Страница 3 из 4
Он с гордостью оглядел соплеменников, потом снова повернулся к землянам.
— Я сам поведу свой народ, и ничто нас не остановит. Мы будем сражаться, пока вы не капитулируете и не снимете ваши доспехи.
— Подожди, вождь. — У Фани перехватило дыхание: сколько же крови кругом! Окружающее напоминало сцену из ада. Сотни тел, разбросанных по земле, улицы, залитые кровью… — Дай мне время до конца ночи. Я посовещаюсь с партнером и приду к тебе утром.
— Нет, — сказал вождь. — Вы сами начали сражение. Оно должно завершиться. Храбрые мужчины мечтают умереть в бою. Это наше заветное желание. Вы — наш первый враг с тех пор, как мы покорили племена горцев.
— Кто же спорит, — сказал Фаня. — Но давайте поговорим…
— С тобой я буду сражаться лично. — объявил вождь и поднял кинжал. — Я умру за свой народ, как и подобает воину!
— Стойте! — крикнул Фаня. — Даруйте нам перемирие. По правилам моего племени мы можем сражаться только при свете солнца. Сражаться ночью-табу.
Вождь подумал секунду и сказал:
— Отлично. Тогда до завтра.
Побежденные земляне побрели назад к кораблю, сопровождаемые улюлюканьем туземцев-победителей.
Утром у Фани по-прежнему не было плана. Топливо надо заполучить в любом случае. Он не собирался провести остаток жизни на Касцелле, ожидая, пока служба изучения галактики пришлет следующий корабль — лет этак через пятьдесят. Но и перспектива нести ответственность за гибель трех миллиардов туземцев его тоже не радовала. Ни к чему тащить подобного рода информацию за собой на Тетис. Да и служба изучения галактики все равно докопается до истинной причины массовой гибели туземцев. Хотя дело даже не в этом. Он просто не может так поступить. Оба пути вели в тупик.
Земляне отправились на встречу с вождем. Медленно двигаясь навстречу барабанному бою, Фаня продолжал лихорадочно искать выход.
— Если бы только было с кем сражаться, — посетовал Донни, глядя на бесполезные бластеры.
— В том-то и дело. — сказал Фаня. — Мы заложники совести. Они рассчитывают, что мы уступим прежде, чем резня примет неконтролируемый характер. — Он задумался. — И это вовсе не безумие. Армии на Земле не сражаются до последнего человека. Одна из сторон сдается, когда начинает нести значительные потери.
— Если б только они сражались!
— Да уж, если б только… — Он умолк. Потом сказал: — Мы будем сражаться друг с другом! Туземцы считают самоубийства войной. А что если на войну — то есть, настоящий бой — они будут смотреть, как на самоубийство?
— И что это нам даст? — спросил Донни.
Они вошли в город. Улицы были забиты вооруженными туземцами. Еще больше их было вокруг города. Туземцы запрудили рванину, насколько хватало глаз. По всей видимости, они откликнулись на призыв барабанов и явились сражаться с чужаками.
Что означало, конечно, массовое самоубийство.
— Подумай сам, — сказал Фаня. — Если кто-то на Земле собирается покончить жизнь самоубийством, что мы делаем?
— Берем его под арест? — предположил Донни.
— Не сразу. Сначала мы предлагаем ему все, чего бы он ни пожелал, только бы он не исполнил задуманное. Предлагаем деньги, работу, своих дочерей, все что угодно, лишь бы только он отказался от своей затеи. Самоубийство — табу на Земле.
— И что?
— А то, что сражение может быть табу здесь. А вдруг они предложат нам топливо в обмен на то, чтобы мы прекратили драться?
Лицо Донни выразило сомнение, но Фаня считал, что попробовать стоит.
Они протолкались к хранилищу через запруженный город. Вождь поджидал их, лучезарно улыбаясь своему народу, словно жизнерадостный бог войны.
— Вы готовы сражаться? — спросил он. — Или сдаетесь?
— Конечно, готовы, — сказал Фаня. — Давай. Донни!
Он размахнулся, и его бронированный кулак врезался напарнику в грудь. Донни удивленно наморщил лоб.
— Давай, идиот, ударь меня тоже!
Донни ударил, и Фаня пошатнулся. Через секунду они уже молотили друг друга, как пара кузнецов. Бронированные кулаки со звоном отскакивали от бронированных доспехов.
— Эй, полегче, — выдохнул Фаня, поднимаясь с земли. — Ты помял мне ребра. — Он ожесточенно хлестнул Донни по шлему.
— Прекратите! — крикнул вождь. — Эго отвратительно!
— Сработало, — проговорил Фаня. — А теперь давай я тебя задушу. Думаю, это поможет.
Донни послушно грохнулся на землю. Фаня сомкнул руки вокруг его бронированной шеи.
— Притворись, что у тебя агония, дубина!
Донни стонал и кряхтел, насколько мог убедительно.
— Сейчас же остановитесь! — проревел вождь. — Это же ужасно — убивать друг друга!
— Тогда позволь мне взять немного топлива, — сказал Фаня и сильнее сжал руки на горле Донни.
Некоторое время вождь обдумывал предложение. Потом покачал головой.
— Нет.
— Что?
— Вы чужаки. Можете продолжать свое постыдное занятие. Но наши святыни вы не оскверните.
Донни и Фаня с трудом поднялись на ноги. Фаня едва двигался: борьба в тяжелом космическом скафандре лишила его сил.
— А теперь сдавайтесь и снимайте доспехи, — сказал вождь, — или сражайтесь.
Тысячи воинов — а может, и миллионы, потому что каждую секунду прибывали все новые группы — начали скандировать боевой клич. Набирая силу, крик разлетелся по окрестностям и отразился от холмов, откуда на равнину стекали новые потоки туземцев.
Фаня нахмурился. Он не может отдать себя и Донни на милость касцеллианцев. А вдруг они зажарят землян на ближайший священный ужин? Через секунду он принял решение: идти за топливом напролом, и пусть чертовы болваны кончают с собой, сколько им вздумается.
Не чувствуя ничего, кроме злости. Фаня шагнул вперед и нанес удар бронированной перчаткой вождю в лицо.
Вождь упал, как подкошенный. Туземцы в ужасе попятились. Вождь проворно выхватил нож и поднес к горлу. И тогда рука Фани сомкнулась на его запястье.
— Слушайте меня, — хрипло выкрикнул Фаня. — Сейчас мы заберем топливо. Если хоть кто-то покончит с собой, или даже просто пошевелится, я убью вашего вождя.
Туземцы неуверенно переминались с ноги на ногу. Вождь яростно извивался в руках Фани, пытаясь достать ножом до своего горла и умереть благородно.
— Донни, забирай топливо. — велел Фаня, — да поторапливайся.
Туземцы не знали, что делать. Они держали ножи поднятыми к шее, готовые в любую секунду пустить их в ход.
— Даже и не думайте, — предупредил Фаня. — Я убью вождя, и он умрет не так, как подобает воину.
Вождь по-прежнему пытался перерезать себе горло. Фаня отчаянно старался его удержать. Он понимал: покончит с собой вождь — и угроза смерти нависнет над остальными.
— Послушай, вождь, — сказал Фаня. озираясь на растерянную толпу. — Пообещай, что война между нами закончена. Или я получаю обещание, или убиваю тебя.
— Воины! — проревел вождь. — Выбирайте нового правителя! Забудьте обо мне и сражайтесь!
Касцеллианцы все еще мучились сомнениями, но руки с ножами поднялись чуть выше.
— Если вы это сделаете, — крикнул Фаня, — я убью вашего вождя! И убью вас всех!
Это остановило туземцев.
— На моем корабле есть мощная магия. Я могу убить вас до последнего воина, и тогда вы потеряете свой шанс умереть достойно. Или попасть на небеса!
Вождь предпринял отчаянную попытку вырваться и почти высвободил одну руку. Фане удалось удержать его, заломив руки за спину.
— Ладно, — сказал вождь, и слезы навернулись ему на глаза. — Воин должен погибать от своей руки. Ты победил, чужеземец.
Толпа сыпала проклятиями, когда земляне тащили вождя и канистры с топливом на корабль. Обезумев от ненависти, туземцы размахивали ножами и подпрыгивали на месте.
— А теперь — быстро, — сказал Фаня, когда Донни заправил корабль.
Оттолкнув вождя, он запрыгнул в люк, и уже через секунду они были в воздухе, взяв курс на Тетис и ближайший от космопорта бар.
Туземцы жаждали крови — своей собственной. Каждый готов был отдать жизнь, чтобы смыть оскорбление, нанесенное их вождю и святыне.