Страница 11 из 56
Через дорогу - четырехэтажный дом (изначально трехэтажный), в котором до революции находилась 3-я военная гимназия. Рядом с ней - массивное здание штаба гренадерского корпуса. Дальше, на месте еще одного монументального сталинского дома (№ 28-30, арх. Л. В. Руднев, 1947 г.) стояла усадьба знаменитого хирурга, профессора Московского университета Василия Кузьмина. Сохранившийся до наших дней старинный дом № 32 был надстроен двумя этажами в 1930-е годы. За ним - небольшой доходный дом 1912 года, также надстроенный в советские годы. На углу с Малой Бронной еще в начале девяностых годов стояло здание Полтавских бань, построенное в 1820-е годы. Сейчас на этом месте бизнес-центр.
Правая сторона Большой Садовой улицы начинается с надстроенного здания доходного дома, принадлежавшего Страстному монастырю (1908 г., арх. Л. В. Стеженский). К нему примыкает особняк архитектора Шехтеля, построенный им самим в 1910 году. В двадцатых-тридцатых годах особняк занимал комкор Роберт Эйдеман.
Соседний доходный дом, которым владел Владимир Арнольд, построил архитектор В. А. Гашинский в 1916 году. Сквер, разбивающий за ним линию застройки, - результат реконструкции Садового кольца. Раньше в этом месте на Большую Садовую выходил Большой Козихинский переулок. По другую сторону переулка стояла старинная пятиглавая церковь святого Ермолая, что на Козьем болоте. Ее снесли в 1932 году, а освободившееся место частично занял сквер, а частично - здание Министерства монтажных и специальных строительных работ (1951 г., арх. М. В. Посохин и А. А. Мндоянц).
Под номером 10 стоит знаменитый доходный дом Пигит, прославившийся благодаря своим жильцам - Петру Кончаловскому, Аристарху Лентулову, Георгию Якулову и, прежде всего, Михаилу Булгакову, описавшему его в «Мастере и Маргарите». Стоящее рядом с ним здание Военного университета (бывш. Военно-транспортная академия) было построено в 1934 году на месте доходного дома почетного гражданина Сергеева. Соседний сад «Аквариум» был основан в 1892 году, но истинную славу обрел после того, как его арендовал предприимчивый антрепренер Шарль Омон. Он открыл в нем театр, тир, кегельбан, фотосалон и даже гимнастическую площадку. В конце 1950-х годов в саду построили здание театра Моссовета (арх. С. М. Жиров).
По соседству, как писал «Московский листок» в 1911 году, «между театрами "Буфф" и "Аквариум" на месте старого, полуразрушенного домика Аким Никитин воздвиг грандиозное здание цирка», которое «поражает своим изяществом, грандиозностью и особенно массой воздуха». Оценить изящество этого здания мы уже не можем - его дважды реконструировали (в 1920-х и 1960-х гг.) и сегодня о цирке братьев Никитиных напоминает разве что купол. От театра «Буфф», принадлежавшего все тому же неутомимому Шарлю Омону, и вовсе ничего не осталось. После революции его передали театру Мейерхольда, а затем снесли. В 1937 году на участке началось строительство нового монументального театрального здания - но в 1938 году ГосТиМ был закрыт. Проект немного переработали и достроили уже как Концертный зал имени Чайковского.
* ДУМЫ *
Максим Кантор
Матрешка как образ истории
Тоталитарная суть открытого общества
Двадцать лет назад мы наблюдали показательное крушение марксистской утопии. Обитатели социалистических государств с надеждой смотрели на Запад, где, как им казалось, властвовали не утопические законы, но практика цивилизации. Оказалось, что гражданское общество с гарантированными свободами - такая же утопия, как развитой социализм.
Философия общей апатии
Поражает не беда, но отсутствие адекватного восприятия таковой.
Все рухнуло в одночасье, но тихо, без пафоса. Смотришь окрест - и вроде как все нормально. Позвольте, еще вчера писали, что лучше западной цивилизации ничего нет, и вот - она обвалилась. Еще вчера дальновиднее наших правителей не было никого - оказывается, будущее народа тает, как мороженое. Вчера демократию объявляли гарантией прогресса - а что сегодня?
Мир открыл рот, чтобы крикнуть, а кричать нечем - нет языка. Обнаружилась забавная вещь: нет единого, внятного всему социуму, языка, на котором можно рассказать о народной беде. Где он, зов трубы, где плакат «Ты записался в добровольцы?», где картина «Герника»? Некогда Мстислав Ростропович появился с виолончелью в осажденном Белом доме, какой же маэстро возьмет в руки смычок на ступенях Сбербанка и «Леман Бразерс»? Актуальный художник может показать гламурный видеоклип - но насколько данное самовыражение обозначит интерес обманутого вкладчика, безработного врача, нищего слесаря? Неужели между слесарем, врачом и художником нет ничего общего, нет никакого единого интереса, который сегодня ущемлен?
Вдруг стало понятно, что с обществом никакой беды не произошло, просто потому что общества (в терминологии прошлого века) уже нет. Народ, да, сохранился, переживает демографический катаклизм и очередной приступ нищеты. Племена присутствуют, их будут стравливать. Государство в наличии - вон министров сколько. Но государство не выполняет представительских функций, оно существует автономно, невозможно представлять общество, которого нет.
Вот стены города, - сказал спартанский царь, указывая на граждан Спарты. Президент России должен бы указать на загородные коттеджи и сказать: вот граждане города! Ничем иным, кроме как элитным жильем, наличие гражданского достоинства доказать невозможно. Это наша не-аристотелевская логика.
В рамках классической логики следовало бы рассудить так. Общество - это союз граждан, связанных культурой и историей, принявших порядок взаимных обязательств, ответственности за старых и малых, за завтрашний день и продукт труда. Если нажива кучки прохвостов отменяет заботу о здравоохранении - это означает, что общества не существует. Если договоренностей о завтрашнем дне нет, то называть собрание людей обществом нет возможности. Раз нет общества, не может быть и общественной элиты. Элитой общества не могут считаться удачливые мошенники и тираны. Коль скоро нет элиты общества, не может быть и элитной недвижимости. Например, в Исландии нет крокодилов, и потому нельзя шить чемоданы из крокодиловой кожи. Однако в этом пункте аристотелевская логика дает сбой. Элитная недвижимость-то у нас есть! И рассуждение сыпется: раз есть элитная недвижимость, значит, есть общественная элита, а если общественная элита есть, стало быть, и общество существует.
Именно так и строили гражданское общество - начав с декораций. Недостроенные коттеджи в античном стиле расскажут потомкам о прекрасной мечте прадедов: построить демократический полис с гражданскими правами и свободами. Были, скажут наши правнуки, такие прекраснодушные мечтатели - менеджеры среднего звена нефтяных компаний, люди широких взглядов, меценаты, идеалисты. Они хотели видеть нашу страну богатой и достойной, но вот не сложилось.
Когда социологи опасаются революции, они опасаются процессов, бурлящих в обществе. Чтобы опасаться революции, надо допустить наличие гражданского сознания в хозяине коттеджа с лебедями на фронтоне. Конечно, можно сказать, что уволенный менеджер «Лукойла» является одновременно и гражданином: в качестве менеджера он построил коттедж, а в качестве гражданина он воздвигнет баррикаду. Вот, например, бывший премьер-министр, сидя в усадьбе сомнительного происхождения, призывает к социальной справедливости.
Формально, да, так все обстоит: тот же самый человек, который работает в корпорации, он же является и гражданином государства. И противоречия будто бы нет: да, демократическое общество потому и является таковым, что состоит из независимых инициативных работников, а те объединяются в корпорации. Пострадали корпорации - стало быть, надо спасать демократию. Сейчас менеджер покинет коттедж и выйдет на площадь бороться за общественное благо. Однако, если он выйдет на площадь, то лишь для того, чтобы бороться за такую корпорацию, которая его не уволит. Ничего лучшего он просто не знает.