Застава

– И каковы наши ближайшие планы? – обрадовался он.

– Неохота мне за руль в час пик, – проговорил Ворон и огляделся в поисках другого предложения.

– Прогуляемся по городу, а ночью поедем домой, – сказал Тур. – Выспитесь в машине.

Ворон собрался возразить, но наткнулся на обезоруживающую улыбку и поднял руки в знак согласия.

– Ну, ладно, ладно, молчу. Ты у нас врач, сам решай, что тебе можно и когда.

– Так-то лучше, – с удовольствием согласился Тур.

Полюбовавшись на мраморные статуи персонажей греческого пантеона, Полозовы вернулись на набережную Мойки. На другом берегу над зелёными шапками парковых деревьев возвышались красные стены Михайловского замка.

– Удивительный город, – Лис прищурился на солнце. – История и современность спутались в один клубок, но так и не ужились друг с другом.

– Почему же не ужились? – спросил Ворон. – По-моему, цивилизация чувствует себя здесь совсем неплохо. О, лихачит!

Он показал на красную иномарку, без зазрения совести обогнавшую справа попутный автомобиль.

– Потому и не ужились, – Лис проследил за его взглядом. – Думаешь, хозяину этой штуки приятно колесить по узеньким перекрёсткам? Дай ему волю, он снёс бы все фонари на мостах, а заодно и сами мосты. Ведь нынче не проблема упрятать речку в подземную трубу. С другой стороны, несчастных клодтовских коней реставрируют не первый год. Выхлопные газы пагубно отразились на состоянии скульптур.

– Отчасти ты прав, Лис, – произнёс Тур. – Однако историю и современность создают люди. Пока существует уважение к соседу, к городу, в котором живёшь, к культурным ценностям своего народа, границы между прошлым и настоящим очерчены лишь временем. А время есть солидарность человеческих поколений.

– Ух-ты! – Лис восхищённо приоткрыл рот. – Точно сказано.

– Это цитата, – Тур улыбнулся.

Ворон нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Реальные действия он всегда воспринимал лучше философских измышлений.

– Куда двигаем, сусанин? – поторопил он. – Созерцать уличные перекрёстки можно и дома.

– Пошли на Фонтанку, – Лис пожал плечами. – Там потише.

Возле тёмной тоскливой речки действительно было тихо и спокойно. Казалось, вода ненавязчиво гасит стрессы, заглаживает бурные эмоции и омывает раны человеческих душ. Люди, ступавшие на гранитную набережную, невольно сбавляли шаг и, отодвинув заботы, с упоением вдыхали липовые ароматы сквера Инженерного замка.

– Лис, почему заложные не могут пройти через речные мосты? – вдруг спросил Ворон, глядя на противоположный берег, где остался дом Людмилы Старостиной.

– Не знаю, – юноша остановился возле парапета. – Считается, что гости с того света вообще не в состоянии преодолеть какой-либо рубеж: мост, перекрёсток, замкнутый забор, черту охранного круга. Мир живых порождает информационную сферу. Это очевидно. Наверное, вместе с фактами в Память просачиваются искусственные убеждения, и возникает ложная, но крепкая стена, за которой люди успешно прячутся от собственных страхов. В давние времена, когда одно племя оттесняло другое, победители первым делом старались огородить или уничтожить кладбища. То, что было свято для одних, становилось враждебно по отношению к другим. Родители, почившие предки – для чужаков они навьи, вредоносные мертвецы.

– Значит, Кикимора до сих пор там? – Тур показал на крыши коммуналок.

Лис по-мальчишески повесил нос.

– Я не ощутил её присутствия в квартире. Остаётся надеяться, что Ки потерялась где-то в просторах Интернета. Ведь она перекинулась к Беру в форме компьютерной информации.

Ворон отвернулся, чтобы скрыть кислую мину, помимо воли проступившую на лице. Лис с ним молча согласился: в своё предположение он тоже не поверил. Но ни тот, ни другой не заметил, как напрягся Тур, медленно освобождавший руки из чёрных перчаток.

– Встать втроём под луной и бросить клич в Переход, – Ворон сдёрнул с лица очки. – Да так, чтобы всё закачалось на обоих берегах!

– Подожди, – Лис краем глаза поймал движение второго брата, развернулся к парапету и заглянул вниз, на отвесную стену набережной, приковавшую внимание Тура. – Это что такое?

На каменной площадке в полуметре от воды красовалась бронзовая фигурка.

– Чижик-пыжик, – негромко пояснил Тур и осторожно повёл в пространстве открытой ладонью. – Памятник герою знаменитой песенки.

– Я не помню здесь никаких скульптур, – насторожился Лис.

– Его поставили в начале девяностых, – походя объяснил Ворон и перегнулся через парапет. – Современная достопримечательность Фонтанки, любимец публики. Кажется, последний раз его похищали года два назад. Улетел с концами в чью-то частную коллекцию. После этого власти распорядились сделать точный дубликат и установили охрану с помощью видеокамер.

Тур тем временем протянул правую руку к бронзовому изваянию. Лис непроизвольно дёрнул носом. Показалось, что от речных волн поднимается знакомый домашний аромат.

– Кикимора, – юноша задохнулся от восторга. – Ки!

– Она была поблизости, – сообщил Тур.

Ворон отошёл на несколько шагов, удовлетворённо кивнул, обнаружив «глаз» охранной системы, и вонзил горячий взгляд в крошечную линзу аппарата.

– Прошла прямо над водой, – подтвердил он. – Рядом присутствовал ещё один призрак… Женщина… Платье старинное… Она показала Ки берег. Девчонка оттолкнулась от скульптуры… Всё. Больше не вижу.

Ворон поспешно нацепил на нос очки, сжал пальцами переносицу и добавил:

– Образ «чижика» знаком ей по чату. С него она начала свою болтовню в сети, поэтому и различила как объект в человеческой действительности.

– Куда она направилась? – Лис завертелся на месте. – Ворон?

– Понятия не имею, – он потряс головой и знаком дал понять брату, что помощь не требуется.

– Кикимора ищет дом, – Тур мельком глянул на свои пальцы, убедился, что мертвенная синева кожи исчезла, и убрал перчатки в карман. – Представления о доме у неё вполне человеческие: стены, крыша, окна.

Лис, как флюгер, повернулся в сторону Инженерного замка.

– Туда? – шёпотом спросил он.

Близнецы неуверенно переглянулись.

– Мало вероятно, – начал было Ворон и осёкся.

Полозовы ощутили присутствие приоткрытого информационного измерения.

– Михайловский замок был построен в конце XXVII века по указу Павла Первого, – как экскурсовод чеканил Лис, пока братья огибали сквер. – И получил своё название в честь архангела Михаила, которого Павел почитал своим небесным покровителем. Это здание считается самой романтической и таинственной постройкой Питера. Павел с семьёй переселился сюда 1-го февраля 1801 года. Замок даже не был достроен! А 11-го марта его убили в его же спальне. Накануне во время ужина, на котором присутствовал Кутузов с дочерьми, Павел сказал: «Я вижу в зеркале свою шею свёрнутой». Его действительно задушили офицерским шарфом. Правда, есть другая версия: сначала ударили табакеркой по голове, а избивали и душили уже мёртвое тело. Строительство дворца было заброшено. Лишь в 1819 году сюда поместили Инженерное училище. С тех пор здание стало называться Инженерный замок…

– Что здесь сейчас, лучше скажи? – перебил Ворон.

– Кажется, военно-морская библиотека.

– Уже нет, – Тур остановился перед открытыми воротами с яркой табличкой на решётке. – Это филиал Русского музея.

Ворон посмотрел на часы.

– До закрытия около часа. Проскочим.

Тёмные очки нырнули во внутренний карман пиджака.

Братья без помех пересекли внутренний двор и поднялись к парадным дверям. Пропустили на выходе группу детишек во главе с утомлённой воспитательницей и бесшумно шагнули под своды архитектурного творения восемнадцатого века.

Присутствие призрака здесь ощущалось отчётливее. Отголоски информации сложились в образы дома, крепости, тоски и одиночества.

– Ки, – еле слышно позвал Лис. – Ки, где ты?

Конкретного ответа не вернулось, но появилось точное знание: идти наверх.

Полозовы миновали несколько широких помещений, обогнули лекционный зал, из которого выходили слушатели – большей частью школьного возраста, и приблизились к мраморной лестнице. Дорогу преградило истинно музейное ограждение в виде широкого бархатного шнура, зацепленного за перила блестящей скобой. Ворон, не долго думая, перемахнул через элегантную ограду, как через деревенский штакетник. Лис последовал его примеру. Тур усмехнулся, бесшумно снял скобу и вернул на место, встав рядом с братьями. Лис при этом почувствовал себя настоящим варваром и, чтобы скрыть смущение, деловито заявил.