Казнь

Весенин кивнул. Можаев взял его за плечи.

– Я люблю тебя и верю тебе, – сказал он порывисто, – помоги же мне! Я люблю ее и не могу допустить мысли, чтобы она вне моего дома искала защиты и спасения. Измена – ошибка! Виноват я, только я, старый дурак, увлекшийся перед смертью! – он взялся за голову, прошел по кабинету и снова подошел к Весенину. – Дорогой мой, – произнес он молящим голосом, – я совсем потерял голову и обессилел. Найди ее, уговори, верни! Она не могла уйти далеко. Смотри, – он указал на окно, – какая ночь! Она нежное, избалованное дитя. Куда уйти ей?..

Весенин нежно взял его за руки.

– Дорогой Сергей Степанович, – проговорил он дрожащим голосом, – прежде всего успокойся, ляг вот тут, а я сейчас подыму людей…

– Тсс! – Можаев судорожно схватил его за руку. – Бога ради, без огласки! Чтобы никто не знал. Слышишь, никто. Даже Вера. Ты да я…

Весенин кивнул головою.

– Только ляг! Дай мне слово лечь, а я не вернусь без нее.

– Милый, спасибо! – Можаев обнял его, и в горле его заклокотали рыдания. – Иди, иди! – толкнул он его к двери…

– Я пришлю тебе человека! – крикнул, выходя, Весенин.

– Иди к барину и уложи его в кабинете, – сказал он испуганному человеку, встретив его в прихожей, – барину худо. Смотри только, шуму не делай и не беспокой барынь.

– Слушаюсь! – оторопело ответил лакей.

Весенин выбежал на двор.

– Степан! – звонко закричал он. – Тройку лошадей и коляску. Скорее!

План быстро созрел в его голове. Все равно метаться по дорогам нет смысла. Она уйти или уехать далеко не может, если не по железной дороге; по железной он нагонит ее в городе, куда поедет сейчас, и там посоветуется с Яковом Петровичем. Возьмет его…

– Не жалей, Степан, гони! – крикнул, впрыгивая в коляску, Весенин. – В город! В два часа!

– Го – го – го! Милые! – загоготал Степан.

Лошади рванулись. Коляска металась по колеям, комья грязи летели под навес коляски, конские копыта звонко шлепали по лужам и грязи.

Весенин сидел нагнувшись и только кричал» гони»! Быстрая езда среди непроглядной тьмы при блеске молнии и грохоте грома возбудила его, и мысли его быстро проносились в голове. В то же время он зорко смотрел по сторонам дороги при мерцающем свете экипажных фонарей. Дорога была пустынна. Будь она на ней, тройка бешено скачущих лошадей давно бы нагнала ее, но на дороге не было даже пня, похожего на человека.

– Стой! – крикнул Весенин подле дома Долинина. – Проводи лошадей, пусть передохнут. Нет! – поправился он. – Иди на почту, возьми тройку свежих и сюда назад! Тех пригонишь завтра в усадьбу. Если из ямщиков свободен Николай, пусть едет он.

Яков вскочил с постели, услышав оглушительный звонок. Что это? Кто это может быть?

Торопливые шаги раздались внизу, потом по лестнице. Яков поспешил зажечь свечку. Сердце его упало. Не случилось ли чего с Николаем?

– Простите! – раздался голос.

На пороге комнаты, весь забрызганный грязью, стоял Весенин.

– Я к вам как к другу!

– Что такое? Несчастье? – Долинин откинул одеяло и сел, забыв даже, что он в одном белье.

– Да! Помогите, что делать?

Весенин опустился в кресло и быстро рассказал суть дела. Яков внимательно слушал.

– Ну? Что делать? Где искать?

– Прежде всего бегите на вокзал. Ее все там знают. Справьтесь. Хотя бы вы должны были ее догнать… Сколько прошло времени?

– Пять, шесть, семь часов!

– Двадцать пять верст! Нет, ее не может быть в городе, даже если поехала, – уверенно сказал Яков. – Погодите! – он вдруг ударил рукой о колено. – Лапа!

Весенин не понял.

– Что Лапа?

– Если он согласится, он поможет. Никто, кроме него. Постойте, я оденусь и приведу его. Мигом!

– Но… Ловко ли?

– Такое дело! – воскликнул Яков и стал одеваться.

– А с этой канальей церемониться нечего, его бы под суд надо, да неловко. Вы просто разрешите мне еще как нотариусу, и я сделаю судебному приставу заявление о существовании векселей Можаева и Дерунова.

– Отлично! – согласился Весенин.

– Далее, – говорил Яков, уже одетый, – Лапа, наверное, уедет с вами. Надо его познакомить с Можаевым; я же вплоть до известия от вас буду сторожить все отходящие поезда. Ну, до свидания! Я прикажу подать вам чаю!

Он кивнул Весенину и сбежал вниз.

Гроза утихла, но дождь все еще лил как из ведра и напоминал Весенину громкий плач. Смутно было на душе. Он жалел и его, и ее и мгновениями вдруг пугался при мысли, что, может быть, в поисках своих они найдут только труп.

Как поступил бы он на месте Можаева? Конечно, так же. Даже без любви – так же; может ли тут быть два решения?.. Однако он и устал!.. Он вздрогнул и открыл глаза. Заспанная прислуга внесла стакан чая и ром.

Он с жадностью стал пить горячий чай.

Внизу хлопнули двери, послышались шаги.

Вошел Долинин с незнакомым человеком.

Так вот он, Лапа! Этот полусонный апатичный господин с полуприкрытыми глазами. Весенин подал ему руку и с недоумением взглянул на Якова, но тот твердо сказал:

– Алексей Дмитриевич согласился помочь вам. Он знает в лицо Елизавету Борисовну, и это облегчит дело. Он готов хоть сейчас, и потому…

– Едем! – делая последний глоток, окончил за него Весенин и встал. – За все вам спасибо, – благодарил он Долинина, крепко встряхнув ему руку.

– Глупости! – ответил тот. – А я сделаю заявление и буду следить! Ну, помоги вам Бог.

Лапа молча следовал за Весениным и молча уселся с ним в коляску.

– Гони вовсю! В Можаевку! – приказал Весенин, и коляска снова заметалась из стороны в сторону. Весенин первый прервал молчание.

– Как вы думаете ее искать? – спросил он.

– А? Что? – переспросил Лапа, словно очнувшись. Весенин нетерпеливо повторил вопрос.

– Я еще ничего не думаю, – ответил он, – Яков Петрович попросил меня. Я для него согласился. Мне нужно прочесть письмо, видеть дом, комнату, тогда…

Он замолчал и, казалось, погрузился в дремоту, потом вдруг спросил:

– Как вы спохватились ее? Когда? Кто?

– Я не знаю!

– Надо все знать, – ответил он и опять замолк.

Восток уже алел; дождь слабо сеял с хмурого неба, дул свежий ветер. Коляска сделала два бешеных скачка, завернула и въехала во двор.

– Ее бегство тайна для всех, – торопливо предупредил Весенин Лапу, выходя из коляски. – Я привез доктора!

Лапа молча кивнул головою и поплелся следом за Весениным.

Можаев вскочил при его входе. Он лежал на диване, прикрывшись пледом, одетый, и теперь, при борющемся свете лампы с дневным светом, показался Весенину еще страшнее.

– Ну, что? Нашли? Кто это? – вскрикнул он, отступая при виде Лапы. Тот скромно поклонился. Весенин поспешил объяснить.

– Разве нельзя было без этого? – с упреком прошептал Можаев. Весенин покраснел.

– Нет, – ответил он твердо, – надо быть в доме, надо следить на вокзале, надо везде искать! Долинин и Алексей Дмитриевич по службе умеют хранить тайны.

Можаев опустил голову.

– Что же, пусть ищет! – сказал он упавшим голосом.

Лапа выступил вперед и твердо изложил свои желания видеть письмо, видеть ее комнату, дом.

– Проводи его, покажи! Письмо вот! – покорно ответил Можаев.

Лапа сел к столу и внимательно прочел письмо, потом, нагнувшись, он поднял с полу конверт, разгладил его рукою и внимательно осмотрел его.

Можаев оживился. Следя за Лапою, он становился все внимательнее. Наконец, Лапа обернулся к нему.

– А как вы получили это письмо? – спросил он.

– Я не получил, а сам взял у нее со стола, – ответил Можаев.

Он замолчал. Молчал и Лапа. Можаев провел рукою по лицу и продолжал:

– Было часов одиннадцать. Я пошел проститься с нею, комната растворена… беспорядок. Я увидел письмо и взял…

– Одиннадцать? – Лапа вынул часы и взглянул на них, потом встал.

– Покажите ее комнату! – сказал он.

– Скажите, она жива? – дрогнувшим голосом спросил Можаев.

Лапа пожал плечами.