Винный склад

Они пошли. Было ихъ около тысячи человѣкъ: городскіе рабочіе, и люди-звѣри, которые отправились на собраніе, чувствуя запахъ крови, и не могли уйти, точно ихъ толкалъ инстинкть, болѣе смѣлый, чѣмъ ихъ воля.

Рядомъ съ Хуанономъ, среди самыхъ храбрыхъ, шелъ Маэстрико, тотъ юноша, который проводилъ ночи въ людской въ Матансуэлѣ, учась читать и писать.

— Мнѣ кажется, что наше дѣло плохо, — сказалъ онъ своему энергичному товарищу. — Мы идемъ, точно слѣпые. Я видѣлъ людей, бѣжавшихъ по направленію въ Хересъ, чтобы предупредить о нашемъ прибытіи. Насъ ждутъ, но не готовять что-либо хорошее.

— Ты ошибаешъся, Маэстрико, — отвѣчалъ повелительно вождь рабочихъ, который, гордясь взятымъ имъ на себя дѣломъ, считалъ малѣйшее возраженіе непочтительностью. — Ты ошибаешься. Если же ты боишься, убѣгай, какъ остальные. Намъ не нужны здѣсь трусы.

— Я трусъ? — воскликнулъ чистосердечно парень. — Впередъ, Хуанонъ! Жизнь не такъ-то и дорога.

Они шли всѣ молча, съ опущенной головой, точно собираются напасть на городъ. Мадриленьо объяснилъ свой планъ. Первымъ дѣломъ надо идти въ тюрьму освободить арестованныхъ товарищей. Тамъ къ нимъ присоединится войско. И Хуанонъ, словно никакой приказъ не можетъ быть изданъ помимо него, повторялъ громко:

— Въ тюрьму, друзья! Спасать нашихъ братьевъ!

Они сдѣлали большой обходъ, чтобы войти въ город переулкомъ, точно они совѣстились проходить широкими и хорошо освѣщенными улицами. Многіе изъ этихъ людей лишь разъ-другой побывали въ Хересѣ, не знали улицъ и слѣдовали за своими предводителями съ покорностью стада, думая съ тревогой, какъ димъ выбраться оттуда, если пришлось бы спасаться бѣгствомъ.

Черная и безмолвная человѣческая лавина двигалась впередъ съ глухимъ топотомъ ногъ, отъ котораго дрожала мостовая. Двери домовъ залирались, свѣчи въ окнахъ тушились. Съ одного балкона женщина осыпала ихъ руганью.

— Канальи! Низкій сбродъ! Дай-то Богъ, чтобъ васъ повѣсили, это все, что вы заслуживаете!..

И на мостовой послышался ударъ разбившагося о камни глинянаго сосуда, но его дребезги, не попали ни въ кого. Это была Маркезита, которая съ балкона торговца свиней негодовала противъ антипатичной ей низкой черни, осмѣливающейся угрожать благопристойнымъ людямъ.

Тояько нѣкоторые изъ толпы подняли головы. Остальные прошли мимо, не обращая вниманія на безсмысленную вылазку противъ нихъ, желая какъ можно скорѣй поспѣть навстрѣчу другой. Городскіе рабочіе узнали Маркезиту, и уходя отвѣчали на ея осворбленія словами, столь же классическими, какъ и похабными. Вотъ такъ распутная баба! Есл бъ они не торопились такъ сильно, то хорошенько нахлопали бы ей, поднявъ юбки.

Толпа нѣсколько отшатнулась, повидагаясь вверхъ, на площади de la Carcel, самое мрачное мѣсто города. Многіе изъ мятежниковъ вспомнили о своихъ товарищахъ изъ союза «Черной руки», казненныхъ здѣсь.

Площадь была пустынная: старинный монастырь, превращенный въ тюрьму, высился весь темный, безъ единаго огонька въ окнахъ, съ плотно закрытыми дверями. Даже часовой и тотъ спрятался за большими воротами.

Взойдя на плошадь, передовые ряды толпы остановились, сопротивляясь напору заднихъ. Какъ, нѣтъ никого? Гдѣ же ихъ союзвики? Гдѣ солдаты, которые должны были присоединиться къ нимъ?

Они не замедлили узнать это. Изъ-за низенькой рѣшетки мелькнулъ бѣглый огонекъ, красное пламя, окутанное дымомъ. Сильный и сухой трескъ пронесся по площади. За нимъ послѣдовалъ еще и еще трескъ и такъ до девяти разъ, которые, толпѣ, неподвижной отъ изумленія, показались безконечными. Это были войска, стрѣлявшія въ нихъ, прежде чѣмъ они приблизились на разетояніе, когда могли въ нихъ попасть пули.

Изумленіе и ужасъ придали нѣкоторымъ работникамъ истинный героизмъ. Они побѣжали впередъ съ крикомъ и распростертыми руками.

— He стрѣляйте, братья, насъ предали!.. Братья, мы вѣдь пришли не за дурнымъ дѣломъ!..

Но братья были туги на ухо и продолжали стрѣлять. Вскорѣ толпу охватила паника бѣгства. Всѣ — храбрые и трусы — бросились бѣжать съ площади, толкая и топча другъ друга, словно ихъ гнали кнутомъ по спинѣ эти выстрѣлы, продолжавшіе потрясать пустынную площадь.

Хуанонъ и налболѣе энергичные остановили людской потокъ, когда повернули въ переулокъ. Ряды выстроились снова, но ихъ было уже меньше и не столь плотные. Теперь на лицо было лишь около шестисотъ человѣкъ. Легковѣрный вождь ругался глухимъ толосомъ.

— Давайте сюда Мадриленьо, пусть онъ намъ объяснитъ это.

Но искать его оказалось безполезнымъ. Мадриленьо всчезъ во время бѣгства, скрылся, услышавъ выстрѣлы, въ переулокъ, какъ и всѣ, хорошо знавшіе городъ. При Хуанонѣ осталисъ лишь крестъяне, жители горъ, которые по улицамъ Хереса шли ощупью, изумленные тѣмъ, что они идуть во всѣ стороны, не встрѣчая никого, точно городъ необитаемъ.

— И Сальватьерры нѣтъ въ Хересѣ, и ему ничего обо всемъ этомъ неизвѣстно, — сказалъ Маэстрико Хуанону. — Мнѣ кажется, что насъ обманули.

— И я того же мнѣнія, — отвѣтилъ атлетъ. — Что намъ теперь дѣлать? Разъ мы здѣсь, пойдемте-ка въ центръ Хереса, на улицу Марса Ларіа.

Они начали безпорядочное шествіе во внутрь города. Ихъ успокаивало, внушая нѣкоторую храбрость, лишь то обстоятельство, что они не встрѣчаютъ ни препятствій, ни враговъ. Гдѣ жандармерія? Почему войско прячется? Тотъ фактъ, что солдаты оставались въ казармахъ, предоставивъ городъ ихъ власти, наполнялъ крестьянъ безумной надеждой, что появленіе Сальватьерры во главѣ съ возставшими войсками еще возможно.

Безпрепятственно дошли они до улицы Ларіа. Никакихъ предосторожностей не было принято противъ ихъ движенія. На улицѣ не видно было ни одного прохожаго, но казино были всѣ освѣщены, а окна въ нижнихъ этажахъ не были защищены ставнями.

Мятежники прошли мимо клубовъ богатыхъ, бросая туда взгляды ненависти, но почти не останавливались. Хуанонъ ждалъ гнѣвнаго взрыва толпы: онъ дажѣ приготовился вмѣшаться съ своимъ авторитетомъ вождя, чтобы уменьшить катастрофу.

— Вотъ они, богачи! — говорили въ толпѣ.

— Вотъ тѣ, которые насъ кормятъ какъ собакъ.

— Тѣ, которью насъ грабятъ. Посмотрите, какъ они пьютѣ нашу кровь…

И послѣ краткой остановки, они поспѣшно прошли дальше, точно ихъ гдѣ-то ждали и они боялись опоздать.

У нихъ были въ рукахъ страшные рѣзаки, серпы, ножи. Пустъ только богатые выйдутъ на улицу и они увидятъ, какъ ихъ головы покатятся на мостовую. Ho это должно быть сдѣлано на улицѣ, потому что всѣ они чувствовали нѣкоторое отвращеніе къ тому, чтобы войти въ дверь, точно стекла были не переступаемой стѣной.

Долгіе годы подчиненія и трусости тяготѣли надъ грубымъ людомъ, увидавшимъ себя лицомъ въ лицу съ своими угнетателями. Кромѣ того, ихъ приводило въ смущеніе яркое освѣщеніе главной городской улицы, ея широкіе тротуары съ рядомъ фонарей, красноватый блескъ оконъ. Всѣ внутренно приводили оебѣ одно и то же извиненіе въ оправданіе своей слабости. Еслибъ они въ открытомъ полѣ встрѣтили этихъ людей!

Когда толпа проходила мцмо «Circulo Caballista», изъ оконъ показалосъ нѣсколько головъ молодыхъ людей. Это были сеньоритосы, слѣдившіе съ плохо скрываемымъ безпокойствомъ за шествіемъ забастовщиковъ. Но видя, что они идутъ не останавливаясь, въ глазахъ ихъ сверкнула иронія и къ нимъ вернулась увѣренность въ превосходствѣ ихъ сословія.

— Да здравствуетъ соціальная революція! — крикнулъ Маэстрико, точно ему было больно пройти безмолвно передъ жилищемъ богатыхь.

Любопытные у оконъ скрылись, но скрываясь смѣялись, и это восклицаніе доставлило имъ большое удовольствіе. Если они довольствуются тѣмъ, что кричатъ!..

Въ безцѣльномъ шествіи толпа дошла до площади Hysba, и видя, что ихъ вождь остановился, они его окружили, обративъ на него вопросительные взгляды.

— Что намъ дѣлать теперь? — спросили они наивно. — Куда мы идемъ?.

Хуанонъ принялъ свирѣпый видъ.

— Можете идти, куда хотите. Нечего сказать, многое мы сдѣлали!.. А я пойду прохлаждаться.

И завернувщись въ свою накидку, онъ прислонился спиной къ столбу фонаря, оставаясь неподвижнымъ въ позѣ, выражавшей глубокое уныніе.