Страница 34 из 48
Объявили, что сейчас будут индийские танцы. Ансамбль индийского танца, состоящий из четырех девушек. Девушки занимаются индийскими танцами всего несколько месяцев, поэтому просят не судить их строго. Девушки одеты в сари, на головах у них некое подобие кокошников. Между девушками есть иерархические различия. У самой главной девушки на ступни и ладони нанесен какой-то темно-красный орнамент (по цвету похоже на марганцовку). У остальных девушек - только красный же маникюр и педикюр. Из музыкального центра полилась индийская музыка, и девушки принялись ритуально танцевать. Получалось у них, наверное, хорошо, а может быть, плохо, трудно сказать. По крайней мере, они очень старались. У девушек были очень симпатичные и очень русские лица, и в их индуистских притоптываниях неуловимо присутствовало что-то очень руссконародное.
Танцы закончились, и объявили, что сейчас долгожданный и уважаемый Патита Павана прабху прочитает лекцию о миссии Господа Чайтаньи, то есть о проповеди учения Кришны. В зал вошел тот самый очень полный человек, который разговаривал в коридоре с изможденным худым человеком. Оказывается, это и есть Патита Павана прабху, Вячеслав Олегович Рузов, авторитетный кришнаитский учитель. Вячеслав Олегович сел в огромное ритуальное кресло и, не произнося никаких предварительных слов, пропел длинное песнопение, воспевающее Кришну, Вишну, Господа Чайтанью и Свами Прабхупаду. Голос у него, надо сказать, красивый и сильный. Слушатели подпевали, размахивали руками. Я не подпевал, не размахивал, просто неподвижно сидел. Хотя мог бы и подпеть - слова-то все знакомые.
Потом Вячеслав Олегович поприветствовал слушателей и произнес полуторачасовую лекцию. Она была, без преувеличения, великолепна. Она не содержала каких-то особых практических рекомендаций о том, как надо проповедовать. Показалось, что целью лекции было не научить, а вдохновить. Мне-то это все было относительно по барабану, но чувствовалось, что после такой лекции всем сидящим на ковриках кришнаитам страсть как захочется попроповедовать. Вячеслав Олегович говорил о том, что проповедь должна быть адекватна слушателю. Довольно-таки очевидно, но для аудитории такое напоминание, наверное, было важно. Вячеслав Олегович говорил о том, что проповеднику угрожают две ловушки - сентиментальность и фанатизм. Если вы будете проповедовать сентиментально, над вами будут смеяться. Если вы будете проповедовать фанатично, вы рано или поздно получите в лоб - от тех, кому будете проповедовать. Вячеслав Олегович говорил о том, что надо проповедовать не в одиночку, а с товарищами, в группе. Надо подобрать себе таких товарищей по проповеди, которые будут удерживать вас от говорения глупостей. Как начнете какую-нибудь ерунду нести, товарищи вас должны тихонько в сторонку отодвинуть и начать проповедовать вместо вас, пока у вас глупость из головы не выветрится.
В зал входили и из зала выходили люди. В самый разгар лекции в дверях появилась классическая русская старенькая бабушка в платочке, вместе с маленькой, лет пяти, внучкой. Протиснулись в угол, бабушка устроилась на стуле. Внучка захныкала: бабушка, я пойду погуляю, я погулять хочу! Бабушка оглушительно шептала: сиди! сиди тут! сиди, кому говорят! Пришлось сидеть. Потом все-таки убежала. Другая бабушка, сидевшая на стуле рядом со мной, нагло, не стесняясь, читала газету. Она держала перед собой развернутую газету на вытянутых руках и читала. Что-то такое про оздоровление, здоровое питание. Никто не говорил ей ни слова.
Виктор Олегович сказал, что, когда проповедуешь, надо думать не о том, когда же я пойду домой, а о том, что хорошо бы мне еще подольше попроповедовать. Тут же посмотрел на часы и повернулся к организатору лекции: а кстати, сколько мне еще проповедовать? Все засмеялись. Оказалось, что время уже закончилось. Хорошая, в общем, лекция.
Потом опять были индийские танцы, опять босые девушки в сари и в кокошниках ритуально притоптывали. Из соседней двери доносился вкусный запах риса с куркумой. Я понял, что скоро начнется раздача прасада (пищи, посвященной Кришне), а участвовать в этом для меня было никак не возможно. Пора уходить. Прощайте, Виктор Олегович, прощайте, Кришна дас, прощайте, босые девушки в сари, прощайте, бабушка с газетой про оздоровление, я никогда вас больше не увижу. По крайней мере, мне так кажется.
Хорошая лекция, прекрасный лектор, симпатичные на вид люди, если на их лицах и был налет фанатизма, то очень легкий, не ужасающий. Да и вообще, я еще с тех самых далеких времен сохранил большое уважение к индуизму, к этой невозможно древней, необъятной, величественной традиции. Так что не могу сказать, что я покидал небольшой розовый домик, оттрясая прах со своих ног. Нет, все нормально. Тихий домик на окраине, несколько десятков человек, все тихо и скромно, никаких тебе громогласных многочасовых шествий по Арбату, никаких стадионов и спорткомплексов «Олимпийский», никакого радио «Маяк» и телевизионного прайм-тайма… Движение Сознания Кришны теперь бытует на тихих окраинах, в тихих маленьких домах культуры или вовсе в розовом домике без какой-либо вывески, в тиши автобазы, среди деревьев и гаражей. То же самое произошло с тантристами, иеговистами, раджа-йогинами, последователями Ошо и Шри Ауробиндо, теософами… Они заняли подобающее им место, среди гаражей и деревьев, на окраине. И хорошо.
Когда я в очередной раз приду в церковь на исповедь, я скажу священнику: отец Геннадий, у меня такое дело… я тут был на кришнаитском собрании, на лекции. Мне по работе надо было, делал материал про кришнаитов, и вот, побывал на их собрании. Каюсь, отче. У кришнаитов? А ты ни в каких ритуалах не участвовал? Не поклонялся там всяким этим божествам? Гимны не пел? Да нет, отец Геннадий, что вы, ничего я не делал, просто сидел в сторонке и лекцию слушал, а после лекции ушел. Но все равно, был среди людей, осуществляющих, так сказать, идолослужение. Ну, это ничего. Ты-то сам идолослужению не предавался. Тем более по работе надо было. Это же работа, ничего страшного. Ничего, Бог простит. Накроет епитрахилью, произнесет разрешительную молитву. Целуй Крест, Евангелие. Ну, давай, с Богом, иди, причащайся.
Аркадий Ипполитов
Гимн Свободе, ведущей народ
Из истории Триумфов
Когда я впервые увидел «Свободу, ведущую народ» Делакруа, не помню. У меня такое ощущение, что присутствовала она всегда. Красивая женщина с голыми грудями и с ружьем в руке. Мне она нравилась, конечно, хотя и вызывала массу вопросов. Главными были два. Первый - что же это за тетенька у ее ног, в красном платочке, подобострастно отклячившая попу и униженно о чем-то молящая? Эта фигура была мне совсем непонятна. Второй вопрос - почему мертвый молодой человек на переднем плане без штанов, но в рубашке и в одном носке. Так как у всех очень много ружей, то понятно, что идет война и должны быть мертвые, солдаты, конечно, и второй мертвый - солдат вне всякого сомнения, с погонами, но зачем такое странное одеяние у первого? Неужели он так воевать вышел - без штанов, в одном носке?
L’imagination au pouvoir!
Вся власть воображению!
Судя по этим вопросам, которые я до сих пор помню, лет мне было немного, когда я впервые встретился со «Свободой, ведущей народ». То есть это произошло до 1968-го, когда мне было уже десять. Теперь, осознанно перебирая воспоминания, я подозреваю, что встреча произошла, когда в доме появилась подборка репродукций шедевров Лувра, плохонькая такая, советская, там еще были «Корабль дураков» Босха, и «Мона Лиза», и «Отправление на остров Цитеру» Ватто, и даже «Белая лошадь» Гогена. «Свобода» Делакруа меня интересовала при этом больше всего - там было очень много для детства завлекательного: дым, вывороченные булыжники, дух разрушения, героическая нахмуренность игры в войнушку, мальчик с пистолетами, отважный такой, яростный, красивый молодой человек с ружьем, ну и, само собою, грудь голая, женская. Мне объяснили с грехом пополам, что эта грудь - олицетворение французской революции, боровшейся за свободу человека, что тетенька с флагом - сама Свобода, она же - Франция, она же - Марианна (кто такая Марианна, ее колпак и трехцветный наряд я хорошо знал по книге карикатур Эффеля, любимейшей), что мальчик - Гаврош, один из героев, сражавшийся со взрослыми на баррикадах, реально, в отличие от Марианны, существовавший, что город на заднем плане, весь в дыму, - это Париж, лучший город в мире, и что это замечательная французская картина, символизирующая французский дух, очень гордый, свободный и независимый. Ну, как Эдит Пиаф поет, хрипя, так завораживающе, rien, rien, rien, что такое - непонятно, но очень свободно, не по-русски. Не Эдита Пьеха и не Майя Кристалинская. То есть были шестидесятые, но не конец.