Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 34



В Москве Киров останавливался в скромной кремлевской квартире Серго. И машиной в Москве пользовался из гаража, обслуживающего Г. К- Орджоникидзе. Не раз приходилось видеть, как они, приехав к поезду, прогуливаются по перрону. Остается минута-две — Киров подходит к вагону, последнее рукопожатие, дружеский, братский поцелуй; плавно отходит поезд, а Серго еще стоит и машет рукой…

Утром в четверг 29 ноября поезд прибыл в Ленинград. Мы быстро разошлись. У каждого свои дела, надо продумать, что каждый из нас должен сделать по реализации решений ЦК. Тем более что завтра —30-го — выходной день[27].

Часов в 12 в тот день приезда из Москвы, то есть 29 ноября, мне в облфо звонил Сергей Миронович и интересовался, как мы готовим ему нашу справку, и уточнил просьбу прислать ее не позднее 12 часов 1 декабря. Звонили также от Чудова, что его комиссия по подготовке решений пленума Ленинградского обкома, назначенного, как уже говорилось, на 2 декабря, состоится в 15 часов 1 декабря. Быть обязательно со своими предложениями.

Уже после трагических событий некоторые товарищи, в частности Н. Ф. Свешников, А. А. Платонов, В. П. Дубровская и другие, рассказывали, что Киров 30-го был и работал в Смольном, некоторые видели его в машине едущим по городу.

Наступило 1 декабря. Мы у себя в облфо заканчивали заказанную С. М. Кировым справку; я позвонил в обком к Н. Ф. Свешникову, чтобы узнать, куда сдать для Кирова материал. Николай Федорович сказал, что Сергея Мироновича в Смольном нет и вряд ли будет. «Звони ему на квартиру». На звонок ответил Киров, попросил прислать справку ему домой и добавил, чтобы обязательно был у Чудова на комиссии.

Не знал, не думал, что в последний раз слышу столь знакомый, всегда бодрый голос Мироныча…

К назначенному времени поехал к М. С. Чудову. Заседание происходило в его кабинете, который он занимал с октября 1934 года на 3-м этаже, а через комнату Н. Ф. Свешникова находился и новый кабинет С. М. Кирова. Собралось человек 20–25 руководящих работников области и города. Кто был — всех не перечислю, но отлично помню, что были И. Ф. Кодацкий, П. И. Струппе, П. А. Ирклис, А. Д. Михельман (Севзапсоюз), Н. А. Супонов (Госбанк), А. А. Иванченко (облторготдел), А. М. Иванов (облплан), И. М. Русанов (горплан), П. Н. Королев, Н. Г. Федотов (обком), Ф. С. Итс (отдел заготовок), М. Н. Зернов, кто-то из ЛСПО (Ленинградский союз потребительских обществ) и другие. Секретарствовала, как обычно в обкоме, стенографистка Надежда Сергеевна Кудрявцева. Во время заседания комиссии два раза Чудову звонил Киров, интересовался ходом работы и некоторыми текущими делами. Из этих разговоров было понятно, что Киров дома готовится к докладу и у него нет намерения приехать в Смольный. Таким образом, мы знали, что Киров должен прямо из своей квартиры проехать во Дворец Урицкого (Таврический) к 18.00, к началу работы актива.

И вдруг в пятом часу мы слышим выстрелы — один, другой… Сидевший у входных дверей кабинета Чудова завторготделом А. Иванченко первым выскочил в коридор, но моментально вернулся. Выскочив следом за Иванченко, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежит Киров (голова его повернута вправо), фуражка, козырек которой уперся в пол, чуть приподнята и не касается затылочной части головы; слева подмышкой — канцелярская папка с материалами подготовленного доклада: она не выпала совсем, но расслабленная рука ее уже не держит. Киров недвижим, ни звука, его тело лежит по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ноги примерно в 10–15 сантиметрах за краем двери приемной Чудова. Направо от этой двери, тоже примерно в 15–20 сантиметрах, лежит какой-то человек на спине, руки его раскинуты, в правой находится револьвер. Между подошвами ног Кирова и этого человека чуть более метра, что несколько превышает ширину входной двери приемной Чудова, где находился его секретарь Филиппов.

Подбегаю к Кирову, беру его за голову… шепчу: «Киров, Мироныч». Ни звука, никакой реакции. Оборачиваюсь, подскакиваю к лежащему преступнику, свободно беру из его расслабленной руки револьвер и передаю склонившемуся А. И. Угарову. Ощупываю карманы убийцы, из кармана пиджака достаю записную книжку, партийный билет… Угаров, через мое плечо, читает: «Николаев Леонид…» Кто-то из подбежавших хочет ударить ногой этого Николаева, но мы с Угаровым прикрикнули на него — необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника.

Молча, в глубокой скорби стоят, склонив головы над Кировым, Кодацкий, Чудов, Ирклис, Струппе и другие. Секретари сообщают в НКВД, вызывают Медведя, санчасть. Запыхавшись, подходит отставший в большом коридоре охранник Кирова — Борисов. Вызываем медицинский пункт Смольного. Прибегают медики, захватив с собой сердечные средства, подушку с кислородом. Прибегает Медведь, в расстегнутом зимнем пальто, без шапки. Он в полной растерянности. С ним приехал начальник санчасти НКВД С. М. Мамушин. Надо поднять Кирова и перенести в его кабинет. Вызваны профессора и следственные власти. Все это происходит в какой-то короткий, но страшно напряженный миг.

Теплится надежда, решаем поднять безмолвного Кирова и перенести в кабинет. Чудов, Кодацкий, Зернов и другие бережно берут тело Кирова, я поддерживаю его голову, из затылка сочится мне на руки кровь. Вносим через приемную в кабинет, кладем на стол заседаний. Расстегиваю воротничок гимнастерки, снимаю ременный кушак, пытаюсь найти пульс, и, кажется, как будто нашел его… Увы… Пробуем кислород… безнадежно…

Наконец один за другим прибывают врачи: первым приехал профессор-кардиолог Георгий Федорович Ланг, следом за ним профессор-хирург Василий Иванович Добротворский. Осматривают… Лица их настороженны, без выражения надежд. Суровый по натуре, резкий Добротворский первым заявляет, что положение безнадежно. Более деликатный, более мягкий Г. Ф. Ланг, которого я хорошо знал по совместной работе в 1915–1918 годах в 146-м петроградском лазарете, подходит ко мне и тихо говорит: «Бесполезно, exsitus»[28]. И все же врачи пытаются бороться за бесценную жизнь Мироныча. Появляется и третий профессор, тоже хирург — Юлиан Юстинович Джанелидзе. Он подходит к Кирову и сразу же обращается к коллегам — надо составить акт о смерти.



За эти же минуты М. С. Чудов по кремлевской вертушке связался с ЦК. Судя по разговору, у телефона в Москве оказался Л. М. Каганович. Чудов в нескольких словах сообщает главное — Киров убит. Каганович заявил, что сейчас разыщет Сталина и они позвонят. Через несколько минут раздается звонок. Сталин у провода. Чудов снова сообщает, что Киров убит. Видимо, Сталин, желая что-то уточнить, задает какой-то вопрос, на который Чудов говорит, что врачи здесь и составляют акт. Опять последовал вопрос, и Чудов перечислил профессоров и, по указанию Сталина, попросил к аппарату Ю. Ю. Джанелидзе. Тот начал излагать положение на русском языке, но потом, очевидно, по инициативе Сталина, перешел на грузинский. Далее из ЦК последовало распоряжение — произвести вскрытие. Составляется акт о смерти. Вся в слезах, стараясь не разрыдаться, писала под диктовку врачей Надя Кудрявцева, многолетний и верный работник обкома партии, постоянная стенографистка Сергея Мироновича. Сотрудники НКВД увозят Николаева в ДПЗ[29]. Актив отменен. Отменен и назначенный на завтра, 2 декабря, пленум обкома.

Подъезжают секретари городских райкомов, решается вопрос о мобилизации всех членов партии. На предприятиях экстренно собираются активы для информации членов партии, трудящихся. Надо рассказать народу о происшедшем, поддержать дух, не давая места естественно возможному унынию, растерянности, а со стороны антисоветских элементов — попыток к злостным вылазкам и враждебной пропаганде. Б. П. Позерну[30] поручают ехать в Толмачево, поставить в известность Марию Львовну, жену Кирова, о трагической гибели Сергея Мироновича. Потом Борис Павлович рассказывал, что, когда он подъехал к дому и едва переступил порог, Мария Львовна, интуитивно почувствовав беду, первой ска зала: «Что, случилось что-то с Сергеем?» — и упала.

27

Тогда выходные дни были кратны шести: 6, 12, 18, 24, 30.

28

Exsitus mortalis (лат.) — смертельный исход.

29

ДПЗ — дом предварительного заключения.

30

Б. П. Позерн — секретарь Ленинградского обкома партии.