Страница 25 из 44
Вечно актуальная задача в нашей стране - оставаясь патриотами, бороться с ксенофобией, не позволять патриотизму переходить в шовинизм.
- А где эта грань - между патриотизмом и ксенофобией?
- Я думаю, патриотизм - это любовь к родному пепелищу, к отеческим гробам, к лучшему в прошлом. Патриотично настроенный человек должен любить все хорошее, что есть в культуре его страны, - но ведь в ней есть далеко не только хорошее.
Я прошел через сталинское время, был уже вполне сознательным человеком, когда Сталин умер. Простите, но я не мог любить то, что происходило тогда в моей стране. Нельзя требовать от человека, чтобы он принимал происходящее в каждый конкретный момент. Он должен принимать только то, что соответствует его нравственно-культурным установкам, - и эти установки от лучшего в его народе.
Возвращаясь к Первой мировой: мне всегда была близка и очень интересна реакция на войну Велимира Хлебникова. В юности он был совершенно потрясен Цусимой, поражением нашего флота в русско-японской войне, и стал обдумывать войну как вопрос, который может быть решен. Хлебников считал, что наша задача - преодолеть войны, а для этого нужно понять математические законы, по которым они возникают. Когда началась Первая мировая, Хлебников почувствовал необходимость ускорить свою работу по составлению математических уравнений истории. При жизни он напечатал только первые два листа своих «Досок судьбы» - и они остались практически не замеченными. А год назад в Москве прошла большая конференция, посвященная этой работе Хлебникова, - всерьез ею заинтересовались только сейчас.
На мой взгляд, это был весомый ответ войне - именно так и должен был ответить взрослый человек: важно прежде всего осмыслить, почему этот ужас происходит.
- А как вы отвечаете на этот вопрос?
- У великого философа Бердяева есть потрясающе интересное сочинение, совсем короткое, посвященное двум явлениям искусства - кубистическому периоду Пикассо и роману Андрея Белого «Петербург», который Бердяев называет астральным романом. Главная идея Бердяева: на кубизме Пикассо и астральном романе Белого авангард заканчивается, потому что сама история становится авангардом. С точки зрения Бердяева, войны и революции - тот же авангард, но сочиненный самой историей.
- То есть авангард - это прежде всего потребность в переменах?
- Более того, в переменах радикальных. В работе «Культура и взрыв» Юрий Лотман писал о том, что в культуре происходят взрывы, - по Бердяеву, эти взрывы переносятся в историю, таким образом возникают исторические взрывы.
Я думаю, эта мысль Бердяева касается не только войн и революций, но и всего, что происходит в современном мире. Современный мир постоянно готовит нам взрывообразные, катастрофические события. Мы включаем новости и слушаем, как столкнулись поезда и упали самолеты. Мы нацелены - все мы: и слушатели, и те, кто составляет для нас сводку новостей, - на взрывные события. Хотя почему, собственно, нам не рассказывают о каких-то приятных вещах? И стали бы мы слушать, если бы нам рассказывали о приятных вещах? Бердяев говорит, что Первая мировая произошла из-за того, что люди уже готовы были начать катастрофические действия по отношению друг к другу. И эта линия безумного катастрофизма продолжается до сих пор.
- Первая мировая война стала началом целой эпохи?
- Если говорить об эпохе исторического авангардизма - да. Однако из этого безумия есть выход. По крайней мере, другой великий русский человек мечтал об этом выходе, но, к сожалению, умер во время Первой мировой войны, не дождавшись осуществления своих замыслов. Это был композитор Скрябин - он задумал конец истории. Как я понимаю, ход его мысли был во многом близок бердяевскому: история постоянно придумывает какие-то гадости, взрывы, войны и катастрофы, и мы должны расправиться с ней, убить историю. Как? Мы должны поразить человечество чем-то совершенно другим, чем-то замечательным и прекрасным. Он придумал, что это должна быть Мистерия - религиозно-философская вещь, грандиозная по размаху. Скрябин успел написать только набросок, музыкально-поэтическое вступление. Он хотел, чтобы это было действо с участием огромного количества людей, а публика должна быть вовлечена в происходящее. Дабы окончательно поразить собравшихся, Скрябин собирался воздействовать на все органы их чувств, в том числе и обоняние. Видимо, это должна была быть своего рода музыкально-световая феерия под открытым небом. Для осуществления замысла нужно было купить большой участок земли в Индии - Скрябин собирался заняться этим в семнадцатом году; в 1917-м, по версии композитора, история должна была закончиться. Он надеялся, что ему удастся так поразить человечество, что оно забудет все свои невзгоды и безобразия. Мне кажется, это замечательная реакция великого человека на войну - он собирается остановить весь этот кошмар своим личным трудом. Знаете, как ложатся на рельсы, чтобы остановить военный поезд. Увы, Скрябин погиб в 1915 году; может, в другой раз кто-то окажется более удачливым.
- Зато его не постигло ужасное разочарование.
- Это верно. Но, может, разочарования бы и не было? Кто знает, может, это и есть способ обучения человечества.
- Но война касается каждого, а любая книга, любая музыка может пройти мимо тебя. Это не бомба, от которой не спрячешься.
- Мне было двенадцать, когда началась Великая Отечественная, и шестнадцать, когда война закончилась. Я танцевал напротив Моссовета в толпе, которая радовалась Победе. Эти годы - с 1941-го по 1945-й - я помню хорошо. Вы правы, война касается каждого - и ломает жизнь каждому, это страшное испытание для всей страны.
Но, знаете, Россия парадоксальная страна. Немецко-австрийские войска довольно далеко продвинулись в глубь ее территории, заняв сначала польские, а затем и русские земли, - и благодаря этому общественность вдруг обратила внимание на народы, которых до того особенно не замечала. Именно в это время цитировались стихи Пушкина «Славянские ручьи сольются ль в русском море, оно ль иссякнет, вот вопрос». Именно благодаря войне предметом самого широкого обсуждения стали, например, польско-русские связи.
Как ни странно, период Первой мировой был не только периодом сплоченности русского народа, но и периодом большого внимания к другим народам, проживающим на территории России. Все почувствовали необходимость стать не просто друзьями, но и родственниками, - это продолжалось недолго, но было значимо. Вдруг заметили, скажем, Литву, которая тоже была частью империи: заговорили о Литве, о литовцах, о том, как они исконно, через язык, связаны с нами. Всем этим стали возбужденно заниматься самые неожиданные люди, один за другим выходили сборники статей. В 1915 году Академия наук издала очень хорошую литовскую грамматику под редакцией академика Фортунатова.
То есть именно в это время (видимо, это вообще часто бывает во время войны) народы, входившие в империю, осознали свою сплоченность. В этом смысле империя была жизнеспособной. Я вообще продолжаю думать, что Российская империя была, по сути, очень жизнеспособным организмом. Как и Советский Союз. В какой-то форме народы должны объединяться. Я уверен, что в конце концов человечество станет единым. Так думал и Велимир Хлебников - во время войны он создал группу «Председатели Земного шара». Он принял туда художника Филонова, Пастернака, каких-то японцев, которые с ним тогда переписывались. Хлебников рассчитывал на то, что они смогут объяснить людям, как им действовать вместе. Перед всеобщим единением единство народов и языков внутри одной страны - необходимый шаг. Так что в этом смысле, я думаю, опыт и Российской империи, и Советского Союза продуктивен: жить и трудиться сообща вполне возможно.
* ГРАЖДАНСТВО *
Олег Кашин
Программная трагедия
Зачем убивают русских в Ингушетии