Страница 64 из 96
Илья улыбнулся и, закрыв глаза, попытался воскресить в памяти что-нибудь приятное, ну... например, тот бурный безудержный секс в душе, после его позорного поражения на кумите.
Но непонятно с какой стати взбрыкнувшее вдруг сознание нарисовало картину в стиле техно, и до такой степени реальную, что Илья в полной мере ощутил эффект присутствия.
Цех не цех, арочные конструкции перекрытия, чаще всего применяемые в строительстве производственных зданий, лишь угадываются в полумраке; с потолка свисают толстые мохнатые канаты, похожие на хоботы мамонтов и колючие полуразвитые тросы, смахивающие на диковинных ощетинившихся кактусовыми иглами змей; стен помещения не видать вовсе. Длинная и узкая конвейерная линия, уходящая началом и концом в темноту, пересекает помещение. Транспортёрная лента скользит по роликам, во всяком случае, слышен мерный рокот. Но неожиданно он смолкает, и тут же яркий луч, словно растолкав по сторонам небритые хоботы и змей-мутантов, падает на транспортёрную ленту, поймав в световой круг как в капкан, лежащую на нём голую женщину.
Она на боку спиной к Илье, но у того нет никаких сомнений, что перед ним его Мария - чего-чего, а возможности в мельчайших деталях изучить за время их знакомства прекрасную наготу любовницы, он не упустил. Эти плечи, возможно чуть более широкие и прямые, чем должны быть, эта тонкая талия и крутой подъём на бедро, две симметрично расположенных на лопатках родинки... всё это спутать нельзя. Свет так ярок, что смуглая кожа Марии кажется Репину молочно-белой, белоснежной. Волнующие изгибы тела женщины и, как ни странно, неестественная белизна её кожи вызывают у него жгучее желание.
Желанная, но ставшая вдруг недоступной Мария!
'Так вот же она в двух шагах, - раздаётся вдруг в ушах Ильи чей-то шёпот. Может, его собственный? - Доступна, ещё как! Возьми её, супермен хренов! Не робей, Машке понравится, её всегда нравилось, когда ты показывал себя мужиком, грубой брутальной скотиной. Возьми её! Прямо на этом дурацком транспортёре, авось не тронется чёртов конвейер, не увезёт куда-нибудь в преисподнюю'.
Почему-то Илья уверен, что Мария спит.
'Пойди, разбуди её, - настаивает шёпот. - Она тебя ждёт, ну же, иди, трахни её'.
Илья делает шаг, тянет руку, трогает за плечо и... ощущает его нетелесную твёрдость и холод металла. Он тут же в испуге отдёргивает руку, а Мария медленно, какими-то судорожными как в брейк-дансе рывками начинает поворачиваться.
О боже! Что это?! Вместо карих смеющихся глаз Марии на него уставились холодные матовые сканеры. Мария - не человек?!..
'Ты хотел попробовать, как это с роботом, - голос из двух динамиков, вмонтированных в грудь вместо молочных желёз, - механический, не понятно какой - ни мужской, ни женский, - не Машкин голос. - Ну, иди ко мне, малыш. Попробуй, проверь. Баба даже железная может оказаться ласковой'.
Мария-робот спустила ноги с транспортёра на пол и, встав, двинулась к нему; Илья отшатнулся и...
...грохнулся в проём между кроватями. Шум падения не потревожил крепко спящего Горшечкина, интенсивность чудовищного Серёгиного храпа не снизилась и на долю децибела.
'О, чёрт! Померещится же! - Репин поднялся и потёр рукой ушибленный локоть. - Вот же проклятое креативное воображение!.. А может не в нём дело, а в моих новых способностях?.. А не Мария ли пытается меня таким образом оттолкнуть от себя? - мелькнула мысль. - Поймала волну моей разбушевавшейся сексуальности и решила пугнуть, посмеяться... Да нет, причём здесь Мария! Я сам только что вспоминал её слова про робота, вот и нафантазировал себе. Хотя... Нет, запутался, перекурить надо это дело, подышать, так сказать, свежим никотином'.
Он сгрёб с прикроватной тумбочки сигареты и зажигалку, двинулся было к балкон, но решив, что неприлично выходить в одних трусах, натянул джинсы, накинул рубаху. Пока одевался, о пригрезившемся думать расхотелось, но сексуальное возбуждение, несмотря на пережитый стресс, не отпускало. Мысли сами собой перекинулись к Мадалене.
'Вот Мадлен, она всегда была живая, даже тогда, в том странном виртуальном сне она плакала, когда закатила мне истерику. Жаль, что не удалось тогда ничего толком ей объяснить. Впрочем, я и сам тогда мало что понимал, - думал Илья, часто затягиваясь и стряхивая пепел по русскому обычаю наружу, за балконные перила. - Стоп! Я сейчас рассуждаю так, словно всё, что случилось в то утро, было на самом деле! А этого не было, не могло быть. Какое сегодня число? Пятнадцатое августа, - он почесал затылок. - Да уже можно сказать, шестнадцатое, полночь близится...'
Он не раз прокручивал этот сон в своей памяти, и сейчас отчётливо вспомнил, как схватил с директорского стола Мадаленин ежедневник, раскрыл его в том месте, где он сгибался и прочёл: 'Назначенные дела на понедельник, 15. 08...'
'Так, - стал рассуждать Репин, - если верить, что мой сон был реальностью, и мне каким-то непостижимым образом удалось ускользнуть из под неусыпного наблюдения Кеши и скакнуть из спецлаборатории в офис да к тому же на два месяца вперёд... Да нет, бред какой-то. Правда Кеша в тот момент был с нами - со мной и с Андреем в виртуалке, то бишь, не мог стопудово контролировать ситуацию... Но как я умудрился освободиться от всех этих фиксаторов, ремней, датчиков, проводов? А потом, вернувшись, сам себя снова пристегнул к кушетке, так что ли получается? Точно - бред. К тому же пятнадцатого августа, то есть сегодня утром, я сидел за рулём 'Жигулей' и никуда не отлучался. Находиться в двух местах одновременно я не мог физически - это из области фантастики. Такие фокусы даже всемогущим дасам слабо исполнить. Да и не проезжали мы Полыноград, стороной обошли. И Андрюха рядом сидел, а ведь и он, между прочим, в это время, если верить сну, отношения со своей благоверной выяснять должен был. Помнится, он рассказывал, что за сыном приходил, а на деле он Сашку своего ещё в начале августа разыскал. Да, не вяжется...'
Окурок припёк пальцы, Илья щелчком отправил его в ночной полёт.
'Значит, это всё-таки был сон, - подытожил он свои рассуждения и снова вспомнил Мадалену: - Мадлен, милая, хорошая, добрая Мадлен, как бы я хотел тебя увидеть. Ты настоящая, ты не робот. Ты умеешь плакать. А я урод - взял и потерял тебя...'
Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть свою бывшую любовницу, образ которой всегда жил в его памяти. Иногда этот образ был чётким и ярким, иногда - под влиянием обстоятельств - истончался до лёгкого абриса, но никогда не исчезал бесследно.
'А почему нет? - внезапно спросил себя Илья. - Почему бы прямо сейчас не отправиться к Мадлен и не объяснить ей всё? Время есть - целая ночь. Далековато? Но Мария и Дассан в один голос уверяли, что я после активации смогу мгновенно перемещаться в пространстве на любые расстояния. Правда, при этом добавляли, что мне надо много тренироваться, что сама активация - это только начало развития метапсихических способностей. Ну-ну. А может я уже в состоянии... телепортироваться? Ведь за прошедшие двое суток я открыл в себе некоторые способности, о которых и разговора-то не было. Причём без каких-либо специальных тренировок. Кто помешает мне проверить - а вдруг?..'
Он мысленно представил себе спальню, в которой они с Мадаленой провели столько приятных вечеров и не менее приятных ночей, и увидел, как прямо перед ним образовалось туманное облачко, которое стало медленно вращаться вокруг серединной точки, закручиваясь в концентрическую спираль.
Не раздумывая, каким-то шестым или даже седьмым чувством осознав, что опасности нет, он шагнул в воронку перехода.
Мадлен не спала, она лежала на кровати и при свете ночника читала, держа в руках небольшого формата серенькую книжку. Илья стоял на пороге спальни, прижавшись к косяку, смотрел на женщину, по которой жутко соскучился, и глупо улыбался; он прекрасно знал, что она читает - это был томик стихов её любимого Есенина. Мадлен не услышала бесшумного появления блудного любовника, глаза её были заняты чтением, а мысли витали где-то далеко.