Страница 42 из 49
Как знают все отслужившие, самые грозные деды получаются из наиболее зачморенных салаг. Они дорвались и отрываются. Простите меня за неполиткорректность, но, скажем, в особо пылких патриотических декларациях иных израильских правых - прежде всего из бывших наших - мне слышится порой та же оголтелая ярость, накопленная во время погромов. Между тем если бы победители иногда не жалели побежденных, мир бы прекратился. Это единственное доказательство права на победу, единственный залог того, что победитель ее заслужил. Иначе он так и остается не победителем, а лузером, которому поперло.
И вот среди этих лузеров, которым прет, Гордон с поразительным артистическим чутьем заряжает программу «Гордон-Кихот», главное содержание которой сводится к тому, как его тонким слоем размазывают по экрану. Размазывают нагло, тупо, триумфально. Что? Ты рот еще открываешь? Н-на.
Самое удивительное - как они ведутся. Они не понимают, зачем их пригласили, и с удовольствием попадают во все ловушки. В ток-шоу позвали мельниц, и они мелят, мелят, машут конечностями, держи - улетят. Они охотно перемелят и Гордона, и зал, и зрителя, и телеаналитика Славу Тарощину, искренне недоумевающую, зачем вступать с ними в дискуссию. Полноте, я сам человек брезгливый. Но если не вступать с ними в дискуссию, мы можем проснуться в дивном новом мире, в котором повода для дискуссий уже не будет - одно гы-гы, разноображиваемое радостным бугага.
Когда- то мы с Никитой Елисеевым задумывали журнал «Лох». Или «Лузер», если кому-то это кажется более брендовым. Это был бы наш ответ на только зарождающийся гламур, на культ успеха, на беспрерывные истории преуспевания (довольно однообразные, как все счастливые семьи: украл -выпил - в Куршевель, украл - выпил - в губернаторы)… Там было бы грандиозное разнообразие сюжетов: автобиографические заметки «Как меня развели». Любовная история «Как мне не дали» или «Как я не смог». Вместо очерков о великих состояниях прошлого, нажитых самым бесчестным путем, в исполнении безработных историков, на чьих губах так и кипит голодная слюна, - очерки великих поражений, разорений, неудавшихся экспериментов: в истории человечества их побольше, чем блистательных триумфов. И все это, доложу вам, истории мужества, подвига, иногда - гениального прозрения. Мне неинтересно читать про то, как Леонардо ди Каприо после премьеры «Титаника» получил триста тысяч признаний в любви. Мне интересно, как Бизе умер через год, день в день, после оглушительного провала оперы «Кармен», названной в утренних газетах образцом дурного вкуса.
Клянусь, этот журнал имел бы успех. Особенно если бы сбылась наша мечта издавать его на самой плохой бумаге, с черно-белыми иллюстрациями. Убеждение, что людям нравятся истории успеха, насаждается весьма недалекими манипуляторами, основывающими свои выводы на нехитрой закономерности: те, кто сумел нечто урвать и переварить, чувствуют смутные угрызения совести и страх возмездия. Им приятно почитать про других таких же и тем несколько остудить жар невротизации: «Не может же быть, чтобы мне за это ничего не было!» Так вот, может, успокойся, таких в истории полно. Но людей, нуждающихся в подобных утешениях, - минимум. А остальным желательно, чтобы текст корреспондировал с их внутренней травмой. Вот почему роман «Анна Каренина» остается мировым бестселлером, а роман того же автора «Семейное счастие» известен немногим специалистам.
В наше время триумфальных, наглых, чаще всего иллюзорных и незаслуженных побед Гордон последовательно, упорно и целеустремленно разрабатывает мифологию поражения. Где нет возможности сыграть на высоких инстинктах - он играет на низменных: людям не нравится смотреть на победителей. Победители надоедают. Гордон зовет в студию ликующих представителей большинства, тех, на чьей улице сейчас праздник, - и позволяет им растоптать себя до основания, смешать с грязью, обозвать любыми словами. Он дает им выкричаться, раздуться до предельного пузырчатого натяжения, в идеале - лопнуть. Он дает им блеснуть всеми золотыми зубами, всем лоском, всей беспощадностью гуннов. И если ему удастся сохранить эту программу, и если собственная его нервная система позволит ему еще хоть десять раз получить на глазах почтеннейшей публики обязательные для безумного Пьеро тридцать три подзатыльника, - страна окончательно возненавидит своих кумиров, которых без этого, глядишь, еще потерпела бы.
Я только боюсь, что ему этого не дадут. Поражение Гордона опасней его победы. Сегодня нам не дают даже проигрывать - лучше, чтобы нас совсем не было.
Но пока у Гордона есть возможность подставляться на всю страну - продолжает срабатывать главный парадокс человеческой природы, открытый ни о чем не подозревавшим Сервантесом. Он-то честно писал роман о лузере в надежде над ним посмеяться, а человечество возьми да и возведи его в символ духовного величия на все времена.
* ВОИНСТВО *
Александр Храмчихин
Битва за эфир
Реально, еще реальнее
Поскольку именно США стали первой страной, где телевидение получило массовое распространение, то вполне логично, что они же стали первой страной, показавшей войну по телевидению и проигравшей войну телевидению. Дело было, как известно, во Вьетнаме. Война по ТВ выглядела очень впечатляюще и крайне неприятно. Она сильно била по нервам телезрителей. А телевидение ведь и должно воздействовать на эмоции, а не на разум. В итоге получилось так, что американские войска, успешно отразив «новогоднее наступление» вьетнамских коммунистов в феврале 1968 года, в глазах граждан США предстали, во-первых, проигравшими, а во-вторых, варварами. В мире в эти годы получили чрезвычайное распространение левацкие идеи, так что изменить ситуацию было совершенно невозможно. Любые дальнейшие действия американских войск трактовались большей частью американского общества, а также большинством остального человечества, как поражение и/или варварство, потому что именно так их показывало американское телевидение. Государственные и армейские пропагандисты США оказались не готовы к такому положению дел, поэтому военное поражение стало неизбежным следствием поражения информационного.
После этого американцы не воевали всерьез почти двадцать лет. За это время они успели сделать правильные выводы из вьетнамского поражения. И следующую свою войну показывали по ТВ уже совершенно иначе.
Конечно, положение облегчалось тем, что война за освобождение Кувейта от иракской оккупации зимой 1991-го была, в отличие от вьетнамской, безусловно справедливой, ее поддержало подавляющее большинство стран мира. Однако американское командование на этот раз полностью монополизировало информацию из зоны боевых действий и пускало в эфир только то, что было ему выгодно. Человечество увидело великолепную демонстрацию Всесокрушающей Американской Мощи, мощи нового мирового гегемона. СССР агонизировал, это было уже абсолютно ясно, один из его самых сильных в военном отношении союзников, саддамовский Ирак, был чрезвычайно эффектно повержен с помощью ракет, влетающих чуть ли не в форточку. Эти ракеты с телевизионным наведением, как выяснилось, оказались эффективны и удобны не только как средства поражения, но и как информационное оружие. И в последнем качестве даже более, чем в первом. Как это здорово - прямой репортаж с ракеты, поражающей цель!
Еще интереснее получилось в Югославии. Истерика западных СМИ, в первую очередь, естественно, телевидения, по поводу страданий мирных и беззащитных албанцев быстро приняла самоподдерживающийся характер и в значительной степени стала причиной натовской агрессии 1999 года. Рассказать о том, каким сборищем уголовников была албанская Армия освобождения Косова, какие преступления она совершала против сербов, западное телевидение почему-то забыло. Желаемый результат был достигнут.
А потом случился Ирак-2. Т. е. вторжение США в эту страну в 2003 году, не закончившееся до сих пор. Американское руководство использовало и здесь все отработанные пропагандистские приемы, но прежнего успеха не добилось. Потому что телевизионная картинка все-таки должна иметь хоть какое-то отношение к реальности. Зрителю нравится либо безусловно справедливая война, либо быстрая и бескровная победа.