Страница 2 из 11
ДИЭГО. А я, должен заметить, сеньор, не одобряю. Там, говорят, еретиков, что орехов в Барселоне. А у неверных, конечно, и наука неверная. Вот уж у нас в Испании, если дважды два, так спокойно можешь сказать, что это – с благословения святой церкви – четыре. Взять, например, вашего старшего, дон-Балтасара…
РЮИ (медленно спускается по лестнице справа, в руках у него книга, читает на ходу. Спохватился, закрыл книгу, входит). Как хорошо! Вино, а не воздух: пьешь, и хочется все больше… А где Инеса?
КРИСТОБАЛ. А-а, мальчик, вот чем ты пьян? Инеса? Рыцарь Санта-Крус, и сдался в плен… Кому же? Девочке! И не стыдно?
РЮИ. Сеньор отец…
КРИСТОБАЛ. Ну-ну, Рюи, я шучу. Когда-то – так давно и так недавно – я ведь и сам был такой, как ты, и я помню… Что это у тебя за книжка?
РЮИ (смущенно). Это… это так. (Прячет книгу за спину.) Это…
Громкий, отчетливый стук в дверь. РЮИ поспешно засовывает книгу под плющ, в оконной нише. ДИЭГО открывает дверь. Входит БАЛТАСАР.
БАЛТАСАР. Не запирай, Диэго: там Инеса и гости. (Идет к Рюи.) Ну, Рюи, дай обнять тебя еще раз. Я так торопился в собор – не успел даже разглядеть тебя. Да, теперь у тебя в глазах как будто… Нет, не знаю… А это… Погоди-ка, ведь это на щеке у тебя тот самый шрам! Помнишь тот наш детский турнир из-за Инесы? И еще ты боялся, что след у тебя останется на всю жизнь? Неужели…
РЮИ. Да, Балтасар, это на мне твоя печать. Так и умру с ней.
КРИСТОБАЛ (смотрит на сыновей, мигает). Ну вот – оба теперь… Ну, давайте же… (Наливает бокалы – вытирает глаза.) Пыль – с улицы: дверь открыта…
Входит ИНЕСА. РЮИ к ней навстречу с бокалом. Становится на одно колено, целует у нее руку и подает ей бокал.
РЮИ. Инеса, вам бокал – и… я просто боюсь – я расплескаюсь, перельюсь через край, так полно!
КРИСТОБАЛ. Инеса… Рюи… Пошли вам счастья святая дева. И ты будь счастлив, Балтасар!
БАЛТАСАР берет свой бокал, смотрит на ИНЕСУ, на РЮИ – ставит свой бокал обратно на стол. Входят ГОСТИ. Впереди ФРА-СЕБАСТЬЯНО говорит кому-то, оборачиваясь назад.
ФРА-СЕБАСТЬЯНО. Нет, ведь это просто ужас! Говорят, все монахи из Сан-Изодоро – тоже… И вот, по ночам все эти отступники от веры…
ГОСТЬ. Ну, фра-Себастьяно, вы поэт, а поэты склонны… как бы это сказать…
ФРА-СЕБАСТЬЯНО. Нет, нет, уверяю вас, мне говорил сам инквизитор де-Мунебрага…
КРИСТОБАЛ и БАЛТАСАР идут навстречу Гостям. ИНЕСА и РЮИ – в стороне, меняются незаметно бокалами и пьют, не отрывая глаз друг от друга. Слышны смешанные восклицания Гостей.
ГОСТИ. Позвольте и мне, дон-Кристобал… – Нет, нет, фра-Себастьяно, тут какая-то ошибка… – Теперь, дон-Кристобал, вы можете спокойно…
ПЕРВЫЙ ГРАНД (второму – глядя на Инесу и Рюи). Смотрите: сейчас во всем мире их только двое. Никого нет: только их двое.
ВТОРОЙ ГРАНД. Никого нет? Сеньор, вы, по обыкновению, говорите так, что я… (Проходят.)
РЮИ (Инесе). А наше Эльдорадо: вы помните, Инеса? В башне, когда смеркалось, камни начинали шевелиться – и я спасал вас от великанов. И вот теперь бы мне каких-нибудь эльдорадских великанов, что-нибудь самое трудное для вас…
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР (подходит). Чтоб не забыть: не скажете ли вы мне, дон-Родриго, чем они там откармливают свиней? У них ведь – свиньи лучшие в мире.
ГОСТИ (подходят). Да, да – расскажите, расскажите нам что-нибудь!
РЮИ. Свиньи? Сеньор, я крайне сожалею, но я был занят более… более необходимым: я изучал метафизику.
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР. Более необходимым? Что значит молодость!
КРИСТОБАЛ (подходит). А где же дон-Фернандо? Странно: он так хотел видеть Рюи – и он всегда точен, как часы. Не заболел ли? Ну что ж, я думаю, мы не будем его ждать? Прошу, сеньоры. Инеса, ты мне поможешь?
Вместе с ИНЕСОЙ и частью Гостей идет к столу.
РЮИ (взял со стола какую-то книгу, раскрыл). Нет, вы только посмотрите! (Смеется. Идет к большому столу, где гости, и читает.) «О том, что есть торговля, и об искусстве тончайшем очарования покупателя. Посвящается императрице неба матери вечного слова, чистейшей деве Марии». Нет, это великолепно! (Смеется.)
БАЛТАСАР (сурово). Перестань, Рюи. Что тут смешного?
РЮИ. Нет, Балтасар, ты только… О торговле – деве Марии… Нет, не могу!
КРИСТОБАЛ (с добродушной усмешкой). Ты, Рюи, не шути с ним: ведь он у нас – ревнитель веры. Три месяца уже, как он стал el santo.
РЮИ. El santo?
КРИСТОБАЛ. Ну да. Бедный мальчик! Чему же там вас учили в Нидерландах? Ты не понимаешь?
РЮИ. Нет, сеньор отец, прошу вас извинить меня, но право же…
КРИСТОБАЛ. Я помню – это было очень торжественно, после мессы, собор полон рыцарей и дам. Вас было десять: не так ли, Балтасар? И каждому из десяти сеньор де-Мунебрага, инквизитор севильский, вручил вот этот белый знак. (Показывает на грудь Балтасара.) Тишина в соборе такая, что слышно было, как шуршали шелковые складки фиолетовой одежды де-Мунебраги. И в тишине каждый из десяти поклялся перед алтарем – бороться с еретиками, поклялся забыть, согласно заветам Христа, об отце, о матери, о братьях, и кто бы ни были еретики – всех предавать в распоряжение Святейшей Инквизиции. Обет тяжелый, но Санта-Крусы всегда в первых рядах сражались против врагов церкви – против турок, мавров и против…
РЮИ. Прошу прощения, сеньор отец. Но с маврами – Санта-Крусы, насколько знаю, сражались мечом, а не доносами. Я ушам не верю: испанский рыцарь – пойдет с доносом в инквизицию! И об этом так, вслух…
БАЛТАСАР (с шумом отодвигает кресло, берется за шпагу). Рюи, у тебя на щеке еще цел след от моей рапиры, и если ты…
КРИСТОБАЛ (хватает его за руку). Тише, тише. Вспомни, Балтасар, что Рюи уже три года не был в Испании и потому…
БАЛТАСАР. Там три года или не три года… Но должен же он понять, что служба инквизиции – это служба церкви, и потому это честь для каждого из нас! (Кулаком по столу.) Неужели же не ясно, что убийство, ложь – все, что угодно, ради церкви – благородней, чем благороднейший из подвигов ради сатаны и его слуг – еретиков?
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР (сидел рядом с Рюи – теперь предусмотрительно отошел в сторону вместе с женой). Браво, браво, дон-Балтасар! (Жене тихо.) Как он неосторожен – этот Рюи. Что значит молодость!
БАЛТАСАР (садится. Спокойнее). Неужели же тебе не ясно, Рюи, что было бы жестокостью предоставить еретикам идти их пагубным путем? Разве не милосерднее спасти их?
РЮИ. Насильно? Тюрьмой? Костром?
БАЛТАСАР (опять вскакивает. Вызывающе). Да! Да! А разве Бог не посылал казни на избранный народ? Разве не Бог приказал Моисею истребить смертью четыреста поклонников Ваала? Разве не ясно, что генеральный инквизитор – вовсе не Мунебрага, а сам Господь? И мы, воины инквизиции, в руках его – как благородный, беспощадный меч Тисон в руках Сида Кампеадора…
ГОСТИ. Браво! Браво!
ФРА-СЕБАСТЬЯНО (встает). Сеньоры, кстати о Сиде: если разрешите, я прочту свою новую поэму, посвященную его преподобию, сеньору Мунебраге. Там как раз…
ГОСТИ. Просим! Просим!
БАЛТАСАР. Нет, позвольте. Я хочу, чтобы Рюи ответил мне прямо на вопрос: считает ли он, что католическая церковь…
За стеной на улице слышен топот бегущих и неясные крики погони. БАЛТАСАР сбивается.
…Что церковь…
ФРА-СЕБАСТЬЯНО (стоит с листком в руках). Сеньоры…
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР (возле него теперь еще несколько Гостей). Ого! Этот турнир между братьями становится серьезным!