Страница 116 из 136
В частях Западного фронта 13 октября зачитали первый приказ нового командующего:
«Командование фашистских войск, обещавшее в одну неделю взять Ленинград, провалилось с этим наступлением, погубив десятки тысяч своих солдат. Наши войска заставили фашистов прекратить предпринятое наступление. Теперь, чтобы оправдать этот провал, фашисты предприняли новую авантюру-наступление на Москву. В это наступление немцы бросили все свои резервы, в том числе малообученный и всякий случайный сброд, пьяниц и дегенератов. Наступил момент, когда мы должны не только дать отпор фашистской авантюре, но и уничтожить брошенные в эту сторону резервы.
В этот момент все как один, от красноармейца до высшего командира, должны доблестно и беззаветно бороться за свою Родину, за Москву! Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине. В связи с этим приказываю: трусов и паникеров, бросающих поле боя и технику, расстреливать на месте. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.
Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.
Ни шагу назад! Вперед за Родину!»
В письме в Ленинград Жданову Жуков пишет о том «последствии», которое он получил от бывших командующих Западным и Резервным фронтами, и просит помощи минометами…
«Как тебе известно, сейчас действуем на западе — на подступах к Москве. Основное — это то, что Конев и Будённый потеряли все свои вооруженные силы. Принял от них одно воспоминание. От Будённого штаб и 90 человек, от Конева штаб и два запасных полка… В дальнейшем: буду истощать противника, а затем бить…»{454}
Окруженная же в районе Вязьмы группировка советских войск во главе с генералом Лукиным продолжала сражаться.
Вспоминает генерал М.Ф. Лукин: «Неоднократно до 11 октября нами предпринимались попытки прорваться, но успеха они не имели. Вновь собрал всех командиров и комиссаров дивизий и сообщил о том, что наше положение значительно ухудшилось. Снарядов мало, патроны на исходе, продовольствия нет, питались тем, что могло дать население, и кониной. Все палатки и дома переполнены ранеными… Все знали: враг шел на Москву, ее надо защищать. Поэтому всеми силами пытались вырваться из окружения. Но этого сделать не удалось, и мы тогда старались приковать к себе и отвлечь как можно больше сил противника…»{455}
Вечером 10 октября на командном пункте генерала Лукина, на хуторе Шутово, собрались генералы Болдин, Вишневский, командующий АБТ фронта Мостовенко, начальник материального снабжения Андреев, бригадный комиссар Ванеев, начальник штаба 19-й армии комбриг Малышкин, командиры соединений генералы Вашкевич и Ремизов, полковники Волков, Корчагин и Стученко, начальники штабов, работники политотдела, трибунала, прокуратуры. После долгих дебатов решили прорываться в направлении Гжатска на Богородицкое, направив в прорыв 2-ю стрелковую дивизию народного ополчения (генерал В.Р. Вашкевич) с отрядом моряков из 800 человек, 91-ю стрелковую дивизию (полковник И.А. Волков) и 127-ю танковую бригаду (генерал Ф.Т. Ремизов), а в арьергарде — 45-ю кав. дивизию (полковник Стученко). Затем Лукин сообщил командующему фронтом Б.М. Шапошникову, в Ставку ВГК о том, что в 16 часов 11 октября, собрав снаряды всей артиллерии и дав последний залп «катюш», он будет прорываться через Богородицкое на Гжатск. В случае неудачи армия будет отходить к Ершакову…
Прорыв оказался неудачным, не все смогли прорваться. Дважды раненный генерал-лейтенант Лукин, брошенный своими сослуживцами, в том числе и генералами, оказался в немецком плену. В письме из плена генерал писал: «…я ведь чист перед своей Родиной и своим народом, я дрался до последней возможности, и в плен не сдавался, а меня взяли еле живого… У меня не осталось ни одного снаряда, не было горючего в машинах, с одними пулеметами и винтовками пытались прорваться. Я и командиры моего штаба все время находились в цепи вместе с красноармейцами. Я с группой мог уйти, как это удалось сделать некоторым частям моей армии, но я не мог бросить на произвол, без командования большую часть армии. Мне были дороги интересы общего дела и моей армии, а не личная жизнь. Когда прорваться не удалось, я, взорвав всю артиллерию и уничтожив все машины, решил выходить из окружения небольшими группами… 12 октября я был ранен в правую руку пулей. Рана пустяшная на первый взгляд, кость не задета, но перебиты два нерва. Окружающие меня командиры штаба в панике разбежались, оставив меня, истекающего кровью, одного»{456}.
Из-под Вязьмы сквозь глубоко эшелонированные боевые порядки противника пробились остатки 16 дивизий. Возглавляли их генералы Вашкевич, Коваленко, Пронин, полковники Степин, Утвенко, Борейко, Волков, Орлов, Чанчибадзе, майор Яблоков и другие. Из Брянского «котла» вышли все три полевых управления армий и остатки 18 дивизий. Всего из этих двух районов окружения пробились 34 дивизии и 13 артиллерийских полков РГК. Но считать их соединениями и частями можно было весьма условно. Понеся тяжелые потери, они сохранились лишь организационно. Так, в 248-й стрелковой дивизии генерала К.А. Коваленко остался 681 человек. В 13-й армии, имевшей к 30 сентября восемь дивизий и 169 танков, к 18 октября людей стало меньше, чем в одной дивизии, не было ни одного танка, а орудий не хватило бы на оснащение и одного стрелкового полка. В 50-й армии осталось около 10% людей и 2,4% орудий и минометов. Погиб и командующий 50-й армией — генерал Петров{457}.
Всего же в районе Вязьма-Брянск германские войска захватили 662000 пленных, 1242 танка, 5412 орудий*. К 14 октября 1941 г. на кратчайшем направлении к Москве фронт был прорван. Глубокие прорывы танковых соединений вермахта, вышедших уже к 10 октября к Можайской линии, создали угрожающую обстановку на подступах к Москве.
Таковым было положение, когда генерал армии Г.К. Жуков вступил в командование Западным фронтом. Именно тогда Сталин сказал ему: «За Москву будем драться до последнего».{458}
И тогда же генерал армии Жуков ответил: «За Москву отходить войска фронта не будут. Будут стоять под Москвой до последнего вздоха»{459}.
К югу от столицы 10 октября 1941 г. размах и напряженность боевых действий возрастали. В ходе упорных боев обе стороны несли немалые потери. «Потери русских -писал Гудериан, — значительно меньше наших потерь». И все же Гудериан продолжал атаковать и вводил в бой новые силы. Вечером 10 октября после массированного удара авиации немецкие танки прорвали оборонительные позиции 1-го гвардейского корпуса и ворвались на юго-западную окраину Мценска. Однако на следующий день соединения Лелюшенко выбили противника из города и восстановили положение по р. Зуше.
Вспоминая события того дня, Гудериан записал: «В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех…» И лишь 22 октября из района Мценска Гудериан предпримет новое наступление…
Часть сил 3-й танковой группы из района Сычёвки устремились к г. Калинину, который не был прикрыт советскими войсками. Сюда же стали продвигаться и пехотные соединения 9-й армии Штрауса. Глубокий прорыв противника на калининском направлении мог привести к охвату Москвы с севера. Чтобы не допустить этого, Ставка решает выдвинуть в район Калинина оперативную группу Северо-западного фронта во главе с начальником штаба генералом Ватутиным в составе двух стрелковых и двух кавалерийских дивизий, одной 8-й танковой бригады и мотоциклетного полка.