Страж штормов

«Чайка» вторую неделю шла на юго-восток. Той ночью Джарику не нужно было стоять на вахте, и он крепко спал на своей койке. Ему снились сны о неутомимых ветрах и высоких грохочущих волнах, которые обдавали его тучами брызг. Юноша проснулся в холодном поту и, даже хлебнув горячего чая и закутавшись в шерстяной плащ, не смог окончательно прийти в себя. Сжимая в ладонях жестяную кружку, он боролся со странным ощущением, как будто кто-то копается в его сознании, бесцеремонно заглядывая в мысли.

С палубы его нетерпеливо окликнул Тэвиш, и Джарик с трудом встал, натянул сапоги и пошел наверх заниматься сетями. Но неприятное чувство чужого присутствия в разуме не оставило его даже на холодном морском ветру. Вместо этого чувство стало еще сильней, и наконец Джарику пришлось крепко сжать зубы, чтобы не закричать.

Наступил полдень, солнечный и теплый. Джарик наклонился через поручень, втаскивая на палубу первый улов трепыхающейся трески. Мокрая бечева впивалась в его пальцы, он напрягся, готовясь к последнему рывку… И вдруг словно острые иглы вонзились в его тело, и он задрожал, вспомнив, как нахлестывал лошадь на пыльной дороге, когда чужая воля неумолимо гнала его вперед.

Джарик проваливался в бездонную пропасть воспоминаний, почти не слыша шума ветра и плеска волн; сеть оттягивала его руки, а раздраженная ругань Тэвиша доносилась до него словно из неизмеримой дали. Юноша попытался встряхнуться, но все плыло у него перед глазами, и он никак не мог вдохнуть полной грудью.

Внезапно над его головой раздался гулкий рвущийся звук; Джарик пошатнулся, когда неведомая сила, беспощадная, как гарпун для акул, пронзила его сознание. Сеть выскользнула из его пальцев, треска посыпалась обратно в море и серебряными полумесяцами исчезла в глубине.

Тэвиш что-то гневно гаркнул от штурвала и повернул «Чайку» по ветру. Залатанные паруса наполнил свежий ветер, через нос стали перехлестывать пенные волны. Но рыбак сразу перестал ругаться, едва увидел, что творится с Джариком. Тэвишу вдруг показалось, что парнишка превратился в сотканного из тумана призрака, окруженного тройным кольцом лилово-синего света. Над головой Джарика возникла хищная птица с золотисто-черным оперением.

— Штормовой сокол! — испуганно завопил брат Тэвиша.

Сам Тэвиш заклинил штурвал и бросился к Джарику. Он добежал до парнишки как раз в тот миг, когда Джарик без сознания рухнул на палубу, его светлые волосы шелковой бахромой рассыпались по воротнику грубого рыбацкого костюма. Встретившись глазами с братом, Тэвиш гневно сжал губы.

— Так я и знал! Он был слишком хорош, — наконец вымолвил он.

В борт ударила волна, рассыпаясь сверкающими на солнце брызгами, над грота-реем парили чайки. От волшебства, свидетелями которого рыбаки были всего минуту назад, не осталось и следа, единственным напоминанием о нем был лежащий у их ног бледный как смерть Джарик.

— Лучше выбросить его за борт, — наконец сказал Тэвишу брат.

— Нет, — твердо отозвался тот. — Тебе что, жить надоело?

Но оба рыбака в тот день больше не прикоснулись к сетям.

Они не прикоснулись и к Джарику, неподвижно лежащему на палубе, только набросили на него старое одеяло. Потом подняли паруса и пошли к Меаррен Арду. Их семье не везло с тех пор, как прошлым летом умер сын Тэвиша, и они не хотели навлекать новые беды, якшаясь с парнем, замешанным в колдовстве.

К вечеру «Чайка» бросила якорь в родной гавани.

Джарик еще дышал, хотя и слабо, и Тэвиш с братом на одеяле перенесли паренька в плоскодонку, куда перегрузили свой улов. После бурного спора рыбаки доставили Джарика в его комнату в таверне и свалили на кровать.

Тэвиш поднял скрещенные в запястьях руки, отводя злое колдовство, его брат отсчитал хозяину таверны медяки, заработанные Джариком на «Чайке». Оставив монеты на вещевом мешке юноши, рыбаки торопливо ушли — и молва о происшедшем быстро разнеслась по всему поселку.

Днем в Меаррен Ард явились торговцы с юга, и у хозяина таверны, занятого разгрузкой подвод и заботой о постояльцах, появился лишний повод, чтобы не заглядывать в комнату странного чужака. Когда же закат залил крыши поселка золотым и медным сиянием, в таверну тесно набились рыбаки: им не терпелось послушать принесенные торговцами новости. Комната гудела от разговоров, но никто и словом не обмолвился о юноше, на которого обрушилось проклятие неведомого волшебника. Любопытные торговцы поинтересовались, кто занимает дальнюю верхнюю комнату, но не получили ответа. Местные жители не хотели накликать на себя беду, произнеся имя Джарика.

— Джарик! — Зов Таэн проник в глубины его разума, полные образов темного штормового моря. — Я помогу тебе, Джарик.

Но юноша не отозвался на зов; теперь дар сновидицы ничем не мог ему помочь. В тот миг, когда зов Анскиере снова настиг его, он до конца вспомнил прошлое, вспомнил даже свой отчаянный побег из башни лесного убежища в Морбрите. Воспоминания вонзались в душу Джарика ножами палача, кромсая в клочья спокойствие, которым он наслаждался все последние дни. Заклятие, бездействовавшее так долго, теперь снова нашло цель и нанесло Джарику такой сильный удар, на какой вовсе не рассчитывал Анскиере. Каждая секунда задержки приносила юноше мучительную боль, он хотел одного: немедленно двинуться на юго-восток!

Но он терпел эту муку и, вспомнив уроки Теле-марка, боролся с терзающей его чужой силой в попытках вернуть собственную волю. Медленно и осторожно юноша старался ослабить могучее заклятие волшебника, поймавшее его в свою сеть.

— Позволь мне помочь тебе, Джарик. — Образ Таэн снова возник перед ним в темноте. Черноволосую голову девушки больше не украшал венок, ее брови были тревожно нахмурены. — Анскиере пришлось тебя призвать, но даже ваэре не знали, что его заклятие обрушится на тебя с такой силой. Умоляю, позволь мне помочь тебе!

Но Джарик оттолкнул волшебницу, не в силах простить предательство. Она все знала. Она позволила ему выйти в море, зная, что там его поджидает заклятие! Все это время она наблюдала за ним, но ни разу не сказала правды.

— А что же мне оставалось делать? — Голос волшебницы прозвучал в его сознании, ранив больнее самого заклятия. — Я могу только следовать приказам ваэре! Поверь, никто не хотел причинить тебе зло!

Но Джарик отвернулся от нее, вспомнив, с какой оскорбительной жалостью отнеслась к нему Кенси, дочка хозяйки гостиницы; он до сих пор не мог этого забыть. Гнев темным пламенем вспыхнул в его душе, и Таэн исчезла, оставив его бороться в одиночку.

Чужая сила вспыхивала и искрилась, как раскаленное железо, пытаясь его подчинить, но юноша не сдавался — и постепенно действие заклинание ослабло настолько, что Джарик пришел в себя.

Сквозь единственное крошечное окно его комнаты лился тусклый свет. Первое великолепие заката давно сменилось вечерним полумраком, но Джарик понял, что лежит на постели в своей комнате над главным залом таверны, одетый в рубашку и штаны. Кто-то снял с него рыбацкий костюм, скорее всего, Тэвиш. Однако он был обут и закутан в грубые, воняющие рыбой одеяла.

Джарик сел, с тяжелым вздохом выпутался из одеял и прижал пальцы к вискам. В голове гудело, заклятие безжалостно давило на него, и юноше потребовалось сделать над собой огромное усилие, чтобы не выскочить из таверны и не помчаться со всех ног в гавань. Все равно он не сможет переплыть океан, а дорога вдоль берега сворачивает на юго-запад, уводя в сторону от того места, куда призывал его волшебник.

Джарик подтащил к себе вещевой мешок, и на пол со звоном упало что-то металлическое. В полумраке юноша разглядел рассыпавшиеся монеты и с горечью понял: здесь, как и в Большой Гайре, его сочли опасным человеком, связанным со злым колдовством. Даже Тэвиш не захотел больше иметь с ним дела.

Джарик вытащил из мешка плащ и зарылся лицом в шелковистый мех ледовой выдры, надеясь, что сумеет продержаться достаточно долго, чтобы придумать, как ему выбраться из Меаррен Арда. Наконец юноша собрался с духом и встал; последняя монета упала с его колен на кровать.