Сочинения

Итак, почтенные мужи, сравните с бреднями философов простое учение рыбарей и познайте различие между ними: перебирая тысячи ваших книг, посмотрите, как они слабы, ибо в настоящее время еще не нашлось ни одного, кто решился бы последовать басням поэтов и мнениям философов. Сознавая это, подивитесь затем краткости и силе Божественного Писания и научитесь истине содержащихся в них догматов о божественном устроении человеческого тела, о бессмертии души, в которой разумная часть управляет страстями, делая их полезными и необходимыми для человеческой природы. Поучаясь этому и подобному тому из Божественного Писания, и мы воскликнем с пророком: Удивися разум твой от мене, утвердися, не возмогу к нему! (Пс.138:6) И действительно, какой язык может в достаточной мере выразить как гармоничное устройство нашего тела, так и премудрость, усматриваемую нами в душе?! Много, правда, об этом предмете оставили нам в писаниях своих и Гиппократ, и Гален, также Платон и Ксенофон, и Аристотель, и Феофраст, и другие многие, но еще более, чем сказали, опустили они, потому что ум человеческий не может постигнуть дел премудрости Божией. Почему и пророк, восхвалив Бога за то, что для него постижимо, когда не мог постигнуть всего, в нас усматриваемого, явно признал себя побежденным и такое свое сознание счел достаточным для достойной и праведной хвалы Божией.

Слово о Божественной и Святой Любви

Каковы подвижники добродетели, сколько заслужили венцов и как они блистательны, это ясно видно из написанных нами о них повествований[298]. Ибо если в этих повествованиях и не все исчислены подвиги их, то и немногого достаточно, чтобы показать отличительную черту целой их жизни, потому что и оселок, не тратя всего подносимого к нему золота, но несколько будучи потерт об него, показывает его доброт ность или малодобротность. А так же и стрелка по немногим пущенным им стрелам с точностью узнает иной, хорошо ли будет он попадать в Цель или станет стрелять мимо по неопытности в искусстве. Также можно распознавать (не буду говорить о каждом порознь) и других искус ников: скороходов, представителей трагедий, кормчих, кораблестроителей, врачей, земледельцев и вообще всякого другого, каким кто занимается искусством. Достаточно малого испытания, чтобы показать знающих ис кусство и обличить невежество носящих на себе только имя знающего. Поэтому, как сказал я, если описано и немногое из того, в чем преуспел каждый, и этого достаточно к изучению всего образа жизни.

В настоящем же слове надлежит нам исследовать, рассмотреть и в точности узнать, по каким побуждениям подвижники предпочитали этот образ жизни и какими водясь помыслами достигали самого верха лю бомудрия. Что, не на телесную надеясь крепость, возлюбили то, что выше естества человеческого, превзошли положенные ему законы, пре одолели преграды, поставляемые подвижникам благочестия, учитель в этом — ясный опыт, потому что никто из не приобретших этого любо мудрия никогда не показывал их терпения.

Если и пастухи мокнут под дождем, то не всегда. Живут они в пещерах, но входят и в дома и ноги прикрывают обувью, другие части тела одевают теплыми одеждами, раза два, три, а иногда и четыре в день вкушают пищу. Мясо же и вино лучше всякого очага согревают тело; такая пища, когда будет переварена, как бы процеженная сквозь узкое горло сосуда, вошедши в печень и претворившись там в кровь, кровеносною трубчатого жилою поступает в сердце; оттуда же, на гревшись, как бы водопроводами некими, рассеянными кровеносными жилами проходит во все части тела; и куда ни достигает, не только орошает, но и разгорячает, подобно огню, и лучше пышных одежд согревает тело. Ибо не рубаха, не нижняя и верхняя одежда, как предполагают иные, сообщают телу теплоту, иначе одежды эти согре вали бы и дерево, и камень, когда на них наложены; но никто никогда не видел, чтобы дерево или камень согрелись под одеждами. Поэтому телу не они сообщают теплоту — напротив того, они сохраняют теп лоту тела и, как ограждают от приражения холодного воздуха, так, принимая в себя исходящие из тела испарения, сами нагреваются ими и, нагретые, покрывают собою тело. Свидетель этому–опыт; нередко, ложась на холодное ложе, прикосновением тела делаем теплою по стель, которая незадолго была холодна. Поэтому пища больше всякой одежды согревает тело и вкушающие ее в сытость имеют достаточ ную защиту от приражений стужи, потому что вооружают ею тело и приводят его в состояние выносить холодное время года.

Но те, которые не каждый день принимают пищу и питие, а когда вкушают, не ждут насыщения, но обуздывают сильный позыв на пищу, да и едят не то, что может согревать тело, а или питаются злаками, подобно бессловесным, или употребляют одни моченые овощи, могут ли в такой пище почерпнуть для себя какую–либо теплоту? Прибудет ли от этого сколько–нибудь капель или какая–нибудь капля крови?

Поэтому состояние других нимало не походит на состояние под вижников. И одежда у тех и других не одна и та же, потому что у подвижников одежда самая грубая и всего менее способная согре вать. И питание не одинаковое, но прямо противоположное. Пастухам и другим, занимающимся чем–либо подобным, всякое время есть время принятия пищи, потому что определяется оно пожеланием, и, если рано утром нападет голод, немедленно принимаются за пищу и едят что случится, ибо у них нет устава, это есть, а этого никак не есть, напро тив того, чего ни пожелают, все вкушают небоязненно. А здесь все определено: и дни, и времена, и род, и мера пищи, а насыщения пищею не положено.

Поэтому никто из недовольных своею участью да не покушается, выставляя нам на вид земледельцев, пастухов и гребцов, умалять подви ги величайших этих подвижников. Ибо земледец, утрудившись днем, покоится ночью дома, и жена оказывает ему всякие услуги. И пастух точно так же пользуется всем тем, о чем сказали мы прежде. И служа щий на корабле подвергает тело солнечным лучам, но облегчение телу находит в водах, купается, сколько хочет, и прохладою вод пользуется как целебным врачевством от зноя лучей. А подвижники ни от кого не пользуются никакою услугой, потому что живут не с женами, которые придумывают всяческое утешение мужьям; и, когда приражается к ним знойный луч солнца, не ищут освежения в воде; и в зимнее время не обороняют себя пищею от стужи; и ночного отдыха не обращают как бы в некое врачевство от дневных трудов. У них ночные подвиги и тяжелее, и многочисленнее дневных, потому что вступают в борьбу со сном и не уступают ему над собою сладкой победы, но одолевают приятное его преобладание и совершают всенощное песнопение Влады ке. Поэтому никто из не научившихся любомудрию подвижников не показывал их терпения.

А если никакой другой человек не в состоянии выдержать такие труды, то явно, что любовь к Богу делает подвижников способными простираться далее пределов естества, и, распаляемые огнем свыше, с любовью переносят они приражение стужи и небесною же росою уме ряют зной солнечных лучей. Любовь питает, напоевает, одевает, окры ляет их, она научает их летать, делает способными воспарять выше неба, и, насколько вместимо для них, открывает им Возлюбленного, представ лением сего созерцания распаляет желание, возбуждает приверженность и возжигает сильнейший пламень. Как увлекаемые плотскою любовью в зрении любимого находят пищу своей приверженности и тем усили вают эту страсть, так уязвляемые божественною любовью, представляя эту божественную и чистую Красоту, стрелы любви делают более ост рыми и, чем более вожделевают насладиться, тем более далеки бывают от насыщения. За плотским удовольствием следует пресыщение, а лю бовь божественная не допускает законов насыщения.

Таков был великий законоположник Моисей; он неоднократно, сколь ко доступно это человеку, сподобившись божественного созерцания, неоднократно насладившись блаженным гласом, сорок дней непрерывно пребыв внутри мрачного облака и приняв Божие законоположение, не только не ощутил сытости, но приобрел еще более сильное и теплое вожделение. Как бы в усыпление некое впал от упоения этою любовью, и, приведенный в крайнее самозабвение этой приверженностью, не знал он собственного своего естества, вожделевал же видеть, что и непозво лительно видеть, как бы не представляя в уме Божия владычества и помышляя о единой любви, изрек он Богу всяческих: Се Ты мне глаго леши: благодать имаши у Мене, и вем Тя паче всех. Аще убо обретох благодать пред Тобою, яви ми Тебе Самаго, да разумно вижду Тя (Исх. 33, 12 — 13). В такое упоение приведен он был божественною любовью, и упоение это не угасило жажды, но сделало ее еще более сильною; прибавление пития послужило к возбуждению большего вож деления, с наслаждением увеличилось пожелание. Как огонь, чем боль ше дают ему горючего вещества, тем большую оказывает действен ность, потому что с этим прибавлением вещества увеличивается, а не ослабевает, так и любовь к Богу распаляется созерцанием божественно го и получает от того более сильную и горячую действенность. И, чем более занимается кто божественным, тем более разжигает в себе пла мень любви.

298

Настоящее Слово завершает сочинение бл. Феодорита под названием «Бого любивое сказание, или Жизнь подвижническая».