Страница 17 из 24
— Очень приятно!
И все учителя также по очереди вежливо отвечали:
— Взаимно!
Потом Бурмила Михайлович вздохнул:
— Жаль только… Темновато уже…
— Ничего! — успокоил его Полкан Барбосович, — Темнота — не беда! Мне и в полной темноте доводилось работать! Для меня главное — запах! Я носом работаю!
И Полкан Барбосович обнюхал место преступления — поляну около дуба и сам дуб. Несколько раз обнюхал и задумался:
— Гм… — почесал он лапой за ухом, — Никаких посторонних запахов не чую. Надо часы обнюхать! Да они высоко — не достану!.. По стволу, боюсь, не смогу забраться…
— Что Вы, что Вы — не волнуйтесь!.. Это в нашей власти! — и директор обернулся к Мамонту Африкановичу, — Помогите, пожалуйста, коллега!
— С удовольствием! — и учитель лесной истории осторожненько взял хоботом Полкана Барбосовича и поднёс его к часам.
Полкан Барбосович обнюхал часы и сказал:
— Гм… Чувствуется сильный птичий запах! Кукушиный…
— Правильно! — подтвердил снизу Бурмила Михайлович, — Это запах нашей уборщицы тётушки Кукушкиной. Она следит за часами.
— Ещё чувствуется запах другой птицы, но не разборчиво… Запах кукушки всё перебивает!.. Опускайте!
Когда Мамонт Африканович поставил Полкана Барбосовича на землю, тот отряхнулся и задумчиво произнёс:
— Дело не простое… Прямо скажу — запутанное!.. Впервые за мою практику не могу сказать ничего определённого…
— А может, всё-таки Шакал Бацилла вернулся в наш лес?! — спросил Бегемот Гиппопотамович.
— Нет! — категорически заявил Полкан Барбосович, — Шакалом Бациллой в нашем лесу и не пахнет! Уж кого-кого, а шакала Бациллу я б за десять километров почуял!
В этот миг с дерева, стоявшего по соседству с дубом, слетела птица. В темноте нельзя было разобрать, что это за птица, и куда она полетела. И никто не обратил на неё особого внимания — мало ли в лесу птиц!..
— По-моему, стоит пересмотреть ещё раз, — сказал Полкан Барбосович, — За ночь я ещё подумаю, а завтра допрошу возможных свидетелей. Тогда уж можно будет выдвигать окончательную версию.
— Да-да, конечно, — поддержал Макак Макакович, — Переночуешь у меня, а с утра продолжим следствие!
— Но сперва — отужинаем! — пригласил Бурмила Михайлович, — Прошу всех ко мне!
И широким жестом пригласил всех в свою двухэтажную берлогу, где его супруга Микаэлла Буровна уже щедро накрыла длинный стол.
— Только на ночь надо огородить дуб и поставить предупредительные знаки, — сказал Полкан Барбосович, — Чтоб никто не затоптал. Так всегда делают. Это называется — «опечатать место преступления».
Всё сделали так, как велел Полкан Барбосович и только тогда пошли к Бурмиле Михайловичу.
Глава пятая. «Чудеса!» «А куда это вы вчера пропали?..» «Гм…» — сказал Полкан Барбосович. Вещественное доказательство
На другое утро всех жителей леса ожидало то, чего они совсем не предполагали.
Когда все, проснувшись, пришли на Большую Поляну, то увидели, что часы на дубе… тикают!.. Ходят!.. Маятник весело покачивался, а минутная стрелка постепенно передвигалась к цифре «двенадцать». Будто часы и не останавливались никогда.
— О! — удивлённо вскрикнули все, кто пришёл на поляну.
Вскоре под дубом собрались и учителя, и ученики. Не было только Макака Макаковича и Полкана Барбосовича. Друзья, наверное, проговорили всю ночь до самого утра, и потому немного задержались.
Как вы помните, место преступления было «опечатано», то есть дуб наспех огородили забором из веток и поставили таблички: «Проход воспрещён!» Потому ученики и учителя толпились около заграждения, не решаясь подойти ближе, а тётушка Кукушкина перелетала с дерева на дерево, боясь даже приблизиться к дубу.
— Чудеса! — то и дело повторял Бурмила Михайлович и разводил лапами, — Чудеса!
— Скре-ке-ке! Скре-ке-ке! Что тут случилось? Что такое? — послышалось с кривой берёзы, что росла неподалёку от дуба. На берёзе сидела, подёргивая для равновесия хвостом, сорока Стрекотулия — известная в лесу болтушка и сплетница.
Тётушка Кукушкина подлетела к ней и начала беседу. Стрекотулия только крыльями всплеснула:
— Ах-ах-ах! Какой ужас! Диво дивное! Вот тебе на!
А Коська Ухин, Колька Колючкин, Боря Сук и Мишутка Медведенко с удивлением смотрели не столько на часы, сколько на Вовку Волкова, Рудика Лисовенко и Васю Кошкина, которые, прибежав к школе, вели себя так, будто накануне ничего особенного не случилось.
— Привет! А куда вы вчера пропали? Разве так играют?
Вовка Волков и Рудик Лисовенко отчего-то сникли, покраснели и поначалу даже ничего не ответили. Потом искоса глянули на Васю Кошкина и, убедившись, что тот молчит, буркнули по очереди, сначала Вовка, а потом — Рудик:
— А… Мы домой пошли…
— Поздно уже было… И решили…
Ребята — к Васе Кошкину:
— А ты?
Вася взглянул на Вовку и Рудика, заморгал и мяукнул:
— И я… И я…
Все трое вели себя явно подозрительно, даже таинственно. Но, поскольку из-за чудес с часами обстановка и так была напряжённой, выяснять обстоятельства не стали.
Как раз в эту самую минуту пришли, наконец, на Большую Поляну Полкан Барбосович с Макаком Макаковичем.
— Гав! — удивился Полкан Барбосович и сел на траву.
А Макак Макакович только молча открыл рот.
— Чудеса! — в который уже раз повторил Бурмила Михайлович, — Мы пришли, а они уже ходят!.. Чудеса!
Полкан Барбосович внимательно оглядел присутствующих, и вдруг взгляд его остановился на Васе:
— Хм! — гавкнул Полкан Барбосович, подняв правое ухо, — Кто это?
— Наш новый ученик — Вася Кошкин, — объяснил директор, — Сын дикой камышовой кошки Муры.
— Гм! — снова гавкнул Полкан Барбосович, опустив правое и подняв левое ухо.
— А в чём дело? — поинтересовался директор.
— Ничего, ничего!.. — загадочно успокоил всех Полкан Барбосович.
Все переглянулись.
Глаза у Вовки и Рудика вспыхнули, как свечки. Оба не произнесли ни звука, но выражение их мордочек было очень красноречивым: «Ну, что?! А мы что говорили?!»
Вася Кошкин даже присел под напором таких колких, заинтересованных взглядов.
— Вот как!.. Ровно половина девятого!.. Не пора ли начинать уроки?.. — и Полкан Барбосович перевёл взгляд на Бурмилу Михайловича.
— Да-да!.. — пришёл в себя Бурмила Михайлович, — Тётушка Кукушкина! Давайте сигнал!
Тётушка Кукушкина метнулась к дубу, но Полкан Барбосович остановил её:
— Только к часам не подлетайте!
Затрепетав в воздухе крыльями, тётушка резко затормозила и упала на траву. Так что звонок прокуковала уже снизу.
Ученики неохотно поплелись в класс. Все они понимали, что именно сейчас начнётся самое интересное — расследование.
И они не ошиблись. Едва весь класс ушёл за Лисаветой Патрикеевной, Полкан Барбосович приказал:
— Всем отойти от дуба!.. К часам никто не приближался?!
— Никто! — за всех ответил Бурмила Михайлович.
— Та-ак! — Полкан Барбосович прошёл за заграждение и принялся обнюхивать место преступления. Несколько раз обежал вокруг дуба, обнюхал ствол и повторил, — Та-ак! — потом сел, почесал задней лапой за ухом и сказал, — С земли в часы никто не проникал!.. Надо осмотреть сами часы!
— Мамонт Африканович! — позвал директор учителя лесной истории.
— Всегда, пожалуйста! — сказал тот и, перешагнув заграждение, подхватил «следователя» хоботом и поднёс к часам.
Полкан Барбосович открыл дверцы часов и сунул туда свой нос:
— О! Чую! Чую! Тут недавно была сорока!
Все тут же обернулись на Стрекотулию, которая сидела на кривой берёзе, подёргивая хвостом.
— Что такое? Стреке-ке! Стреке-ке! Что такое?! — всполошилась Стрекотулия, — Какая сорока? Какая сорока?
— Обыкновенная. «Белобока», — спокойно ответил «следователь», — А вот и её пёрышко! Улика! Вещественное доказательство!
И Полкан Барбосович показал всем маленькое сорочье пёрышко. Стрекотулия тут же взметнула крыльями, взлетела и, не сказав ни слова, улетела прочь.