Гамак из паутины

Александр Ярушкин, Леонид Шувалов

Гамак из паутины

Детективная хроника

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дежурные сутки

Ночь была темная, скорее южная, чем сибирская. Уличное освещение уже отключили. Казалось, во всем большом городе светится только одно окно. Но вот и это желтое пятно исчезло. Серой тенью на шоссе метнулась машина. Габаритные огни, словно трассирующие пули, прочертили ее след в черноте сентябрьской ночи.

10 сентября, воскресенье

02 часа 45 минут

Я зашел в дежурную часть сдать пистолет. Здесь было тихо, пусто, и от стен, обитых бежевым кожзаменителем, слегка пахло химией. Капитан Борисов, почти лежа на широченном столе, что-то записывал в журнал. Заметив меня, он на мгновение оторвался от своего занятия и бросил:

— Подожди, Ильин.

По его изрезанному морщинами усталому лицу я понял, что вздремнуть не удастся, тяжело вздохнул и, усевшись на стул, стал терпеливо дожидаться, когда он освободится. Наконец, дежурный положил трубку, щелкнул рычажком на пульте и, пригладив зачесанные назад седые волосы, повернулся ко мне:

— Пистолет пришел сдавать? — и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, сообщил: — Рядом с райотделом, у здания «Метростроя», ребята из медвытрезвителя обнаружили раненого в тяжелом состоянии. Его доставили в Дорожную больницу. Поезжай-ка туда, допроси, а я уголовный розыск организую, пусть покрутятся, место людное, должны быть очевидцы.

— А осмотр? Ведь затопчут все.

— Не беспокойся, на месте происшествия остался сержант, будет тебя дожидаться. За экспертом я сейчас пошлю, — сказал Борисов и, увидев вошедшего в дежурку милиционера, обратился к нему: — Грищенко, твоя машина на ходу?

— Колесо полетело, — огорченно буркнул тот, — минут через тридцать сделаю.

Тридцать минут меня совсем не устраивали, и я, вспомнив, что сегодня дежурит оперуполномоченный ОБХСС, мой друг Семен Снегирев, с надеждой выглянул в окно. На площадке перед райотделом сиротливо стоял горбатенький «Запорожец».

Тишину коридора разрезал искаженный устройством громкой связи голос Борисова: «Оперуполномоченные уголовного розыска, срочно в дежурную часть!». Широко распахнулась одна из многочисленных дверей, и навстречу выскочили Петр Свиркин и Роман Вязьмикин.

Худой, внешне нескладный, но очень подвижный Свиркин пришел в наш райотдел сразу после окончания школы милиции. В наставники ему определили уже опытного опера, каким не без основания считался старший лейтенант Вязьмикин, и тот, со свойственной его характеру методичностью, принялся делать из Петра классного оперативника. Свои поручения Роман преподносил в несколько иронической форме, но Свиркин не обращал на это внимания, понимая, что за каждым советом кроется доскональное знание розыскной работы.

Увидев меня, Петр бросил на бегу:

— Здрасьте, Николай Григорьевич.

— Что стряслось, Николай? — чуточку флегматично пробасил Роман, останавливаясь и поглаживая большие казацкие усы.

Я в двух словах объяснил ситуацию, и он с легкостью, не очень вяжущейся с его громоздкой фигурой, бросился догонять своего подопечного.

Снегирев мирно спал за столом, опустив голову на папку с бумагами. Во сне он причмокивал губами и походил на розового хирувимчика. Когда так спят, будить всегда жалко, я постоял пару секунд и слегка притронулся к его плечу:

— Семен, выручай, надо срочно допросить потерпевшего, а наша машина сломалась, подбрось до больницы…

С трудом оторвав помятую щеку от импровизированной подушки, он укоризненно посмотрел на меня, послушно поднялся и поплелся к выходу.

03 часа 02 минуты

Кряхтя, охая и поскрипывая, снегиревский «Запорожец», выписав несколько опасных для своего существования поворотов, промчался мимо вокзала, проскочил тоннель, пробежал по Владимирской, влетел на пандус к приемному покою и, ахнув, впился кривыми ногами-колесами в асфальт.

Идти со мной Семен отказался:

— Вот от этого, Коля, ты меня уволь. Я лучше вздремну, — он поудобнее развалился в машине. — Ты же знаешь, я слабонервный, а там врачи… кровь…

Подойдя к двери приемного покоя, я с силой вдавил кнопку звонка и держал ее до тех пор, пока не услышал быстрые шаги. Медицинская сестра строго окинула меня взглядом, скользнула глазами по погонам и спросила:

— Что вы хотели, товарищ старший лейтенант?

— Следователь Ильин, — представился я и поинтересовался: — К вам доставили раненого, могу я с ним побеседовать?

— Он умер, — тихо ответила сестра.

От досады я чуть не грохнул кулаком по двери. Нет смысла говорить о ценности человеческой жизни. Мы боремся за нее каждый день. Это наш долг. Но другая наша святая обязанность — найти преступника. Скажу честно, в тот момент я подумал только об одном: оборвалась очень важная нить.

— Пойдемте, я вас провожу, — вырвала меня из оцепенения медсестра.

Сашка Стеганое, с которым мы были знакомы еще со школы, протянул жесткую, сухую от постоянного мытья спиртом руку — настоящую руку хирурга:

— Врачевателю человеческих душ, привет!

Я хмуро проговорил:

— Он что-нибудь успел сказать?

Стеганое развел руками:

— Увы, друг мой, увы… Пациент скончался до моего прихода. Пойдем, посмотришь.

На каталке, под простыней с расплывчатым больничным штампом, угадывались очертания тела. Я достал из папки бланк протокола осмотра и попросил Сашку:

— Найди, пожалуйста, парочку понятых.

Стеганое кивнул и неторопливо прошествовал к двери. Вернулся он минут через пять с двумя девушками в ладно сидящих белых халатах и, положив им на плечи руки, по-отечески представил:

— Верочка и Анечка, наши практикантки.

Девушки смущенно улыбнулись.

Сняли простыню. Для меня это всегда один из самых неприятных моментов в работе. Не завидую следователям прокуратуры, они имеют дело с покойниками гораздо чаще. Лицо погибшего было залито кровью, одежда тоже. Я вздохнул и приступил к осмотру.

Стеганов склонился к ногам убитого и озадаченно проговорил:

— Что же это он, бедняга, в одних носках гулял?.. Нет, не похоже, носки чистые…

Признаться, отсутствие обуви меня тоже удивило, но анализировать это обстоятельство было еще рано и, сделав пометку в протоколе, я, не отвечая на вопрос хирурга, продолжил осмотр. Сантиметр за сантиметром обследовав голову и тело, я ничего не мог понять.

— Где же ранение? — вырвалось у меня.

— Сейчас посмотрим, — Стеганов отстранил меня, профессионально, быстро и ловко осмотрел голову неизвестного, расстегнул на нем рубашку, удивленно хмыкнул и забормотал что-то под нос. Практикантки сосредоточенно наблюдали. Тем временем Сашка принялся с еще большей тщательностью изучать голову. Убрав с виска погибшего слипшиеся от крови волосы, он показал маленькую, меньше сантиметра, волнообразную рану. — Удар пришелся в височную артерию и смерть наступила от обильной кровопотери.

— Чем же это его? — подумал я вслух.

Сашка сказал:

— Это тебе, великий детектив, и предстоит узнать, а я — пас. Как говорится, это выходит за рамки моих скромных познаний. Обратись к судебным медикам.

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и показалась круглая, с большими залысинами, голова Снегирева.

— Привет медицине! — Он перевел взгляд на меня. — Побеседовал?

— Опоздали мы…

Семен подошел к каталке и боязливо глянул на труп.

— Н-да, — невесело протянул он.

Когда мы с ним вышли из больницы, над Обью стелились белые языки тумана.

03 часа 15 минут. Свиркин

Петр, поеживаясь от ночного холодка, наклонился и постучал в окошко диспетчерской такси. Лысый, с одутловатым лицом, пожилой мужчина недовольно посмотрел на него сквозь толстое стекло:

— Что вы хотели, гражданин?

Петр приложил к стеклу удостоверение. Мужчина повернулся на стуле и открыл дверь диспетчерской. Когда Петр вошел в темное помещение, мужчина оценивающе оглядел его долговязую фигуру и не очень приветливо произнес: