Страница 109 из 164
Что же делалось в это время в штабе? Наше «караульное помещение» находилось в вестибюле собрания, так что мы могли наблюдать все происходящее. В зале, где были все отделы штаба, офицеров почти не было. Во дворе казарм начали собираться добровольцы — гимназисты и реалисты; им раздавались винтовки и указывалось, как нужно с ними обращаться. Появились сестры милосердия. Крымцы были куда‑то посланы. Медленно проходило время. Были слышны одиночные выстрелы в городе, но никаких положительных сведений о положении в городе не было (собрание Крымского конного полка расположено было на окраине города). После 12 часов, однако, начала быть заметной растерянность в штабе. Первое, что бросилось нам в глаза, — это полковник Достовалов, до сего времени щеголявший формой Генштаба полковника с аксельбантами, появился в штатском костюме коричневого цвета и весьма простого типа. Зал стал пустеть.
Раздел 5 ГОРОДА ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ
А. Столыпин[202]
ЗАПИСКИ ДРАГУНСКОГО ОФИЦЕРА[203]
г. Калуга. 21 октября 1917 года
17–го рано утром нежданно–негаданно пришел приказ грузиться и двигаться на Калугу, где тоже были какие‑то беспорядки.
Но двинулись мы лишь 18 октября. Меня послали к коменданту города и его помощнику, и я спорил, ругался, грозил и уговаривал ровно 3 часа, после чего получил паровоз, платформы, вагоны и прочее. Выехали лишь вечером. В Калуге узнали, что туда уже прибыл 6–й эскадрон из города Смоленска и штаб полка.
В вагоне командира полка Брандта, назначенного, кстати, командиром местных войск, узнали положение. Последнее довольно серьезное. Усмирять придется не только пьяную пехоту, но и Совет солдатских и рабочих депутатов, у которых есть подручные силы, винтовки и пулеметы в изобилии, а засели они в губернаторском доме, как в крепости.
Вызвали наших эскадронных делегатов, и Измаил Гашимбеков пустил в ход все свое красноречие и татарскую хитрость. К счастью, все обошлось гладко, т. к. Совет Калужского гарнизона без всяких прав и причин нелегально сверг предыдущий Совет, отказался высылать на фронт очередные пополнения, избил (sic!) врачей, неохотно пускавших солдат в отпуск, и даже (трудно поверить!) накладывал денежную дань на жителей. (Переизбранный за месяц до этого с нарушением установленного порядка Совет солдатских депутатов, ставший большевистским, объявил о роспуске и перевыборах Совета рабочих и крестьянских депутатов, которые еще были меньшевистско–эсеровского состава, претендовал на подмену собою городского управления, отказался выполнять постановления военного министра об отправке на фронт частей Калужского гарнизона, выдвигал требование реквизиции типографии газеты «Голос Калуги» и даже распорядился о переходе бывшей губернаторской ложи в «зимнем городском театре» в распоряжение Исполкома. В связи с этим 18 октября был издан приказ командующего войсками и начальника гарнизона Калуги полковника Брандта. В нем говорилось: «Темные силы, враги Родины и Революции, разными подлыми способами стремятся внести беспорядок, рознью и раздорами пытаются ослабить нашу навеки свободную Великую Российскую Республику и подорвать престиж демократии». В городе объявлялось военное положение с ограничением передвижения в вечернее и ночное время, запрет митингов в помещениях и на улицах, стрельбы «в районе города и казарм» — боевой и учебной, изымались патроны из рот и казарм. Военный комиссар Временного правительства Галин распорядился о роспуске Совета солдатских депутатов (Голос Калуги. 1917. 18 — 19 окт. — А. С.). Совсем как в средние века.
Едва успели найти квартиры и присели в ожидании чая, как по телефону приказали выезжать по тревоге. По дороге встречались с казаками и броневиками. Это были те же, что в Ржеве. «Мы, по–видимому, вместе гастролируем, вроде провинциальной труппы», — острит худенький, бритый командир броневого взвода.
Меня вызывают к казачьему войсковому старшине: «Поручик, вы будете высланы парламентером. Вам придется подъехать к «их» штабу и через кого‑нибудь вызвать трех председателей комитетов — Солдатского, Крестьянскою и Рабочего. Вы им передайте, что им дается 5 минут на размышление и что если через 5 минут они не согласятся положить оружие и сдаться, то после троекратного сигнала по ним будет открыт огонь и против них будет произведено совместное наступление казаков, драгун и броневиков. Советую вам, поручик, не заезжайте к ним глубоко, смотрите в оба, чтобы вас не захватили заложником, и если по вас будут стрелять — то поворачивайте обратно». Про последнее войсковой старшина мог не упоминать.
Поручение в своем роде интересное. Постепенно силы наши приближаются к месту действия. 1–й полуэскадрон с князем Гагариным [204] занимает шоссе вдоль реки Оки, чтобы перехватить товарищей с тыла, вздумай они бежать.
2–й полуэскадрон охраняет площадь. Казачья сотня высылает разъезды. Броневики притаились за углом зданий, как темные и хитрые зверюги.
Вся площадь полна драгунами и казаками, под сводом массивных ворот еще войска, а за ними боязливый, но любопытный народ. Впереди, контрастом, пустынная улица, освещенная высокими фонарями, бросающими круглое, дрожащее сияние. С левой стороны огромное здание железнодорожного Управления и еще какие‑то постройки, дальше губернаторский дом — крепость большевиков, а с противоположной стороны ряд высоких деревьев и далее — сад. Губернаторского дома не видно, он за поворотом в глубокой тени. Конец улицы–бульвара теряется в сумраке, но можно различить фигуры нескольких часовых.
«Поручик Столыпин, вам пора ехать!»
Отделяюсь от массы конницы на площади и рысью выезжаю на пустынную улицу. Гулко отдается звук конских копыт моей кобылы среди внезапно наступившей гробовой тишины. Вот и цель «неприятельских» часовых: «Стой, дальше нельзя!» Совсем как на войне… «Дальше мне и не надо. Прошу вызвать трех представителей Комитета». Толпа растет, из переулка, из‑за темных углов, выползают серые фигуры в пехотных папахах, кто с винтовкой, кто без.
Томительное ожидание. Одного из представителей никак не могут найти; наконец, появляется его заместитель, «некто в штатском», видно представитель рабочих.
Совсем темно, освещение плохое, лиц разобрать не могу. У одного, кажется, офицерские погоны прапорщика. Почему у «них» погоны?
Среди напряженной тишины передаю полученное мною приказание командующего войсками. Кобыла моя почему‑то стала дрожать. Едва произнес я последние слова, как поднялась буря, крики, посыпались угрозы: «Пять минут — это не по–социалистически!», «Вас послал Корнилов! Так говорят корниловцы и контрреволюционеры…».
Кольцо вокруг меня сужалось, толпа напирала, солдатская рука потянулась к моему поводу, нервная кобыла не выдержала, вздыбилась, солдат отшатнулся, поскользнулся и упал. Я этим воспользовался и осадил кобылу; положение делалось опасным — я вдруг повернул лошадь и, стараясь казаться спокойным, медленно, а затем рысью вернулся обратно на площадь.
За минуту до окончания 5–минутного ультиматума один из пехотных офицеров бросился к «осажденным» и заклинал их со слезами на глазах сложить оружие. Но напрасно.
Пять минут прошли. Раздались три сигнала, и цепь казаков двинулась между деревьями, а Гашимбеков повел цепь драгун 1–го эскадрона… Грянуло несколько выстрелов, и вдруг, раздирая ночную тишину, почти одновременно грянули все пулеметы броневиков, сливаясь в один непрерывный гром.
Словно колосья, срезанные серпом, повалились на землю прямо лицом в пыль барышни, старушки, пожилые чиновники, гимназисты и все те, которые за спинами наших драгун прятались в темноте. Я не мог не улыбнуться, когда, видя, что опасности нет, они с виноватым видом встали и стали стряхивать пыль.
202
Столыпин Аркадий Александрович, р. 26 сентября 1894 г. в Москве. Сын А. Д. Столыпина. Окончил 6–ю Санкт–Петербургскую гимназию, Пажеский корпус (1915). Поручик 17–го драгунского полка. В Вооруженных силах Юга России в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Штабс–ротмистр (с 20 августа 1919 г.). Участник Бредовского похода. Эвакуирован в Сербию. 20 августа 1920 г. возвратился в Русскую Армию в Крым. Тяжело ранен, до эвакуации Крыма в Севастопольском морском госпитале. Эвакуирован на корабле «Румянцев». Ротмистр. В эмиграции в Югославии (в Белграде), с 1944 г. в Австрии, с 1945 г. в Швейцарии. Умер 8 сентября 1990 г. в Монтре (Швейцария).
203
Впервые опубликовано: Русское Прошлое. Кн. 3. СПб., 1992.
204
Поручик 17–го драгунского полка князь Юрий Гагарин с июня 1919 г. воевал в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии Вооруженных сил Юга России.