Страница 8 из 18
Попробуйте во время служения в церкви установить святую тишину — и, можете быть уверены, кто-нибудь да скажет, что атмосфера была недоброжелательной и холодной. Чаше всего отсутствие легкомысленного «щебета» воспринимается как холодная недоброжелательность. Люди не познали или имеют небольшое представление о глубоком чувстве радости от переживания ими ощущения строгости и серьезности. Поэтому они в поисках радости прибегают к единственно известному им способу — стараются быть легкомысленными.
Пасторы быстро поняли, как найти самый легкий путь к сердцам прихожан. Стремясь подарить радость, создать дружественную атмосферу, они культивируют в прихожанах легкомысленность. Это видно во всем: в манере держаться, в небрежном отношении к словам. Подобное понимание своего призвания сглаживает из нашего разума память об «искренности до корней волос» Чалмерза или всепроницающей торжественности Эдвардса. В результате мы видим, что атмосфера богослужения и стиль проповедей буквально покрыты язвами обыденности, ветрености, беззаботности, несерьезности и формальности; ничто вечное и необъятное не имеет отношения к служению воскресным утром.
Я хотел бы подвести небольшой итог всему сказанному, выразив это в одном предложении: «Пусть радость и серьезность сольются в жизни и проповеди пастора так, чтобы они отрезвляли беззаботных и делали сладким бремя святых». Я употребил слово «сладкий» потому, что оно подчеркивает важную роль радости в облегчении тяжкой ноши верующих. Такой подход не оставляет места мелким попыткам посеять легкомысленность среди верующих. Любить людей не означает игнорировать духовную действительность — вот на что опирается понимание важной роли серьезного отношения к проповеди. С другой стороны, любить людей не означает отягощать ношу верующих послушанием, не давая им при этом радости, чтобы помочь им нести эту ношу. Отсюда проистекает осознание важной роли всего радостного в проповеди.
Радость в проповеди — это действие, исполненное любви. Каждый раз, когда я говорю людям, что истинная любовь пастора заключается в постоянном поиске счастья через служение Слову, я вижу удивление на лице моих собеседников. Их всегда учили, что им нужно отказаться от собственной радости ради других. Это-то, как их уверяли, и означает быть беззаветно любящим человеком: «Ничего страшного, если вы вдруг нежданно-негаданно почувствуете себя счастливым (если это только возможно, с точки зрения психологии). Поиски же собственного счастья недостойны верующего».
Я же утверждаю прямо противоположное. Если вас не посещает радость в служении, то вам не хватает самой главной составной части любви. Если вы лишаете себя радости в служении Слову, то вы по-ступаете против Бога и ваших верующих. Прочитайте:
Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтоб они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас не полезно (Евр. 13:17).
Пастор, действительно любящий прихожан своей церкви, прочитав эти стихи, уже не сможет безразлично относиться к чувству радости от служения. Этот отрывок учит нас, что безрадостное служение не приносит пользы людям. Поэтому любовь к людям не означает отрицание радости в служении Слову. Апостол Петр говорит то же самое, но только в форме заповеди:
Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду… (1 Пет. 5:2,3).
Слова «охотно» и «усердно» являются знаменами радости.
Итак, наслаждение в служении является необходимой составной нашей любви. Почему? Одна из при-чин заключается в том, что мы не можем давать людям то, чего у нас нет. Если вы не даете радости, то вы уже учите закону, а не Евангелию. Пастор, служащий в безрадостном «послушании», передает свое настроение слушателям. Это уже называется лицемерием и путами закона, а не свободой тех, чье иго благо и бремя легко.
Вторая причина кроется в том, что служитель церкви, на лице которого нет радости, не прославляет Бога. Он не может прославлять Бога своей жизнью, думая, что познание Бога и служение Ему не приносит удовольствия и радости его душе. Заскучавший и утомленный экскурсовод в горах Альп бесчестит величие гор и противоречит самой их сути.
Филлипс Брукс утверждает, что успех проповеди заключается в наслаждении проповедником своей работой. Вот что он писал: «Наивысшая радость со-стоит в величайшей цели: прославить Господа и спасти души людей. Нет другой такой радости, которая могла бы сравниться с ней. Знакомясь с жизнями величайших проповедников прошлого или видя сильных проповедников Слова сегодня, мы начинаем ощущать глубокую радость, испытываемую ими в служении»[26].
Таким образом, радость, наполняющая проповедь, — это, с библейской точки зрения, необходимость; она должна быть у тех, кто любит людей, хочет прославить Бога и желает достичь служением этих двух величайших целей.
В чем же разница между радостью Эдвардса и улыбками и шутками тех пасторов, для которых понятие «счастье» не имеет ничего общего со святой строгостью? Эдвардс писал: «Все благодатные чувства — это сладкий аромат для Христа, наполняющий душу христианина небесной свежестью; это чувства смиренного сердца»[27]. Только осознание тяжкого бремени наших грехов, величия Божьей святости и важности нашего призвания как проповедников может прибавить нашей радости смирения и строгости.
Серьезная проповедь имеет право на существование, поскольку проповедь предназначена Самим Богом для того, чтобы обращать грешников, пробуждать церкви, способствовать постоянству святых в вере. Если проповедь не может выполнить эти задачи, то последствия будут весьма плачевны.
Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих (1 Кор. 1:21).
Господь спасает грешный мир от полной гибели через проповедь. Апостол Павел особенно остро осознавал эту ответственность:
Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. И кто способен к сему? (2 Кор. 2:15,16).
Когда я проповедую, в моем мозгу стучит мысль: «Сейчас на чаше весов вечности находятся души грешников!» Если эта мысль не делает проповедника серьезным и искренним, то люди неосознанно научатся тому, что к аду и раю можно относиться легкомысленно. Мне становится страшно при мысли, что именно такое небрежное отношение сквозит сегодня во многих проповедях. Джеймз Денни писал: «Никто из смертных не может прославлять одновременно и свой ум, и Христа Спасителя»[28]. Джон Генри Джоуэт утверждал: «Невозможно достичь потаенных уголков человеческой души, пользуясь приемами конферансье или шута»[29]. Однако многие проповедники по прежнему убеждены, что они должны сказать что-нибудь смешное.
Я заметил, что некоторые проповедники даже боятся «до корня волос искренности» Чалмерза. Я много раз видел, как проповедник создавал особую атмосферу, особую тишину в церкви, и затем, видимо, намеренно, быстро развеивал ее легкомысленной шут-кой, каламбуром или колкостью.
Похоже, что сегодня целью пастора стало рассмешить людей, а не привести к покаянию. Если люди смеются, — значит, им хорошо. Если им хорошо, — значит, вы им нравитесь. Если вы им нравитесь, — значит, они идут за вами. Если они идут за вами, — значит, у вас есть сила. Выходит, что игнорирование в проповеди реальности греха, святости Бога, опасности ада и необходимости смирения является признаком успешного общения. На конференциях меня постоянно удивляют пасторы, которые говорят, что мир нуждается в духовном возрождении, а затем создают атмосферу, не способствующую этому.
26
Brooks, Lectures, 82–83.
27
Jonathan Edwards, Religious Affections, ed. John E. Smith, in Yale (1959), 2:339.
28
Quoted in Stott, Between Two Worlds, 325.
29
John H. Jowett, The Preacher: His Life and Work (New York: Harper, 1912), 89.