Туманный Кот

— Тридцать миллионов? — обрадовался Нук.

— Нет, тридцать хутинок, — ответил Коль и снова забормотал себе под нос какую-то галиматью.

— Коль, что ты там шепчешь? — подозрительно спросио Нук.

— Язик изучаю, — ответил Коль,— гди-ти исть страна Астрия в киторых тиких кик я, без души, привечают, — закончил он на тарабарском.

— Да, Коль, бездомные мы суки, — философски заметил Нук, с удивлением замечая, что понимает иностранный язык, который изучает Коль. «Несомненно, я гений!» — подумал Нук, держась очень скромно, как и подобает титану мысли.

— В киким смысле суки? — возмутился Коль на иностранном.

— В бездомном, Коль, — печально ответил Нук, — мы с тобой, как собаки бездомные.

Они решили продать то, не знамо что, предварительно поручив ослов хозяину местного караван-сарая, а сумки с хутинками заперев в номере, навесив на него свой замок и закрыв внутри сына Нука, Вика. Надежды на него мало, но всё равно родная кровинка. Когда очередь оказалась внутри дома, то они поняли, что дело серьёзное, так как желающих продать «душу» ожидали три типа в мужском обличье и одна прелестная дама. Нук, сунувшийся в очередь к даме, получил в бок крепкий толчок, от того же вездесущего мерзкого типа.

— Куда прёшься со своим свиным рылом! — зашипел мерзкий распорядитель и толкнул его в очередь к представительному типу, вероятно, начальнику. «Возможно, он прав!» — надулся Нук, полагая, что начальник начальника поймёт. Когда подошла очередь, Самаэль брезгливо раздвинул пасть Нуку и вытянул душу, но данная операция прошла так незаметно, что Нук удивился. У Коля душу тянул уголовный тип по имени Веельзевул. Коль, открыв рот, хотел закричать, как при удалении коренного зуба, но уголовник шлёпнул его по морде, и, со словами: «Симулянт!» — вытащил то невидимое, что они называли «душой». Когда они вышли на улицу, Нук спросил:

— Коль, тебе было больно?

— Никик не бильно, тильки стришно,— ответил Коль совсем по-иностранному и Нук забеспокоился о том, не заразная ли эта мода, учить иностранный язик. На всякий случай отодвинулся подальше от своего распорядителя и направил свои стопы к замку властелина. В замке их, конечно, никто не ждал, а новый властелин по имени Слепой, никакого интереса к ним не проявил, только безразлично спросил: — В карты играете?

— Играем, — для приличия сказал Нук и сразу пожалел о сказанном, так как Слепой предложил:

— Сыграем по маленькой?

Пришлось сыграть и к тридцати хутинкам прибавились ещё десять, от чего Нук посчитал себя картёжным гуру и стал играть на большие ставки. Правда, как то так незаметно, Нук доигрался до того, что проиграл тридцать миллионов хутинок. Сколько проиграл Коль, его не интересовало, но судя по вытянутому лицу и вопросу на иностранном: «Скильки, скильки?» — продулся по полной.

— Вечером приходите ещё, — с улыбкой предложил Слепой, а когда они оказались у порога, он кивнул своим корсатам и с той же улыбкой добавил: — Они помогут принести ваш долг.

В сопровождении странных корсатов Нук вернулся в караван-сарай и долго мусолил замок, пока корсат Канцелярии по имени Амброзио, бесцеремонно отодвинув Нука, не сбил его ударом каблука. Перепуганный Вик стал в стойку, собираясь драться, но его одним ударом свалили в угол. Пересчёт карточного долга затянулось до вечера, а когда Нук расстался с последней хутинкой, то корсаты закинули мешки за плечи и смылись. Во дворец Слепого они не вернулись и покинули Мокаши без зазрения совести. Стоит сказать, что первая прибыль в тот день у них исчислялась тридцатью хутинками. Остальных корсатов Канцелярии, производящих выемку карточного долга, кроме Амброзио, звали Лапа, Телеграф и красавец Хосе.

— Тебе удобно? — спросил Тёмный, подкладывая под голову Тим охапку сухой травы. Накрытые дименсиальной сеткой, они могли спокойно зализать раны Тим, а потом отправиться на поиски своего сына. Густой лес вокруг тянулся до самого горизонта, не подверженный разрушениям, так как находился далеко на периферии Тартии.

— Да. Очень хорошо! — улыбнувшись, соврала Тим, хотя, прижавшись к прелой почве, она чувствовала себя намного комфортнее, так как впитывала силы, которыми наполняла её планета. Тёмный прилёг рядом и прислонился к ней всем телом, поворачивая её лицо к себе.

— Я люблю тебя, — промолвил он с нежностью и удивился тому, что мог изменить ей с Лилит. Вспоминая о той мимолетной связи, он понимал, что его ловко околдовали, точно напоили дурманом. Никакой душевной связи между ними не могло быть, по той простой причине, что у Лилит, кроме фальшивой внешней красоты, внутри – пусто.

Переосмыслив всё, что с ним произошло, он прекрасно понял, что только с Тим его ожидает счастливая жизнь. Одного опасался, как бы Тим не узнала о его порочной связи с Лилит. Кот обещал молчать, но Тёмный ему не очень верил.

— Рассказывай, — прошептала Тим, а её профиль лица на фоне травы казался таким загадочным, что Тёмный не удержался и поцеловал её в губы.

— Не отвлекайся, расскажи, — настаивала Тим, отводя губы в сторону.

— О чём? — спросил Тёмный, а по душе холодной кошкой пробежала догадка – она знает.

— О своих любовных играх с Лилит, — сказала Тим без эмоций, словно спрашивала, что приготовить ему на завтрак, который для его организма совсем бесполезный. Тёмный, не очень желая что-либо рассказывать, открыл свои глифомы, в которые Тим погрузилась с женским любопытством. Через мгновение она позеленела от злости и так пригвоздила Тёмного взглядом, что он чуть не опрокинулся на спину, а в конце стала пунцовая, как вареный рак. После некоторого молчания она встала, вся иссиня-чёрная и пошла от Тёмного, виляя бедрами. Он так засмотрелся на эти бёдра, что не заметил, как Тим изменила свою внешность и превратилась в чёрную, с синевой, кобылицу.

Тёмный мгновенно всё понял и припустил за Тим, догоняя её лёгкой рысцой. Тим, озорно оглянувшись, добавила ходу, а потом и вовсе бросилась вскачь. Она летела между деревьями, наслаждаясь бегом, а за ней мчался разгорячённый Тёмный, роняя мордой взбитую в пену слюну.

Тим сделала огромный круг, плавно уменьшая скорость, а когда на неё наскочил Тёмный, с упоением отдалась жаркому ритму. Волны сладострастия, набегая друг на друга, поглотили её естество, изгоняя из симпот все гадкие напоминания о бывшей сопернице.

Тёмный захрапел, изгибаясь в конвульсиях, а в лошадиных глазах Тим померкло небо. Они свалились в траву в человеческом обличье, тяжело переводя дух, и расслабленно прижались друг к другу. «Ты хочешь ещё?» — спросил Тёмный, но Тим не успела ответить ему своё естественное: «Да!» Над ними, расправив громадные чёрные крылья, медленно пролетела Лилит, рассматривая всё внизу. Змея на её голове, помогая хозяйке, немигающим взглядом сканировала окружающую местность, передавая всё в голову самого Сатанаила.

Тим и Тёмный, затаив дыхание, отключили симпоты, становясь слепыми и глухими. Когда внутреннее время отсчитало несколько сотен прасек, Темный открыл человеческие глаза, украдкой оглядываясь. Лилит пропала, но могла где-нибудь затаиться, поэтому Тёмный проверил сеточку и приглушил эмоции. «Чуть не попали?!» — словно нашкодивший ребёнок, прошептала Тим, а Темный с наслаждением впился в её губы, ощущая во рту язык Тим.

— Знаешь, Тёмный, — произнесла Тим, первый раз называя его не Томом, — ты хочешь именно таким способом заниматься любовью?

— Что-то не так? — напрягся Тёмный.

— Мне тоже хочется экспериментировать. Ты можешь погрузиться мой раскалённый кратер? — спросила Тим, сладостно изгибаясь. У Тёмного, от вожделения, потекли слюнки, а Тим продолжила вопрос: — В буквальном смысле этого слова?

— В каком, каком смысле? — не понял Тёмный.

— В кратер вулкана, — объяснила Тим, и невдалеке, сотрясая окрестности, выплеснулся маленький вулкан, который тут же задымился, выплёвывая вверх мелкие камешки. Тёмный попытался представить, что он может погрузить в расплавленную гранитную массу, но сексуальная фантазия странным образом угасла.