Страница 47 из 48
Игорь Порошин. У меня некоторые проблемы с участием в вашем соцопросе. Я не хочу повторять ни первую предложенную вами банальность, ни вторую. Мне хочется сказать какую-нибудь третью. Единственное, в чем я уверен относительно себя, - в одну социальную страту с Мацуевым я не попадаю. Это может показаться вам выдумкой, но я присутствовал на том самом ужине в Лондоне и вместе со всеми чавкал под Мацуева. Подобно вам, я и сам был исполнен раздражения, но вдруг переменился. Не к искусству Мацуева, разумеется, а к той миссии, которую он выполняет помимо, можно даже сказать, вопреки своему искусству. Да-да, я считаю Мацуева миссионером. Он возвращает музыку на свое место, туда, где она была в XVIII веке - в самый, на мой взгляд, важный, плодотворный и здоровый период ее истории.
К.Г. А что, позвольте спросить, вас раздражало в Мацуеве? Лично меня - то, что это он играл под их чавканье, а не они чавкали под его музыку. Две большие разницы. Где же миссионерство, факт преодоления? В чем вы углядели сопромат? Публика должна чавкать - Моцарт пишет «Похищение из Сераля», темп увертюры совпадает с периодичностью сокращения жевательных мышц. Музыка получается великая, прекрасная и пленительная. Но если бы вы спросили Моцарта о его миссии, он, видимо, ответил бы, что его миссия - заглядывать под кринолин. А спросите Мацуева - он станет толкать вам про политональные наложения у Бриттена, высокое искусство и гармонию. Невыносима эта фальшь, как написал Фазиль Искандер в одном давнем стихотворении.
И.П. Сопромат здесь углядел не я, а люди, которые заходили к Мацуеву в гримерку после его выступления. С чем-то они его хотели поздравить. Потом мне рассказали, что Денис жаловался: хотя ему уже далеко не впервой развлекать жующую публику, на этот раз играть было особенно тяжело. То есть сам Денис еще полон романтических предрассудков по поводу миссии музыканта: жевать-де надо в буфете, а в зале должно внимать, дрожать, задыхаться и падать в обморок. Но Мацуев преодолевает эти предрассудки. Он понимает, что если он благородно откажется от роли тапера, куш заберет другой. И в данном случае заслуживает внимания не своекорыстие Мацуева, а его мудрость. Ясное осознание того, что высокая жрачка и высокая музыка надежно спаяны. Ну не могут буржуи позволить себе другую музыку за пределами своего дома. Бремя у них такое.
К.Г. Мне доводилось вкушать высокую жрачку и внимать музыке, которая сопровождала этот процесс. Есть «музыка для релаксации», есть «голоса леса», «звуки природы»; подобные CD продаются в киосках. А есть «музыка для желудочного сока». Это не столько обширный, сколько элементарный репертуар. «Интродукция и рондо каприччиозо» Сен-Санса, семейный бизнес Штраусов, а также строго определенные вальсы, ноктюрны и мазурки Шопена, в буквальном смысле слова навязшие в зубах, неотделимые от работы поджелудочной железы и секреторной системы человеческого организма. При всем моем огромном уважении не только к Шопену и Сен-Сансу, но даже - вы будете смеяться - к венской династии Штраусов, я не могу назвать эту музыку высокой. Для ее исполнения не требуется исполнительская глубина. В бесчисленных лобби и ресторациях пятизвездочных отелей этот репертуар споро и безошибочно исполняется бесконечными выпускниками неисчислимых консерваторий - и ничего, бресская пулярка исправно переваривается и, покинув желудок, начинает свое путешествие по тонкой части кишечника. Появление Мацуева в буфете Лондонского экономического форума обусловлено не спаянностью высокой музыки и высокой кухни, а спаянностью высокого пиара с другим высоким пиаром. Продается не изысканная еда, а Лондонский экономический форум, не «Голубая рапсодия» Гершвина, а Денис Мацуев, ее исполняющий. Чистый пиар-проект. Миссия Мацуева, о которой вы говорите, началась и закончилась в тот момент, когда участники форума прочли его фамилию в программке. Музыка - необходимая формальность. Рефлексия в гримерке - в сущности, тоже.
И.П. Тут нечему возражать. Я только не понимаю, что вас так злит. Есть событие, нужен тапер, этим тапером не может быть, с одной стороны, Шуфутинский, с другой, Плетнев. То, что русский Лондон выбрал себе в таперы Мацуева (а также то, что Мацуев на сегодняшний день является самым популярным пианистом в РФ), немного огорчительно, но вполне понятно. Игра нашего героя воплощает самое расхожее, самое плоское представление о виртуозности. А какое еще представление может царствовать на званом ужине на пятьсот человек, если этот ужин проходит не в Германии или Австрии? Следующий этап - выступление на званом ужине Плетнева. Пока сам Плетнев к этому, увы, не готов. Однако публика, уверяю вас, готова. Я сидел за одним столом с господином Лебедевым, он из совсем другого форбсовского списка. Когда Мацуев заиграл, Лебедев без энтузиазма, но с готовностью отложил вилку и нож, обернулся к сцене и замер в очень неудобной позе. Рядом со мной сидела прелестная француженка из очень известного ювелирного концерна, которая, судя по ее вопросу во время исполнения какой-то строго определенной, как вы сказали, мазурки Шопена, не часто посещает концерты классической музыки. Она шепнула мне: «Is it russian traditional music?» То есть она воспринимала действо как манифестацию русской духовности. И была полна уважения и к этой манифестации, и к этой духовности. Движения ее вилки стали особенно плавными. В общем, уважуха к «классике» является социальным инстинктом только одного класса. Класса богатых, разумеется. Играй на этом ужине Плетнев, девушка вообще бы не шелохнулась. Ее пиарщик дал бы ей понять, как вести себя, слушая Плетнева.
К.Г. Меня злит то, что искусство тапера стало высоким. Оно может быть уважаемым, может быть сложным, трудным, почти непреодолимо тяжелым и при этом бесконечно достойным, - но высоким оно быть не может. Не думаю, что Плетнев согласится играть на каком бы то ни было званом ужине. Но дело не в этом, а в том, что даже если согласится, это ничего не добавит ни Лебедеву, ни прелестной француженке, которую распирает этнографическое любопытство. Им все равно - Плетнев, Мацуев, Марта Аргерих, Владимир Ашкенази. Публика готова к Плетневу, вы совершенно правы. Если он согласится стать аккомпаниатором для вилок и ножей, у russian traditional music будет другое лицо. Пиар стер границу между высоким искусством и уважаемой, но малоинтересной поденщиной, потому что для раскрутки Мацуева использовался пиар-инструментарий самого первого сорта. Многочисленные Мацуевы сидят перед интервьюирующими их журналистами и безостановочно отвечают на вопросы о «творческих планах» и «вечном искусстве». «Вы же самостоятельный художник», - говорит журналист, у которого на ухе покачиваются двадцать восемь медведей и который озабочен только тем, чтобы поскорее сдать заметку в редакцию. Там ее прочтет шаблонный редактор, снабдит шаблонным заголовком и напечатает. Слово «художник» пылает, как жуткое, липкое клеймо, - но никто не ужасается. Никого не тошнит, театр и не думает закрываться. В результате вокруг одни художники - и ни одного тапера.
И.П. Да что вы привязались к слову «высокий» - мне что, нужно было смайлик поставить? Высокая музыка - это как haute couture. Вы же знаете, какими низостями порой этот кутюр оборачивается. О?кей. Давайте называть музыку, которую исполняет Мацуев на званых вечерах, винтажным инструментальным лаунжем. Денис Мацуев - на самом деле очень адекватный молодой человек. Ему, между прочим, никогда не приходило в голову появляться на людях с «Искусством фуги». И, я уверен, не придет. Вы все талдычите мне о жизни слов и шаблонов, а я пытаюсь вам объяснить: то, что делает Мацуев, имеет прямое отношение к жизни исполнителей старой музыки, которых в России как собак нерезаных. Мне кажется важным в этой ситуации не то, что Мацуев поднимает рекордные гонорары, и в этой связи кто-то там говорит и пишет пошлости (ужасно много пошлостей, между прочим, и про Рихтера написано), а то, что Денис своими лондонскими шабашками подает духоподъемный пример другим музыкантам. «Ребя, хватит ныть. Хватит ждать, когда какой-то там дядя получит аудиенцию в министерстве культуры и выбьет для вас прибавку в пятьсот рэ». Мацуев декларирует, что академическая музыка - это не нищее гетто, призванное услаждать слух таких же бедных, но богатых духом. Что нужно изгнать гордыню, воспитанную двумя столетиями тирании музыки, когда она хотела быть больше Ватикана, и вернуться к самоощущению исполнителя в добетховенскую эпоху. То есть вновь стать ремесленником, представителем сервисной профессии, и не стесняться любых заказов. Попросят «Мурку» - и «Мурку» сыграть. И Моцарт совершенно безболезненно ее сыграл бы, кстати.