Истоки тоталитаризма

Огромное большинство католического духовенства, глубоко вовлеченного в политические маневры, следовало политике приспособленчества. В этом, как показывает История Дрейфуса, оно заметно преуспело. Так, когда Виктор Бах принял дело к пересмотру, его дом в Ренне был подвергнут нападению, которое возглавили три священника,[212] а такая выдающаяся личность, как доминиканский патер Дидон, призвала студентов коллегии в Арейле «извлечь меч, устрашать, рубить головы и неистовствовать».[213] Подобных же взглядов придерживались три сотни священников меньшего калибра, которые обессмертили себя в качестве «Мемориала Анри», как был назван опубликованный в «Libre Parole» список пожертвователей в фонд поддержки мадам Анри (вдовы покончившего с собой в тюрьме полковника),[214] мемориала, который конечно же стал на все времена памятником потрясающей коррупции верхних классов французского народа в рассматриваемое время. В период вызванного делом Дрейфуса кризиса политическая линия католической церкви складывалась не под влиянием ее рядового духовенства и не под влиянием ее обычных религиозных орденов и уж точно не под воздействием ее homines religiosi. В том, что касается Европы, реакционная политика церкви во Франции, Австрии и Испании, равно как и ее поддержка антисемитских веяний в Вене, Париже и Алжире, была, вероятно, непосредственным следствием иезуитского влияния. Именно иезуиты всегда наилучшим образом представляли и в письменном и в устном виде антисемитское направление в католическом духовенстве.[215] В большей мере это было последствием их устава, согласно которому каждый послушник должен был доказать, что у него нет еврейской крови в четырех поколениях.[216] А с начала XIX в. руководство международной политикой церкви перешло в их руки.[217]

Мы уже наблюдали, как распад государственной машины облегчил Ротшильдам вхождение в круги антисемитской аристократии. Светское общество Сен-Жерменского предместья распахнуло свои двери не только немногим аристократизированным евреям, туда дозволено было просочиться и их принявшим крещение прихлебателям, евреям-антисемитам, а также и совершенным новичкам из вновь прибывших.[218]

Достаточно любопытно то, что евреи из Эльзаса, подобно семье Дрейфуса попавшие в Париж после утраты данной территории, заняли особо видное место в этом социальном движении наверх. Их преувеличенный патриотизм наиболее наглядно проявлялся в рвении, с каким они старались отмежеваться от еврейских иммигрантов. Семья Дрейфусов принадлежала к той части французского еврейства, которая стремилась к ассимиляции и с этой целью практиковала свою собственную разновидность антисемитизма.[219] Такое подлаживание к французской аристократии имело один неизбежный результат: евреи пытались обеспечить своим сыновьям столь же высокую военную карьеру, как и у сыновей их вновь обретенных друзей. И первой причиной возникших трений было именно это. Допуск евреев в высшее общество осуществился сравнительно мирно. Высшие классы, несмотря на их мечты о реставрации монархии, были политически бесхребетной компанией и не слишком утруждали себя заботами о выборе тех или иных путей. Но когда евреи начали добиваться равенства в армии, они столкнулись с решительной оппозицией иезуитов, не желающих терпеть существование офицеров, не подверженных влиянию исповедальни.[220] Более того им противостоял закоренелый дух касты, о котором легко было позабыть в легкой атмосфере салонов, тот самый кастовый дух, что и так был силен благодаря традиции и призванию, но еще больше укреплялся из-за бескомпромиссной враждебности к Третьей республике и к гражданской администрации.

Современный историк описал борьбу между евреями и иезуитами как «борьбу между двумя соперниками», в которой «высшее иезуитское духовенство и еврейская плутократия стояли лицом к лицу посредине Франции, подобно двум невидимым боевым шеренгам».[221] Это описание соответствует истине, поскольку евреи встретили в иезуитах своих первых непримиримых врагов, а те быстро сообразили, каким мощным оружием может быть антисемитизм. Это была первая и единственная до Гитлера попытка использовать «крупную политическую концепцию»[222] антисемитизма в общеевропейском масштабе. Однако, если исходить из предположения, что это была борьба двух равных «соперников», картина получится заметно искаженной. Евреи не претендовали на сколько-нибудь большую степень власти, чем располагала любая другая из клик, на которые раскололась республика. Единственно, чего они хотели в то время, так это влияния, достаточного для обеспечения своих общественных и деловых интересов. Они не стремились получить долю в управлении государством. Единственной стремившейся к этому организованной группой были иезуиты. Процессу Дрейфуса предшествовал ряд инцидентов, показавших, насколько решительно и энергично евреи пытались обеспечить себе место в армии и каким распространенным, даже в то время, было враждебное отношение к ним. Постоянно подвергаясь грубым оскорблениям, немногие офицеры-евреи, что существовали тогда, были вынуждены отвечать вызовами на дуэль, а их товарищи неевреи неохотно шли к ним в секунданты. Фактически, именно в этой связи как исключение из данного правила появляется на сцене злополучный Эстергази.[223]

Всегда оставалось несколько непроясненным, были ли арест и осуждение Дрейфуса просто юридической ошибкой, случайно разжегшей политический пожар, или Генеральный штаб намеренно запустил поддельное bordereau с недвусмысленной целью наконец-то заклеймить еврея как предателя. В пользу последней гипотезы говорит тот факт, что Дрейфус был не первым евреем, получившим должность в Генеральном штабе, и при существующих условиях это не могло не вызвать уже не просто недовольство, а ужас и возмущение. В любом случае кампания ненависти к евреям развернулась еще до того, как приговор был направлен на пересмотр. Вопреки обычаю, требовавшему воздержания от передачи в прессу любой информации о деле относительно шпионажа, пока оно находится sub judice, офицеры Генерального штаба с радостью снабдили газету «Libre Parole» подробностями дела и сообщили имя обвиняемого. Похоже, что они боялись, как бы влияние евреев на правительство не привело к сворачиванию процесса и закрытию всей этой истории. Какие-то основания у этих страхов имелись, так как о некоторых кругах французского еврейства было известно в то время, что они серьезно озабочены непрочностью положения еврейских офицеров.

Нужно также помнить о том, что в общественном сознании еще свежи были воспоминания о панамском скандале и что после ротшильдовского займа России недоверие к евреям значительно возросло.[224] При каждом новом повороте процесса военного министра Мерсье возносила не только буржуазная пресса; даже газета Жореса, орган социалистов, поздравила его с тем, что «он противостоял внушительному давлению коррумпированных политиков и крупных финансистов».[225] Характерно, что эта похвала была встречена с безграничной благодарностью со стороны «Libre Parole», написавшей: «Браво, Жорес!» Два года спустя, когда Бернар Лазар опубликовал свою первую брошюру об имевших место нарушениях правосудия, газета Жореса осторожно уклонилась от обсуждения ее содержания, но обвинила автора-социалиста в том, что он — почитатель Ротшильда и, вероятно, платный агент.[226] Точно так же уже в 1897 г., после начала борьбы за реабилитацию Дрейфуса, Жорес не сумел увидеть в этом ничего, кроме борьбы двух групп буржуазии — оппортунистов и клерикалов. Наконец, даже после повторного суда в Ренне немецкий социал-демократ Вильгельм Либкнехт все еще верил в вину Дрейфуса потому, что не мог вообразить, как этот представитель высших классов мог быть жертвой ложного приговора.[227]

212

Ср.: Herzog W. Op. cit., запись от 21 января 1898 г.

213

См.: Lecanuet Е. Op. cit. P. 182.

214

См. выше, примечание 10.

215

Иезуитский журнал "Civilta Cattolica" в течение десятилетий был в высшей мере антисемитским и притом одним из наиболее влиятельных католических журналов в мире. Он вел антиеврейскую пропаганду задолго до того, как Италия стала фашистской, и на его политику не повлияла антихристианская позиция нацистов (см.: Starr J. Italy's antisemites // Jewish Social Studies. 1939).

Согласно Л. С. Дж. Коху, "из всех орденов, Общество Иисуса благодаря своему уставу наилучшим образом защищено от еврейского влияния". См. статью "Juden" // Jesuiten-Lexikon. Paderborn, 1934.

216

Первоначально, согласно Конвенции 1593 г., исключению подлежали все христиане еврейского происхождения. Указом от 1608 г. предписывалось выяснение происхождения до пятого колена; последнее предписание от 1923 г. сократило это требование до четырех поколений. В индивидуальных случаях эти требования могут быть отменены главой ордена.

217

Ср.: Boehmer H. Les Jesuites. P., 1910. P. 284 (перевод с нем.): "С 1820 г…не существовало независимых национальных церквей, способных противостоять продиктованным иезуитами папским приказам. Высшее духовенство наших дней разбило свои шатры вкруг Святейшего престола, и церковь стала тем, чего всегда требовал от нее великий иезуитский публицист Беллармин, — абсолютной монархией, чья политика может направляться иезуитами и чье развитие может определяться нажатием кнопки".

218

Ср.: Clemenceau G. Le spectacle du jour // Op. cit.: "Ротшильд, друг всей антисемитски настроенной знати… неотличимый от Артура Мейера, больший папист, чем сам папа".

219

Об эльзасских евреях, к числу которых принадлежал Дрейфус, см.: Foucault A. Un nouvel aspect de l'Affaire Dreyfus // Les Oeuvres Libres. 1938. P. 310: "В глазах еврейской буржуазии Парижа они были воплощением националистической raideur… это было отношение отстраненного презрения, которое благородные питают к единоверцам-парвеню. Их желание полностью перенять галльские обычаи, поддерживать близкие отношения с нашими почтенными семействами, занимать самые выдающиеся посты в государстве и их пренебрежение к еврейским коммерческим кругам, к недавно натурализовавшимся "полякам" из Галиции делали их чем-то весьма похожим на предателей своей собственной нации… Дрейфусы 1894 года? Да они были антисемитами!"

220

Ср.: К. V. Т. The Dreyfus case: A study of French opinion // The Contemporary Review. Vol. 74. P. 598: "По воле демократии все французы обязаны быть солдатами; по воле церкви только католикам предназначены все высшие командные посты".

221

Herzog W. Op. cit. P. 35.

222

Ср.: Bernanos G. Op. cit. P. 151: "Итак, освобожденный от смехотворных гипербол антисемитизм предстал тем, чем он на самом деле и является: не просто каким-то чудачеством или вывихом ума, а крупной политической концепцией".

223

См. письмо Эстергази к Эдмону де Ротшильду от июля 1894 г., цитируемое в: Reinach J. Op. cit. Vol. 2. P. 53 ff: "Я не колебался, когда капитан Кремье не смог найти себе секунданта среди офицеров-христиан". Ср.: Reinach Т. Histoire sommaire de l'Affaire Dreyfus. P. 60 ff. См. также: Herzog W. Op. cit., записи 1892 г. и июня 1894 г., где приводится подробный отчет об этих дуэлях и названы все случаи посредничества Эстергази. Последний из них имел место в сентябре 1896 г., тогда он получил 10 тыс. франков. Эта неумеренная щедрость имела впоследствии негативные результаты. Когда, находясь в приятной безопасности в Англии, Эстергази выступил со своими пространными откровениями, повлекшими пересмотр дела, антисемитская пресса, естественно, предположила, что за саморазоблачения ему заплатили евреи. Эта идея все еще выдвигается как один из главных аргументов в пользу виновности Дрейфуса.

224

Герцог В. (Op. cit.) в записи от 1892 г. подробно показывает, как Ротшильды начали приспосабливаться к республике. Достаточно любопытно, что и папская политика коалиционизма, представляющая собой попытку сближения с евреями со стороны католической церкви, берет свое начало в этом же году. Поэтому нет ничего невозможного в том, что на позицию Ротшильда оказало влияние духовенство. Относительно же предоставленного России займа в 500 тыс. франков граф Мюнстер со знанием дела отмечал: "Спекуляция во Франции мертва… Капиталисты не находят способа сбыть свои ценные бумаги… и это будет способствовать успеху займа… Большие евреи верят, что если они делают деньги, то смогут лучше помочь своим меньшим братьям. В результате, хотя французский рынок забит русскими облигациями, французы продолжают отдавать добрые франки за плохие рубли" (Herzog W. Ibid.).

225

Ср.: Reinach J. Op. cit. Vol. 1. P. 471.

226

Ср.: Herzog W. Op. cit. P. 212.

227

Ср.: Kohler M. J. Some new light on the Dreyfus Case // Studies in Jewish Bibliography and Related Subjects in Memory of A. S. Freidus. N.Y., 1929.