Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 27



— С кого сняла? — спросил он.

Алена рассмеялась я махнула рукой назад, в ряды угрюмых бородачей.

— Не будем говорить о пустяках, — прокричала она, — если это шлюзы, надо успеть, ведь они не будут вечно здесь. Они никогда не стоят на одном месте подолгу.

— На штурм!!! — неожиданно взревел обезумевшим быком сын Зель-Вула, внук Велса, непобедимый Балор.

Из его палицы ударил молниевидный разряд. Запахло паленым.

— На шту-у-урм!!! — громом сотен голосов отозвалось потерявшее угрюмость воинство. Бородачи принялись с такой силой колотить в щиты, что у Ивана заложило уши.

— На штурм! — закричал и он. Но не сдвинулся с места. Он просто не знал и не видел — куда бежать на штурм. Ворота наглухо затворены, башни неприступны, ни лестниц, ни веревок у штурмующих нет.

И тут одноглазый исполин сорвался с места, подскочил к воротам и с такой силой ударил по створке своей палицей, что посыпались искры. Следом за ним к воротам двинулся живой таран. Иван еле успел отскочить в сторону.

— Бей! Громи!! Круши!!!

Это был сущий ад. Ничего подобного Ивану видеть не доводилось. Ярость наступающих приобрела такую форму и такие размеры, что ворота уже не казались неприступными. Огромные многопудовые тела раскачивали Тяжеленные створки, бородачи долбили их рукоятями мечей, булавами, кулачищами.

Штурмующим не хватало большого и крепкого бревна — и участь ворот была бы предрешена. Но и без тарана они туго знали своё дело.

— А ну, ребята! Р-р-разом!!!

По команде Балора сотни воинов откачнулись назад и единой живой массой, живым валом ударили в ворота. Сверху выпал каменный блок, заскрипела петля. После второго удара ворота поддались. Надо было срочно закрепить успех.

— А ну, да-авай!!!

Нападающие вышибли ворота, повалили их и, давя друг друга, ринулись внутрь, в темноту. Иван бросился следом за ними, он был готов к любой, самой беспощадной и лютой сече. Он был готов на всё. Лязг мечей и копий опьянял его, манил. Вот только Алена…

Он бросил взгляд назад и увидал, как две серые клювастые тени волокут его любимую за башню, подальше от ворот. Это было ушатом ледяной воды для Ивана.

— Стой, — сволочи! — завопил он, не скрывая своих намерений…

В три прыжка он настиг похитителей. И мечом смахнул голову ближнему фонтанчик зеленой жижи ударил вверх, безголовое тело опрометью бросилось в пустыню, неостановимо размахивая длинными и тонкими руками. Второго Иван схватил за жидкий полупрозрачный загривок, встряхнул.

— Кто ты?! — спросил, едва не рыча, от злости, перехлестнувшей его душу.

Существо жалобно хлопало жабьими веками, стучало зубами. Иван не стал учинять допроса. Он подхватил Алену и бросился с ней в черноту ворот. Он еле успел — пробитый провал уменьшался на глазах. Казалось, будто из каменных стен нарастали, сходились новые ворота, ещё крепче прежних. Их сомкнувшиеся края защемили край туники. Иван рванул сильнее, ткань затрещала, порвалась.

— Ничего, — шепнул он на ухо Аленке, — мы тебе новое одеяние соорудим.

Во тьме за воротами шло самое настоящее побоище. Иван отстранил любимую. И ринулся в гущу сражения. Но очень скоро он понял, что происходит невероятное: бородачи слепо, яро, дико истребляют друг друга. И не видно иного противника, никто не противостоит им. Иван, расталкивая исполинов, отбиваясь мечом, ногами, руками, выбрался к стене, перевел дух.



— Это безумие какое-то! — прокричала ему в ухо Алена. — И псиген не действует, они все посходили с ума!!!

— Спокойно. Спокойно! — Иван повторял одно слово, но никак не мог сам успокоиться.

Кровь била фонтанами, текла ручьями. Хруст, хряск, звон, лязг, стоны, крики, ругательства неслись из мрака. Воинство Балора истребляло само себя.

И больше всех неистовствовал сам одноглазый великан. Он крушил всех подряд своей палицей — налево и направо.

— Я боюсь, Иван! Это выше моих сил! — Алена рыдала. Иван впервые видел её рыдающей, на грани истерики.

— Болваны! Тупицы!! Прекратите немедленно!!! — заорал он, срывая связки. — Прекратите-е!!!

Его голос утонул в общем гуле, реве, рыке, дребезге и вое.

Сражение близилось к концу. Бородачи, изнемогая, падая, обливаясь потом, смешанным с кровью, добивали друг друга — беспощадно, безжалостно, будто расправляясь с кровным врагом, злейшим недругом. Даже смертельно раненные из последних сил ползли к бывшим соратникам, кололи их мечами, кусали, рвали ногтями кожу, выворачивали суставы… Безумие! Общее непостижимое безумие творилось во мраке за плотно прикрытыми, будто и не сокрушенными доселе воротами.

И надо всем этим побоищем в высоте, окутанная клубами испарений, висела огромная змеиная голова с чуть приоткрытой пастью, жёлтыми острыми клыками и свисающим вниз раздвоенным чёрным языком.

— Иван! Осторожно! Смотри-и-и…

Пронзительный крик Алены растаял в наступившем беззвучии, полной тишине, свинцовой, гробовой. Всё исчезло — кровь, крики, хруст костей, тьма, бойня… всё.

Иван ощущал умиротворение. Он был далек от всего суетного, внешнего.

Он сидел, уперевшись коленями во что-то твердое холодное, и мерно раскачивался из стороны в сторону. Он не, хотел открывать глаз, было и так хорошо, тихо, благостно.

— Постичь Непостижимое — стремление тщетное и бессмысленное изначально, — тек в уши медоточивый тихий голосок, — нет ни начала, ни конца у бескрайнего Мироздания, всё преходяще в нём и обратимо. Ищущий обрящет лишь смерть свою, пройдя путем унижения, горя, треволнений, мытарства и страданий. Воплощение же есть высшая форма бытия, дарованное нам Извне Первозургами, основателями Пристанища — Внутреннего Мира, что включает в себя все десять цепей-Мирозданий, семьдесят две Вселенных и тридцать три Антивселенных, Дороги Сокрытия, Осевые измерения и внешние подпространства… нет Пристанищу пределов в беспредельности Его самого.

Нет Ему границ и краёв, а есть лишь перемещение из одной Его сферы в другую, есть перетекание из одной Его формы в другую и скольжение с одной Его двенадцатимерной поверхности на предыдуще-последующую сквозную поверхность по сферам-веретенам, в обход миров плоских и с заходами на них.

Исцелением всевидения воплощаемому открывается зрение в первых тридцати двух измерениях, и становится ему зримым прежде сокрытое от слепых глаз его. Но узреть всю непостижимость и многоиномерность Пристанища не дано никому, ибо Извне Оно создано, но ничто извне Его не существует, и нет из Него выхода во Внешние миры, ибо и самих их нет, а существуют они лишь в проекциях, отбрасываемых Пристанищем па плоскости внешне-предповерхностных сфер и окраинных миров-гирлянд, связанных пуповинами с гиперточками Мирозданий. Знание полное — смерть и тщета.

Знание видимого мира — обман. Знание законов бытия Пристанища обретение вечности и растворение в вечном…

Иван осторожно приоткрыл один глаз.

Зеленоватое мертвенное свечение поигрывало на толстенных трубах.

Каменный пол. Туман. Фиолетовые испарения меж развалин и обломков. Трубы вдруг шевельнулись… и Иван понял, никакие это не трубы, а кольца, огромные кольца, в которые свёрнуто ещё более огромное змеиное тело. Но это не змея. Это Змей! — Иван сразу вспомнил страшную голову с жёлтыми клыками и раздвоенным языком. Всё ясно. Он во власти этого гада! Всё понятно. Сила Змея оказалась могущественнее Кристалла, она довела бойцов Балора до исступления, до братоубийственной резни. Теперь нет никого. Ни Балора, ни его воинства, ни Алены… один только Змей. И он сам, почему-то живой, мерно покачивающийся из стороны в сторону.

— Кто ты? — спросил Иван, не надеясь на ответ. И в тот же миг перед его лицом выросла огромная голова с жёлтыми горящими глазами. Раздвоенный чёрный язык чуть подрагивал. Из пасти обдавало зловонием. Большие острые зубы наводили на нехорошие размышления. И вместе с тем Змей был явно разумным, более того, он обладал огромной силой внушения. Единственный, судя по всему, его недостаток заключался в том, что он не знал одной вещи — сидевший на плитах человек не поддавался гипнозу.