острое желание освободиться от всего, что я узнала об Инге в последнее время, с помощью старинного приема: два пальца в рот и…
— Мы с ним после выступления познакомились, в баре. — Инга предприняла вялую попытку оправдаться. — Посидели, поболтали…
— Ага, вы поболтали, — осевшая было на дно моей души муть благородной ярости снова поднялась на поверхность, как будто меня взяли и хорошенько встряхнули, — вы поболтали, потом вы еще поболтали и хорошо провели время, а мне — труп в постель. Чтоб не так скучно и одиноко было.
— Ну убей меня, убей! Может, тебе легче станет! — выпалила Инга с сердцем, сунула ключ в замок зажигания и нажала на газ. Застоявшийся «мерин» сердито заревел.
Подготовка к вечерней вылазке в «Пеликан» шла полным ходом. Инга рылась в моем гардеробе, поминутно причитая с придыханием:
— …О господи! Тебе же совершенно нечего надеть! Ну совершенно!
Естественно, я обижалась:
— Почему это нечего, очень даже есть… Конечно, я одеваюсь не от Версаче, но одежда у меня вполне приличная, скромная, но добротная. Вся качественная, российская. Поддерживаю, так сказать, отечественного производителя.
— Так… А это что такое? — Инга вертела в руках мой любимый пиджак в неброскую темно-коричневую клетку на сером фоне. — Какой-то саркофаг! И ты это носишь?
— Да, я это ношу. — Я с остервенением вырвала пиджак из Ингиных рук, даже ткань затрещала, но не порвалась. Крепкая. А какая-нибудь импортная наверняка бы разлезлась. — Ты же у нас демократка, кажется, отстаиваешь всякие там свободы… Я тоже. Что нравится, то и ношу. Захочу — мешок из-под сахара напялю и пойду, мое дело!
— Мешок из-под сахара, говоришь? — не к добру развеселилась Инга. — А что, по-моему, это оригинально. В этом что-то есть. Определенно есть! Только не сердись. — Инга перехватила мой разгневанный взгляд. — Все закономерно, бытие определяет сознание. Твоя одежда — сплошь… гм-гм… деловая, а в «Пеликан» в такой не ходят, не принято. Вот нацепишь ты свой замечательный пиджачок и увидишь: все на тебя уставятся.
— Почему это? — Мне не хотелось сдаваться.
— Потому что ты в нем похожа на учительницу русского и литературы, а учительницы мужской стриптиз не посещают. Скорее уж ученицы. Иа-ха-ха! — Ингу вновь обуял приступ истерического веселья.
— Зато его посещают двоечницы вроде тебя, — ввернула я сердито.
Инга дипломатично пропустила мою реплику мимо ушей и сделала вид, что целиком и полностью сосредоточилась на моей самоубийственной идее нанести визит в «Пеликан».
— Если ты хочешь что-то разузнать о Юрисе, то должна вести себя непринужденно и раскованно. Чтобы не вызвать подозрений. И одеться соответственно. Иначе все подумают: с какой стати учительница приходит в ночной клуб да еще кого-то разыскивает? Странно ведь, согласись?
— А плевать мне хотелось, пусть думают, — из последних сил отбивалась я.
— Так-то оно так, — демонстрировала беспрецедентную покладистость Инга, — но в данном случае лучше не выделяться.
— Как ты, например, — не удержалась я от удовольствия лишний раз поддеть Ингу, раскритиковавшую мой гардероб. — Снять там себе какого-нибудь забулдыгу и без долгих разговоров завалиться с ним в коечку.
Инга ничего не ответила, притворилась, что внимательно рассматривает трикотажную сиреневую кофточку, которую я как-то купила по случаю, а теперь не знаю с чем носить. Ни одна из моих юбок к ней не подходит.
— А вот эта ничего, — похвалила Инга, — вполне. В духе времени. Знаешь что, — Инга уперла руки в бока, — мы сделаем так. Ты наденешь эту кофточку и… мои брюки. Вот эти… — Инга похлопала себя по ляжкам, обтянутым облегающими черными брючками. А я пока, так и быть, что-нибудь из твоего натяну. Кто меня увидит в машине.
Я запротестовала. Не потому, что мне так уж не нравились Ингины брюки, просто, как всякий(ая) интеллигент(ка) в первом поколении, я буквально изнемогаю под тяжестью прилагающихся к этому социальному статусу комплексов. Ничего нового, все то же — лучше быть бедной, но гордой, лучше грызть сухую корочку, но никому не кланяться и тэ дэ и тэ пэ. Чепуха, конечно, но как с этим расстанешься? Это все равно что сбросить с себя надоевшее платье. Ну да, старое оно, немодное, с невыводимыми жирными пятнами на подоле, однако и голой ходить не будешь.
Я еще немного поломалась, попререкалась для видимости, а Ингины штаны все равно натянула.
— А тебе идет, — одобрила Инга, облачаясь в мою юбку.
Я посмотрелась в зеркало, предварительно напустив на себя непроницаемый вид, и обронила не без сарказма:
— Красотка хоть куда.
Время, оставшееся до запланированного на десять вечера похода в ночной клуб «Пеликан», ушло на детальную разработку предстоящей операции.
Инга, которая поначалу отнеслась к моей идее с заметной прохладцей, теперь увлеченно инструктировала меня. Несведущий человек, верно, подумал бы, что мне предстоит вражеский эшелон под откос пустить, никак не меньше.
— Главное, не тушуйся, — наставляла меня Инга, — веди себя естественно и непринужденно. Имей в виду, что ты нисколько не хуже тех, кто там постоянно отирается…
— Почему это я хуже? — взбрыкивала я. — Я лучше!
— Так тоже нельзя, — возражала Инга, — потому что ты не должна бросаться в глаза, иначе ничего не разузнаешь.
Я кивала, потому что Инга говорила дельные вещи, что с ней случается не так уж и часто, особенно с тех пор, как она пристроилась к своему пивному королю. Я и сама понимала, что светиться мне не резон, вдруг не я одна пытаюсь выяснить, кто такой этот Юрис. Где гарантии, что милиция так уж ничего и не знает о его убийстве?
Поэтому-то я и потребовала от Инги, чтобы она поподробнее расписала мне внутреннее устройство «Пеликана» на тот случай, если придется уносить ноги. Инга терпеливо и обстоятельно рассказала все, что знала, даже план-схему нарисовала. В общем, к назначенному часу я была во всеоружии, хотя и мандражировала в душе. Меня не покидало предчувствие, что эта авантюра добром не кончится, и, надо сказать, оно меня не обмануло, как впоследствии выяснилось.
— Ну все, пора, — объявила я и поднялась с дивана. Лицо у меня горело, а руки были холодными как лед.
Инга тоже волновалась, то и дело покусывала губы, а в прихожей чуть не растянулась, за что-то запнувшись.
— Чего это тут у тебя сумки какие-то наставлены? Я с удивлением обнаружила пакет с вещами, которые я собрала, чтобы взять с собой в Бутырку. Выходит, я его так и не убрала? Вот что бывает, когда голова под завязку забита тяжелыми мыслями. Я подняла пакет с полу, попутно заметив, что он как будто бы потяжелел, или мне просто кажется? У меня ведь там, насколько я помню, только смена белья да зубная щетка. Я заглянула в пакет и увидела какую-то здоровую книгу в глянцевом переплете. Это еще откуда? Достала, а это оказался красивый, хорошо иллюстрированный альбом с видами Москвы. Дорогой наверняка. Такого у меня сроду не было.
— Твой, что ли? — уставилась я на Ингу.
— Ты че, с какой стати? — Инга вылупилась на альбом.
— Тогда откуда же… — И тут до меня дошло. Это же теткин племянник Отто его забыл, больше некому. Перепутал, свой пакет оставил, а мой взял. Представляю его физиономию, когда вместо альбома он нашел в пакете мои лифчики! Но почему он сразу не вернулся? По всей вероятности, слишком поздно хватился. Да, весело, весело…
Инга все еще вопросительно смотрела на меня, и мне пришлось рассказать ей и про Отто, и про перепутанные пакеты. Она долго хохотала, чуть ли не по полу каталась. А я еще подумала: не к добру все это, ох не к добру.