Медноголовый

Северяне тем временем изгалялись над залёгшим противником:

— Что, струхнули? А что же вы больше не верещите, а? Без своих негров ни на что не способны, ребы?

Рты насмешникам заткнула южная артиллерия, которая, пристрелявшись к дальнему склону, принялась осыпать врага шрапнелью и картечью. Труслоу рискнул выглянуть осмотреться.

— Глубоко закопались. — вынес он вердикт.

Слишком глубоко, чтобы легко сдать позиции, мысленно дополнил его Старбак. Было душно, и капитан стянул мундир, положив его на более-менее сухой участок земли у бревна, затем огляделся, выискивая взглядом своих бойцов. Живых разглядеть не удалось, в поле зрения находились только убитые.

— Это кто? — спросил Натаниэль, указывая на мертвеца, лежащего лицом в окошке воды метров за тридцать от ручья. В спине убитого зияла кровавая дыра с торчащими обломками рёбер.

— Феликс Вагонер. — определил Труслоу, мельком взглянув на покой ника.

— А, может, Питер? — усомнился Старбак.

Близнецов Питера и Феликса Вагонеров даже родная мать путала.

— Сегодня очередь Феликса надевать хорошие ботинки. — сказал сержант.

Где-то выл раненый, но на помощь ему никто не спешил. Пусть орудия северян и не были в состоянии прочесать каждый уголок долины, но зато стрелки-янки внимательно следили, не высунется ли кто.

— Эй, Старбак! — донёсся сверху, с края склона, голос подполковника Бёрда, — Вы можете продвинуться?

— Давай, Старбак, продвигайся! — заорали со стороны вражеских окопов, и северяне загомонили, склоняя фамилию Старбака на разные лады и издевательски приглашая его испытать под дулами их ружей свою удачу.

— Мы не можем, Бёрд! — громко ответил Натаниэль командиру.

Янки постепенно умолкли, и в долине установилась тишина. Относительная, конечно. Перестреливались артиллеристы, и каждые полчаса то в том, то в другом месте долины звучал боевой клич южан, заглушаемый вспыхнувшей пальбой, знаменуя появление на поле боя свежей конфедератской бригады или батальона. Янки засели крепко. Они представляли собой арьергард, оставленный севернее Чикахомини прикрывать отход всей армии в южную часть полуострова. До недавнего времени пароходы доставляли припасы в Вест-Пойнт на реке Йорк или в форт Монро, но теперь все грузы было приказано везти на причалы Гаррисон-лэндинг, что на Джеймс-ривер. Отход МакКлеллан пышно именовал «сменой оперативной базы» и преподносил, как манёвр, не имеющий аналогов в военной истории, но солдаты Потомакской армии по простоте не улавливали тонкой разницы между «сменой оперативной базы» и трусливым отступлением. Этим и объяснялось то мстительное удовлетворение, с каким они громили дерзнувшего наступать врага здесь, в гнилой болотистой долине полутора километрами севернее Чикахомини. Арьергард сдерживал противника, а основные силы перенаправлялись по шатким мостам на южный берег.

Старбак достал из кармана брошенного на землю мундира Библию брата с огрызком карандаша. Открыв чистые странички для заметок в конце, начал записывать фамилии погибших в этой атаке: сержант Картер Хаттон, Феликс Вагонер, Амос Паркс. Имена ещё шестерых ему подсказали прячущиеся поблизости подчинённые после того, как он озвучил вопрос, громко и в никуда.

— Досталось нам. — пасмурно заключил Старбак, кладя Библию на мундир.

— Ага. — буркнул Труслоу и выстрелил через импровизированную бойницу в бревне.

Дымка было достаточно для того, чтобы по коряге вновь защёлкали пули северян.

Следом за Труслоу пальнули арканзасцы, затем отметился кто-то ещё из подчинённых Старбака, но стрельба ничего не решала. Для сминающего вражескую оборону натиска бригаде не хватало резервов, а её командиру Вашингтону Фальконеру — авторитета и силы духа.

Чёрная змея со светлыми полосами на нижней челюсти проползла по траве в нескольких шагах от Старбака с сержантом.

— Водяная гадюка. — угадал Старбак.

— Она самая. — одобрительно подтвердил Труслоу.

Гадюка замерла на миг у кромки воды, высунула раздвоенное жало и скользнула в воду. На дальнем конце долины занялся пожар. Старбак поскрёб брюхо и нашёл на коже с дюжину присосавшихся клещей. Впились паразиты на совесть, попытки отцепить привели только к тому, что капитан поотрывал им туловища, оставив головы на теле. От зноя и влаги было трудно дышать. Вода во фляге оказалась тёплой и противно солоноватой. Убив на шее комара, Старбак прислушался. Вдалеке, за поворотом долины взревели сотнями глоток южане, миг спустя клич сменился хором ружей с пушками и воплями боли. От начала атаки и до её неутешительного финала прошло не более двух минут.

— Несчастные дуралеи. — покачал головой Труслоу.

— Ну же, мятежники! Вы не заснули там? У нас для вас тоже пули найдутся! — дразнили янки затихшего противника.

Часов Старбак не имел, а по движению теней время определить не вышло.

— Наверно, ужинать пайками янки сегодня нам не судьба. — вздохнул капитан.

— Да я не столько на жратву зубы точил, сколько на хороший кофеёк. — невесело отозвался Труслоу.

— Хороший кофеёк сейчас в Ричмонде шестьдесят долларов килограмм.

Труслоу поражённо присвистнул:

— Ого!

— Шестьдесят долларов. — повторил Старбак.

Приподнявшись, он поймал на мушку первую попавшуюся стрелковую ячейку, послал туда пулю и спрятался, ожидая привычного уже града свинца, терзающего многострадальную деревяшку. Но вместо выстрелов с позиций янки донеслась команда прекратить огонь, многоголосо передаваемая от ячейки к ячейке. В бревно ударила одинокая пуля, и кто-то гневно прикрикнул, что был приказ не стрелять. Брови Труслоу, лежавшего лицом к занятому южанами склону, поползли вверх:

— Сук-кин с-сын…

Старбак повернулся и обомлел:

— Господь Всеблагий…

Северяне прекратили стрельбу, и Старбак отчаянно заорал своим тоже не стрелять. Выше по склону капитану вторил подполковник Бёрд.

Потому что на поле брани объявился Адам.

Он шёл, не скрываясь, будто на вечерней прогулке. Одет Фальконер-младший был в штатское платье и оружия при себе не имел. Но янки прекратили огонь не поэтому, а потому что Адам размахивал «Звёздами и полосами», бело-сине-красным стягом США. Едва пальба стихла, он опустил знамя и набросил на плечи на манер плаща.

— Он, что, рехнулся? — спросил Труслоу, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Не думаю. — сказал Старбак и крикнул, приложив ко рту сложенные лодочкой ладони, — Адам!

Фальконер-младший огляделся и направился к Старбаку, приветливо улыбаясь:

— А я тебя искал, Нат!

— Пригнись, Адам!

— Зачем? Никто ведь не стреляет?

Адам поднял голову, и северяне засвистели, заулюлюкали. Кто-то зычно осведомился, чего Адаму надо. Вместо ответа Фальконер-младший помахал рукой.

— Что ты, во имя всего святого, здесь делаешь? — спросил Старбак, не покидая укрытия за избитой корягой.

— То, что ты мне и советовал. — Адам, надевший свои лучшие туфли, поколебался миг, но потом, болезненно сморщившись, шагнул в лужицу грязи, обойти которую не представлялось возможным, — Добрый день, Труслоу. Как поживаете?

— Бывало и лучше.

— Я встречался с вашей дочерью в Ричмонде и, боюсь, был с ней нелюбезен. Будьте так добры, извинитесь перед ней от меня.

Добравшись до полоски сухого грунта, где прятались Натаниэль с сержантом, он встал у бревна, ничуть не таясь, словно никакой битвы здесь и в помине не было. Впрочем, да, в этой части долины не было. Солдаты обоих армий выглянули из укрытий поглядеть на чудака, без малейшей опаски разгуливающего в самой гуще сражения. Офицер-янки вновь окликнул Адама, спрашивая, что ему нужно? Адам жестами показал, что через мгновение всё станет ясно, Старбаку же он сказал:

— Ты был прав, Нат.

— Адам, ради Бога, пригнись!

— Мне ничего не угрожает, Нат. А что я делаю… Я меняю стороны. Делаю то же, что несколько ранее сделал ты сам. Я иду сражаться за Север. «Дезертирую», если так тебе понятнее. Не хочешь пойти со мной?

— Адам, пригнись, прошу.