Страница 52 из 75
Больше всего от Андрея страдали посетители. В последнее время к нам зачастили рационализаторы-изобретатели, шоумены и посетители с различными психическими расстройствами. Первые просили спонсорской помощи, утверждая, что их изобретение является величайшим открытием современности (а наша компания, судя по ее названию, просто обязана помочь внедрению этого инженерного чуда); вторые предлагали сотрудничество по организации массовых мероприятий, дабы привлечь к деятельности «Америкэн перпетум мобиле» новое поколение россиян (среди них действительно попадались ушлые организаторы, которые более всего рассчитывали пронырнуть не только в «перпетум мобиле», но и — саму Америку); последние представляли собой целое воинство пророков различных вероисповеданий, инопланетян из различных уголков Вселенной и фантастических романов, жителей параллельных миров и родственников известных личностей — новый тип детей лейтенанта Шмидта.
Самыми безопасными были все же изобретатели, хотя их изобретения не всегда можно было назвать безобидными. Один из таких рационализаторов принес прибор, который он называл ПЭВД-1. Расшифровывалось это ПЭВД не иначе как «преобразовать энергии вечного двигателя». Цифра «1» означала одновременно его первенство в мире и единственность в числе. Принес ПЭВД-1 Евразии Борисович Сладков: физик, литератор и убежденный демократ — так он представился. А на моем столе оказался небольшой металлический ящик-куб, из которого тянулись два метровых провода с присосками на концах, а сверху торчала направляемая антенна-штырь. Маленький тумблер на боку, вероятно, был предназначен для включения этого незамысловатого прибора. Евразии Борисович сразу же предупредил, что это еще опытный образец, который нуждается в длительном совершенствовании. Суть действия прибора сводилась к следующему: присосками он крепился к любой неподвижной части вечного двигателя, антенна-пушка (так она, оказывается, называлась) приводилась в боевое положение (!), т. е. должна быть направлена на нужный объект. Включался тумблер, и пучок энергии превращал этот объект в вечную пыль (при условии подключения прибора именно к вечному двигателю).
— Таким образом можно стереть с лица земли ненужные горы, мешающие строительству, осушить водоемы, разверзнуть небо, а при необходимости продемонстрировать силу этого прибора врагам демократии. Единственный на сегодня недостаток этого прибора, — поэтический тон Евразия Борисовича несколько поугас, — отсутствие блока регулировки мощности, который я в данный момент разрабатываю. Для этого мне необходимо знать хотя бы примерную мощность перпетум мобиле. Вот поэтому я у Вас! — и он стал выжидательно улыбаться.
Привыкший ко всякого рода «чудесам», я не решался сразу же обвинить Сладкова в шарлатанстве. Первое, что я сделал, прощупал его индикатором и определил наличие в нем рыхленькой биоэнергетической субстанции. Зато Андрей словно и не собирался никого разоблачать. Он с самым серьезным видом стал осматривать прибор, одобрительно угукая.
— Ну а если мы подключим этот прибор не к вечному двигателю, а к чему-нибудь другому? — спросил он.
Действие прибора будет несколько другое и не будет носить необратимого характера, как в случае с вечным двигателем. Если из вечной пыли ничего уже создать невозможно, то из других состояний материи — не исключено. Я, например, в качестве эксперимента подключал ПЭВэДушу к своему холодильнику.
— И?..
— Моя квартира, часть соседних и лестничная площадка превратились в морозильную камеру. В считанные минуты — иней на потолке и стенах, представляете! Сугробы под ногами!
— Невероятно! — Андрей вдруг оживился и окинул кабинет хозяйственным взглядом. — Я думаю, у нас есть некое подобие вечного двигателя, чтобы произвести опыт. Вот что может послужить этому хоть каким-то заменителем — радио! Вечный говоритель! — и он перетащил ПЭВД на тумбочку в углу, где едва слышно журчала речь диктора. — Кстати, с помощью регулятора мощности мы, наверное, сможем регулировать мощность? — Андрей вопросительно посмотрел на растерявшегося изобретателя.
— Я бы хотел Вас предостеречь! — Евразии Борисович обрел дар речи. — Трудно представить, во что преобразуется энергия нашего радио. Например, мой сын подключил прибор к своему горшку…
— Наука требует жертв! — объявил Андрей, мусоля присоски, чтобы закрепить их на корпусе репродуктора. Добавив громкости, он предусмотрительно направил антенну-пушку вверх, в открытую форточку. И прежде чем мы успели придумать новые возражения, он щелкнул тумблером прибора.
Сначала это походило на скопившийся под небесами инфразвук. Набухающая тяжелая черная капля — вот-вот оторвется от неба и сделает большую кляксу на земле. Низкий и протяжный звук крался над крышами, заставляя испуганно вибрировать стекла в оконных рамах. Подобный звук можно услышать, когда ТЭЦ спускает пары, но этот все же был ниже и тревожнее. Не так ли звучали иерихонские трубы? Если бы в этот момент близ города стояла штурмующая его армия, то она неминуемо обратилась бы вспять, в бегство. По всем правилам средневекового ужаса. Но уже через три минуты звук этот прекратился и уступил место оглушительной какофонии из голосов, позывных радиостанций и музыки всех стилей, времен и народов. Как будто кто-то настроил радиоприемник на несколько волн сразу, или несколько радиостанций стали работать на одной волне. Иногда та или иная «волна» забивала другие и тогда можно было услышать что-нибудь знакомое. То прорывался вдруг недавно забытый голос Горбачева — упражнения в словоблудии, то темпераментно картавил вождь мирового пролетариата, обещая раздавить гидру мирового империализма в духе лучших фильмов о революции, то «Роллинг стоунз» обещали всем сатисфакшен, то — какая-то реклама, то совершенно неожиданно зазвучало: «Ахтунг! Ахтунг! Все шителя корода, кто не прошли регистрация в комендатура путут секодня вечером иметь арест…», то непроизвольно матерились китайцы, то — вальс, то — танго, то — рок… И кульминация: все смолкло — зазвучала реклама «Америкэн перпетум мобиле»:
— Избавьте себя от биоэнергетической субстанции, — нежный женский, но очень убедительный голос. Таким голосом взывают к ответной нежности.
Это вывело Андрея из оцепенения, он тряхнул головой, как бы освобождаясь от наваждения, и щелкнул тумблером.
— Гениально! — выпалил он не менее удивленному услышанным и увиденным Евразию Борисовичу. — Вы дали нам в руки не просто преобразователь, Вы дали нам идеологическое оружие широкомасштабного действия. Ты ж задумайся, Сергеич, — он хитро посмотрел на меня, — телевизор и радио обыватель может выключить, а это никак. Поди, дотянись до неба! Я думаю, мы прямо сейчас заключим с Вами контракт на приобретение Вашего изобретения, а также определим дальнейшее субсидирование его усовершенствования. Деньги на лабораторию, необходимые приборы — все как полагается, — он вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул.
А начнем мы, пожалуй, с разговора о приобретении Вашей биоэнергетической субстанции. Предвижу, Вы, не раздумывая, пожертвуете ей на благо человеческого прогресса. — И далее Андрей нагнал такого пафоса, что Евразии Борисович геройски выпятил грудь, нахмурил брови и с сознанием выполненного долга покинул нас, оставив на моем столе преобразователь (якобы для демонстрации вышестоящему начальству) и свою биоэнергетическую субстанцию в нашем компьютере. Он ушел, а его будущие планы согревали толстые пачки рублей и долларов. Андрей же сразу после его ухода стал звонить по телефону.
— Иван? Это я. Ну так как, договорились? — и назвал ему адрес незадачливого изобретателя. — А га, и пусть спросят подробнее про изобретение!.. Там на килограмм транквилизаторов хватит…
Известный в городе шоумэн Марк Бжезинский явился к нам с видом цивилизованного европейца, покоряющего первобытные джунгли. Притащив на себе кроме шикарного броского костюма и модно остриженной бороды целый коллаж парфюмерных ароматов, он без приглашения плюхнулся в кресло для особо важных гостей и театрально забросил ногу на ногу. От такого его поведения я почувствовал себя непросвещенным мумбу-юмбу, который в неоплатном долгу перед снизошедшим до него европейцем.