Танец богов

— Нет, — отрезал Киракис.

Когда самолет начал снижаться, заходя на посадку в аэропорт Кеннеди, Константин Киракис откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Потер затекшие веки пальцами. Длительный полет утомил его. Если бы не предстоящий разговор с Александром, он остался бы дома. Однако он считал, что должен поговорить с сыном с глазу на глаз. Другого выхода не было. Александра необходимо было подготовить к огромной ответственности, которая ложилась на его плечи, а другого способа сделать это Киракис не видел.

Самолет едва остановился, как подскочивший представитель аэропорта сообщил ему, что Александр прислал за ним машину. Киракис удивился: в последние годы он прилетал в Нью-Йорк очень часто, и никакой необходимости готовить ему встречу не было. Почему Александр нарушил традицию? Однако уже минуту спустя, приближаясь к зданию аэропорта, он понял, в чем дело: за барьером, отделявшим зону прилета частных самолетов от аэропорта, бушевала целая толпа репортеров. Увидев Киракиса, они принялись выкрикивать вопросы, засверкали вспышки.

— Мистер Киракис, правда, что…

— Ходят слухи, что вы уходите на покой…

— Правда, что ваш сын станет президентом…

— Верно ли, что у вас проблемы со здоровьем…

— Только один снимок для нашей газеты!

Киракис нетерпеливо отмахнулся.

— Никаких комментариев, — сухо сказал он, недоумевая, каким образом слухи о его отставке так быстро достигли Соединенных Штатов. Он прекрасно понимал, что были люди из его окружения в Афинах, которые с подозрением воспринимали каждый его шаг по передаче все большей полноты полномочий Александру, однако рассчитывал, что успеет поговорить об этом с сыном, прежде чем до того доберутся досужие репортеры. Интересно, долетели ли уже какие-нибудь слухи до ушей Александра?

— Вы уж извините, мистер Киракис, — сказал сопровождающий его представитель аэропорта. — Я даже не представляю, как они пронюхали, что вы прилетаете.

Киракис покачал головой.

— У репортеров свои каналы, — сказал он, укоризненно качая головой. — Господи, как же они мне надоели!

Быстро миновав таможенный контроль, он вышел на площадь, где поджидал присланный Александром лимузин. Водитель услужливо распахнул дверцу, а носильщик уложил чемоданы в багажник. Опустив голову, чтобы сесть в машину, Киракис к своему изумлению увидел на заднем сиденье своего сына.

— Здравствуй, папа, — улыбнулся Александр. — Рад тебя видеть.

— О, Александр, вот уж не ожидал, что ты приедешь меня встречать, изумился Киракис. — Ты ведь никогда не… — он осекся, внезапно заподозрив, что Александру известна подлинная причина его приезда. Неужели Караманлис проболтался?

— Я знал, что репортеры устроили тебе засаду, — сказал Александр. — Налетели, как пираньи. Чем ты заслужил такое внимание этих кровопийц?

— Я? — вскинул брови Киракис. — Понятия не имею. Это все происки международных папарацци.

— Понятно, — кивнул Александр. — Значит — очередные сплетни.

Киракис молча закурил.

— Что привело тебя в Нью-Йорк, папа? — полюбопытствовал Александр.

Киракис посмотрел на него.

— А что, для того, чтобы увидеться с собственным сыном, нужно всегда иметь причину? — спросил он.

— Нет, конечно, — ответил Александр. — Но просто раньше ты никогда просто так не приезжал.

Чуть поколебавшись, Киракис кивнул.

— Да, верно, — сказал он. — Причина для моего приезда и правда есть, причем очень важная. Я собираюсь сделать заявление для прессы, но решил, что должен сперва поговорить с тобой. Лично.

Изумление на лице Александра быстро уступило место беспокойству.

— Это прозвучало несколько зловеще, — промолвил он, вопросительно глядя на отца.

— Зловеще? — переспросил Киракис. — Что ж, вполне возможно. — Он посмотрел на Александра в упор. — Дело в том, сынок, что я хочу объявить о своем уходе с поста президента корпорации. А также о том, что отныне бразды правления целиком и полностью переходят в твои руки. — Он выжидательно посмотрел на сына.

Александр уставился на него в немом изумлении.

— Ты, наверное, шутишь, — начал он, но осекся, вспомнив, что его отец никогда не шутил. Тем более — по такому поводу. — Когда ты принял это решение? — осторожно спросил он.

— Я начал задумываться об этом после смерти твоей матери, — соврал Киракис. Ничто не было так далеко от правды. После смерти Мелины главным в его жизни, не считая Александра, разумеется, оставалась работа. — И несколько дней назад я принял окончательное решение. Подготовил обращение к акционерам, а также формальный пресс-релиз.

— Ты уверен, что хорошо все продумал? — с сомнением спросил Александр.

— Да, — кивнул Киракис. — Мне казалось, ты будешь рад. Ты ведь всегда мечтал возглавить Совет директоров.

— Конечно, — признал Александр. — Но мне почему-то кажется, что ты мне что-то не договариваешь. — И он пристально посмотрел на отца, словно ища ответ в его лице.

— Не придумывай, — прорычал Киракис.

Александр продолжал поедать его взглядом. Что-то во внешности отца изменилось. Он не мог понять, что именно, но нутром ощущал эту перемену. Он никогда не сомневался, что отец собирался до конца своих дней управлять корпорацией из своего афинского штаба. Отставку отца было воспринять столь же трудно, как добровольное отречение от престола всемогущего короля. Что могло повлиять на отца, чтобы заставить его принять такое решение?

Уход Константина Киракиса с авансцены вызвал невероятный резонанс в международных деловых кругах. «Уолл-Стрит джорнал», «Форчун» и «Форбс» и другие ведущие деловые издания посвятили ему первые полосы. Один журнал вышел под заголовком «Переворот в империи Киракиса?». Однако не успела шумиха по поводу отставки Киракиса улечься, как заголовки запестрели именем Александра. Его фотографии напечатали все ведущие деловые издания. Наследник Константина Киракиса, прежде печально знаменитый своими любовными похождениями, теперь сделался знаменитостью иного масштаба. Один из репортеров метко окрестил «Корпорацию Киракиса» «империей Александра», и это название тут же прилипло. Не прошло и нескольких дней, как младшего Киракиса стали дружно называть новоявленным Александром Македонским.

Константин Киракис воспринимал все это с гордостью за сына. Наконец-то пресса перестала воспринимать его как беспутного плейбоя. Сам же Александр вел себя так, будто всю жизнь возглавлял богатейшую корпорацию в мире.

Первым делом, возглавив Совет директоров, он заявил, что отныне штаб-квартира корпорации переносится в Нью-Йорк, что должно, на его взгляд, не только стимулировать деловую активность, но и вызвать новый приток капиталов. Киракиса нисколько не удивил этот шаг сына. Он прекрасно понимал, что этого следовало ожидать. Оставалось только надеяться, что Александр прав и что чутье не подведет его и на сей раз.

В течение следующих трех месяцев Александр был занят, как никогда. Он нередко засиживался в офисе до трех ночи, причем иногда приходил на работу уже к шести утра. Он штудировал контракты и прочие документы. Он внимательно изучал доклады и прогнозы по деловым сделкам. Каждый важный шаг он обсуждал с отцом, и даже Киракис был поражен глубиной познаний и деловой хваткой сына. Присутствуя на первом заседании Совета директоров, которое Александр проводил в ранге нового президента корпорации, он с гордостью смотрел на него. Да, в лице Александра корпорация обрела настоящую опору.

Несмотря на чудовищную занятость Александра, отец с сыном в течение этих трех месяцев общались практически каждый день. Чаще всего — поздно вечером или даже ночью — в кабинете Александра. Зачитываясь деловыми бумагами до глубокой ночи, Александр наконец в полном изнеможении откидывался на спинку кресла и слушал рассказы отца о его детстве в Пирее, о первых шагах в бизнесе, о зарождении «Афина Шиппинг Компани» — краеугольном камне будущей империи Киракиса. Александр и прежде слышал все эти истории, однако сейчас с удовольствием выслушивал их снова. Благодаря им в его памяти всплывали картинки из собственного детства в Греции, из времени, когда они с отцом были особенно близки. За два года, прошедших после смерти Мелины, отец с сыном очень сблизились, но все-таки отношения их были уже не такими, как в прошлом. Понимая это, Александр тем не менее не мог объяснить, в чем дело. Недоумевал он по-прежнему и по поводу столь внезапного приезда отца в Нью-Йорк. Тем более странным казалось ему то, что за три месяца отец даже не заикнулся о возвращении в Грецию. Никогда прежде Киракис не задерживался в Штатах на столь долгое время, и Александр вновь и вновь задумывался о том, что может быть у отца на уме.