Звездочет

Бьянка упрямилась, настаивая на том, что у нее полно дел, а потом напомнила им о шестичасовой примерке.

— Неужели ты полагаешь, что можно заявиться на бал в таком виде? — Франческо намеренно произнес жестокие слова, силой поворачивая Бьянку к зеркалу.

Женщина была вынуждена сдаться и, поворчав еще немного, позволила отвести себя наверх, в спальню, и уложить в постель.

Кое-какой слух дошел до палаццо Фоскари как раз в тот момент, когда Йен вернулся с собрания у Себастьяна. Там родственники перебрали всех возможных врагов Арборетти и выработали стратегию наиболее успешного, по их мнению, проведения дознания о том, что стало причиной пожара. Была высказана даже отвратительная версия, что предателем был один из Арборетти, после чего атмосфера стала до того напряженной, что Йен с Криспином к концу собрания едва разговаривали между собой. Йен был так рад оказаться дома, надеясь, что сможет спокойно предаться размышлениям в библиотеке, что даже не заметил воплей Цезаря, разносившихся по всему дому.

Впрочем, долго испытывать облегчение ему не пришлось. Не прошло и получаса с тех пор, как он уединился в библиотеке, как туда заявился Джорджо с мрачным выражением лица.

— Вы говорили мне, что захотите немедленно узнать, если мне удастся найти, кто это сделал, — Джорджо положил на стол перед Йеном кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукояткой, — но надеюсь, вы передумаете.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Только то, что некоторые сведения иногда лучше вообще не получать.

— Черт возьми, Джорджо! Кончай свою болтовню! Так кто сделал кинжал?

— Ответить на этот вопрос проще простого: кинжал изготовлен Федериго Росси. Я уже говорил вам, что поначалу ни один золотых дел мастер и разговаривать со мной не захотел, но когда я, по вашему совету, сменил тактику и стал говорить им, что кинжал — один из подарков, присланных в честь вашей помолвки, они сменили гнев на милость. — Он помялся. — Между прочим, должен сказать, что ваша идея оказалась еще более плодовитой, чем мы могли предположить. — Джорджо помолчал, надеясь, что хозяин, может, все-таки не будет спрашивать, чем кончилось дело. — Так вот, — договорил Джорджо, видя, что граф и не думает останавливать его, — кинжал был изготовлен по заказу Джованни Сальва.

— Так это брат Бьянки! — громко вскрикнул Фоскари и уставился на лежавший перед ним кинжал. Черт бы побрал эту женщину, с ее притворной невинностью, ее чувственными словами, ее обещаниями! Ее брат!.. Но как она могла оказаться такой глупой? Или это он глуп? Йен уже настолько свыкся с мыслью о ее невинности, что был почти готов поверить в нее. Но как объяснить теперь вот это? Его охватывал ледяной гнев. Посмотрим, сказал он себе, что еще она придумает, когда он покажет ей кинжал. Все! Никакой лжи он больше не допустит, не примет никаких ее извинений.

— Пришли ко мне Бьянку. — Фоскари крепко сжал губы.

Джорджо задумался.

— Прежде чем я сделаю это, я должен сказать вам еще одну вещь, которая, думаю, понравится вам не больше прежней. Может, это и неправда — я сам услышал это совсем недавно, в кухне, однако я решил, что вам лучше знать. Так вот, этот тип, Энцо, которого я вчера приводил сюда… — Он вопросительно посмотрел на хозяина, и тот кивнул ему, делая знак продолжать. — Его труп нашли в канале недалеко отсюда.

Хозяин и слуга с ужасом посмотрели друг на друга — обоих поразила одна и та же мысль.

— Я навел кое-какие справки, но ответы ничего не прояснили, — ответил Джорджо на молчаливый вопрос Йена. — Марина, ее новая горничная, сказала, что она была у нее с половины десятого до полудня. Она помнит, как пробили часы, когда она уходила. После этого никто из слуг ее не видел. Ваши дядюшки утверждают, что она пришла в столовую, когда они заканчивали трапезу. Она чихала, кашляла и была покрыта красными пятнами, а потому они отправили ее в постель. Она и сейчас там — я проверил, однако никто не знает, что она делала, скажем, с двух до пяти. И даже если она больна сейчас, то уж с двенадцати до часу-то ее точно никто не видел. Правда, один из слуг говорил, что видел, как она бежала к черной лестнице, но он не остановил ее. Я не стал ни о чем говорить ей, потому что решил, что вы сами захотите во всем разобраться. Йен кивнул:

— Приведи ее сюда.

Когда Бьянка вошла в библиотеку, все сомнения, терзавшие его душу в течение всей прошедшей недели, вернулись и даже, пожалуй, удвоились. Он молча смотрел на нее. От визита в оранжерею на лице Бьянки почти не осталось следов, лишь края век да кончик носа оставались красными. Совсем она не кажется больной, подумал Йена, и на убийцу она не похожа. Мало того, что она очаровала всех его домочадцев, так она и на него действует своими чарами. Фоскари вспомнил, что сквозь сон сказала она ему прошлой ночью, и по его телу пробежала дрожь. Она пыталась манипулировать им, пыталась использовать против него свои штучки, и он почти поймался на ее приманку. При мысли о том, что женщина может повлиять на него, Йен рассвирепел.

— Настала пора сказать мне правду, — заявил он. — Всю правду.

Опять! Неужели они опять возвращаются к этому? Бьянка, слишком уставшая для того, чтобы спорить, была в отчаянии.

— Я уже сказала тебе правду. Всю правду, — добавила она. — Тебе известно все.

Стукнув изо всех сил кулаком по столу, Йен яростно посмотрел на нее и протянул кинжал:

— Вот, смотри! И мне известно, кто его заказал.

— Кто же?

Йен был готов поклясться, что Бьянку это действительно заинтересовало. Черт возьми, как она хитра!

— Твое любопытство так убедительно, — язвительно проговорил он, — что я почти готов в него поверить. Вот только кинжальчик-то заказал Джованни. Джованни Сальва, — пояснил он. — Твой брат.

Ее удивленный взгляд был очень правдоподобен — как и возглас, словно ненароком сорвавшийся с ее уст:

— Ты уверен?

— Ты хочешь спросить, сможешь ли как-то отвертеться от этого? Нет, не сможешь. Я уверен. Ты попросила брата заказать этот кинжал, и ты вытащила его из тела. Правда, я пока не знаю, кто — ты или твой брат — совершил убийство, но уверен, что ты скоро скажешь мне это. Так это брата ты и защищала все время?