Страница 11 из 27
— Моими руками?! — Иван не верил ушам своим.
— Да.
— И эта бомба в моем мозгу предназначена вам?
— Да, это моя смерть.
— Тогда я ничего не понимаю! — воскликнул Иван. — Для чего им было сводить меня с вами? Устраивать эту встречу? Ведь проще… Я не могу постигнуть этой логики!
— И не постигните, — Первозург поглядел на Ивана печально, с прищуром тяжёлых век, из-под которых тысячелетней мудростью светились совершенно ясные, чистые глаза. — Я сам многого не могу постигнуть. Но я догадываюсь кое о чём…
— О чем же?
— Здесь действует какая-то третья сила. И она необычайно могущественна. Мне даже не представляются зримо рамки её могущества. Может, вам, Иван, удастся выяснить что-то. Может, только вам… Я почти поверил в Землю. В ожившую для меня Землю. И я бы хотел её увидеть своими глазами.
— Но ведь из Пристанища нет выхода?! — съехидничал-таки Иван…
— Можно выйти через вход, через стену, через крышу, можно, в конце концов, выброситься в окно, если дверь на запоре. А можно вместе с дымом просочиться в трубу. Те, кто прислал вас сюда посланцем смерти, могут очень и очень просчитаться. Но не будем спешить.
Иван тяжело вздохнул. Он начинал кое-что понимать. И теперь, когда столь могущественное существо предлагало ему союз, было особенно горько, обидно признаваться в своей собственной слабости.
— Я раб, — выдавил Иван. — Я продал самого себя, и теперь я во многом зависим от чужой воли.
— Это бред! Вы просто больны. Вы переутомились.
— Нет, это правда.
Иван неудачно повернулся, и три черепа с треском и скрежетом покатились вниз, в темноту. Чёрные своды стали ещё ниже. Что теперь говорить Авварону? Как оправдываться перед ним? Старец-монстр, Первозург не раскрыл ему никаких таких секретов, которые помогли бы разблокировать закрытый сектор. Воплощать Ивана он не собирается, понимая, что это смерть, та самая — единственная. Смерть Извне! И что дальше? Авварон в мозгу молчал или связь потерял, или боялся Первозурга, не нуждавшегося в советниках и посредниках.
— Как мне добраться до Алены? — неожиданно спросил Иван.
— Этому горю мы поможем, — ответил Первозург, — смотри!
— Куда?
— Не спрашивай ни о чём. Смотри.
Перед Иваном неожиданно возник небольшой кусок почти прозрачного «хрустального» пола. От него веяло холодом.
— Становись! Иван медлил.
— Не надо бояться. Это всего-навсего колодец. Он ведет к Д-статору, модель старая, вам знакомая. Ну, а дальше — сами знаете.
Иван встал на хрустальный пол. Тело прожгло ледяным покалывающим огнём. Он не хотел уходить отсюда, но идти было надо. Холод. Лютый холод!
— А кто такой этот грозный Балор со своими бойцами, — почему-то спросил он напоследок.
— А-а! Эка невидаль, — отмахнулся Первозург, — обычные биороботы из зоны отдыха или из Волшебных Миров, как вам больше нравится, там много всяких забав. Всё перепуталось, всё перемешалось.
— Но они ведь могли убить меня?:
— Нет! Это игра. Всё игра, поиски острых ощущений!
— Я не искал острых ощущений, — заметил Иван. И, чуть помолчав, добавил: — Я увижу вас ещё раз?
— Кто знает, — просипел еле слышно Первозург. — Идите, вам надо с ней повидаться… напоследок.
«Иван! Не уходи! Ещё рано, — прогремело гнусаво и картаво в голове, он обманул тебя, не показал входов-выходов. Не уходи! Ты должен с ним разобраться до конца!»
— Д-статор — это вход, и выход, — ответил Иван вслух.
— До встречи, — прошелестело в голове голосом Первозурга. Морщинистые губы старца были плотно сжаты.
Иван ничего не ответил. Он чувствовал, как погружается в колодец.
Хрустальный холод. Белое безмолвие, тишина, успокоение. Где он сейчас, за сколько верст и парсеков от Чертогов? Кто ответит… «Вы прошли через два подпространства и сейчас скользите по сфере-вертену вдоль направляющей оси третьего псевдопространства-уровня, молодой человек, не думайте ни о чём, не забивайте себе голову!» — скороговоркой, невероятно быстро прозвучало в мозгу. Иван всё сразу понял. Да, он многого не договорил, многого не разузнал, он не получил от Хранителя памяти ни волшебного клубка, ни ариадниной нити. Но тот будет рядом с ним, он укажет ему путь… «Да, я буду рядом… — пришло мысленное подтверждение, — но не всегда. Надейтесь прежде всего на себя!»
Ивана тряхануло так, что зубы клацнули, едва не прикусив языка. Он не удержался на ногах, повалился в пыль, паутину. Чулан, старый, грязный, пыльный, заброшенный чулан! Вставая, Иван ударился головой о что-то невидимое — искры посыпались из глаз. Он ощупал верх руками — камень, шероховатый камень. Вот подбородок, нос, губы, глаза, а вот… Иван вспомнил пустыню, неприступные горы, идолов с секретом. Всё очень просто, предельно просто! Эта часть Пристанища — зона отдыха, Волшебные Миры!
Здесь всё продумано: гуляй, развлекайся, щекочи нервишки, а надоело любой удобный миг — прыг в идола, который вовсе и не идол, а простейший, испытанный веками перебросчик Д-статор, и ты уже дома, на родной Земле, или ещё где-нибудь.
Иван вскарабкался на идола. Сдавил Контакты. Его втянуло внутрь, в ещё больший мрак. Вот теперь бы сигануть в Солнечную систему, мелькнула мысль, а почему бы и нет, чем чёрт не шутит, а вдруг Пристанище не настолько и замкнуто? Нет! Алена! Он сосредоточился, представил себе то подземелье, цепи, плиты, лик каменного жестокого бога… деталь! Позарез нужна была реальная деталь обстановки. Вот! Глаз! Халцедоновый глаз бога, чёрная щербина на зрачке, две трещины на веке — профессиональная зрительная память выручила Ивана. В голове помутилось. Кольнуло. И опять он упал, грохнулся на плиты с высоты метра в три, не меньше. Дьявол! Эти статоры совсем разболтались. Так они его и в лепешку могут расшибить при перебросе — о полы, об стены…
— Иван!
У него всё перевернулось внутри от этого родного, милого голоса. Она!
Алена! Он ничего пока не видел. Приходил в себя. Но она звала его.
— Иван!
Он побрел на звуки её голоса, на звяканье железа. И он почти тут же увидел её. О, это было печальное зрелище. У Ивана перехватило сердце.
Обнаженное женское тело, беззащитное в своей наготе, светящееся во мраке, измученное, истерзанное, но несмотря ни на что бесконечно прекрасное, висело на двухметровой высоте распятое, растянутое двумя здоровенными цепями, прикованными к рукам, ноги были прижаты к стене большими ржавыми скобами. С подбородка, по груди, животу, бедрам скользила полоска… застывшая полоска потемневшей, засохшей крови. Светлые длинные волосы закрывали лицо.
— Ива-ан!
Он приблизился. И понял — она в забытьи, в обмороке, она бессознательно повторяет его имя… значит, в последние минуты, когда она осознавала себя, она звала его, надеялась на него, молила… У Ивана больно резануло по сердцу, сжало горло.
Прекрасная Алена!
Он ухватился за скобу, дёрнул. Потом ещё раз — с хрустом и хряском проржавевшего железа, выдираемого из камня, скоба полетела вниз, на плиты.
Иван коснулся ладонью её ноги — нога была холодной, но всё же не мертвенно ледяной, жизнь теплилась ещё в этом белом светящемся теле. Он припал к ноге губами. И чуть не зарыдал. Слеза, выкатившись из глаза, скользнула по щеке, упала на железо.
— Сволочи!
Иван рывком выдрал вторую скобу, отбросил её далеко — она с лязгом и грохотом покатилась по камню. Иван сейчас никого не боялся. Он готов был сразиться со всеми упырями и сверхупырями этого проклятущего Пристанища нежити. Он подпрыгнул и ухватился за тяжёлую толстую цепь, на которой висела Алена.
И в тот же момент он почувствовал, как под лопатку уперлось что-то острое и холодное. Пришли!
Он разжал руку, извернулся, обрушил кулак на чью-то уродливую голову, вырвал из лап двуручный меч и, не разбирая — кто, зачем, как — вонзил его в котлообразную грудь. Не давая противнику опомниться он каблуком перешиб ему шейные позвонки, развернул — и сломал хребет. Только так можно было общаться с этими живучими тварями. Меч пригодился. Ещё двоим, выступившим из тьмы, Иван одним замахом снес головы. Теперь он не шутил. Не играл. Не испытывал своей богатырской силушки. Теперь он крушил их, убивал, теперь он был машиной смерти — сама жизнь, сами обстоятельства заставили его отбросить все запреты и уже не давать противнику поблажек, возможности отступить или увернуться. Они хотят этого? Они получат это! Четвёртого Иван встретил рукоятью меча — раздробленная челюсть хрустнула глиняным горшком.