Пламя и цветок

Кэтлин Вудивисс

Пламя и цветок

Пусть пламя пожара коснется холма,

Оставив его опаленным и голым,

Едва над землею повеет весна,

Несмело трава прорастет на нем снова.

Из почвы бесплодной, прикрытой золой,

Стирая о прошлом печальную память,

Цветок прорастет и, пленив красотой,

Смирит беспощадное жаркое пламя.

Глава 1

23 июня 1799 года

Несомненно, где-то в мире время стремительно неслось на крепких, широко распростертых крыльях, но здесь, в английской деревушке, оно тянулось медленно и мучительно, словно израненными ногами ступало по узкой и неровной тропе, ведущей через болота. Горячий воздух завис в душной неподвижности; над дорогой стояла пыль, напоминая о телеге, проехавшей здесь несколько часов назад. Маленькая ферма смиренно ютилась на краю болота, окутанная влажными испарениями. Крытая соломой хижина стояла под болезненно искривленными тисовыми деревьями, и теперь, когда ставни были открыты, а дверь распахнута настежь, казалось, хижина изумлена некой шуткой сомнительного свойства. Поблизости притулился давно требующий починки, грубо сколоченный амбар, а позади тощая пшеница тщетно отвоевывала лишние дюймы роста у болотистой почвы.

Сидя на кухне, Хэзер устало скребла картофелину тупым ножом. Уже два года она жила в этой хижине — два столь безрадостных года, что они зачеркнули все воспоминания о прошлом. Хэзер с трудом вызывала в памяти события тех счастливых времен до того, как ее привезли сюда: прежде ее мирные дни неторопливо сливались в годы, пока она росла, превращаясь из ребенка в юную девушку; тогда еще был жив ее отец; они занимали уютный дом в Лондоне, носили дорогую одежду, ели изысканную еду. Да, тогда все было по-другому. Хэзер не боялась даже, когда отец уходил по ночам, оставляя ее на попечение слуг. Она понимала, что он тоскует по умершей жене — ее матери — ласковой, прелестной девушке-ирландке. В браке с Ричардом она произвела на свет своего единственного ребенка. Хэзер не осуждала отца за пристрастие к азартным играм, жестокой забаве, лишившей его в конечном счете жизни и имущества. После смерти отца Хэзер приютили из милости ее единственные родственники — апатичный дядя и сварливая тетка.

Хэзер вытерла лоб, подумав о тетушке Фанни, возлежавшей сейчас в соседней комнате. Соломенный тюфяк на кровати сплющился под ее более чем щедрыми телесами. Фанни была не из тех женщин, общество которых можно назвать приятным. Казалось, ее раздражает любая мелочь. У Фанни не было подруг, она ни с кем не общалась, никого не любила. Ирландку, на которой был женат ее деверь, Фанни терпеть не могла. По ее мнению, все ирландцы были бунтовщиками, а склонность к беспорядкам у них в крови. Теперь всю свою ненависть она изливала на Хэзер. Не проходило и дня, чтобы Фанни не напомнила ей о том, что та наполовину ирландка. Предубеждение затуманивало рассудок Фанни, пока в конце концов она не уверовала, что Хэзер — ведьма, как и ее мать. Возможно, виной всему была зависть, ибо Фанни Симмонс никогда не считалась ни красавицей, ни просто миловидной женщиной, в то время как Бренна была удивительно красива и обаятельна. Стоило ей где-то появиться, и взоры всех присутствующих мужчин устремлялись на нее. Хэзер унаследовала от матери поразительную прелесть и красоту и вместе с ними — ненависть тетки.

Когда владельцы нескольких игорных домов потребовали уплатить проигрыш Ричарда, от его имущества почти ничего не осталось, не считая личных вещей и одежды. Фанни со всех ног бросилась в Лондон, заявила о своем праве на наследство и племянницу-сироту, прежде чем ее успели остановить. Фанни проклинала Ричарда за то, что тот ничего не оставил своему брату, но быстро утешилась, распродав последние вещи, оставив Хэзер единственное платье, которое с тех пор прятала от нее под замок, присвоив себе кругленькую сумму вырученных денег.

Хэзер распрямила ноющую спину и вздохнула.

— Хэзер Симмонс!

Эти слова раздались из соседней комнаты подобно грому. Кровать заскрипела, и вслед за тем на пороге появилась тетка.

— Лентяйка, прекрати витать в облаках и принимайся за дело! Ты думаешь, кто-нибудь сделает работу за тебя, пока ты сидишь сложа руки? Лучше бы тебя научили в пансионе чему-нибудь полезному, вместо того чтобы забивать голову глупыми бреднями и книгами!

Грузная женщина прошествовала по пыльному полу через комнату, и Хэзер невольно сжалась. Она уже знала, что последует дальше.

— Ты сидишь на шее единственных родственников! Твой отец был глупцом, иначе не скажешь, он сорил деньгами, думая только о себе, а всему виной была эта ирландская вертихвостка, на которой он женился! — Последние слова Фанни выплюнула с нескрываемым отвращением, словно худшего поступка и представить себе не могла. — Мы пытались было образумить его — куда там! Он даже слушать не хотел. Только и мечтал заполучить твою мать.

Хэзер устало приподняла голову, глядя на полосу солнечного света, пробивавшегося через распахнутую дверь и заслоненного необъятным телом тетки. Хэзер рассудком признавала правоту ее слов, однако ничто не могло запятнать ее детские воспоминания об отце.

— Он был хорошим отцом, — просто ответила Хэзер.

— Это уж кому как, милочка, — усмехнулась тетка. — По его милости ты осталась с носом, безо всякого приданого, а ведь тебе через месяц восемнадцать! Ни один мужчина не захочет взять тебя в жены, хотя, конечно, никто не откажется разделить с тобой постель. Но не беспокойся, я позабочусь, чтобы ты вела себя как полагается! Не хватало мне еще кормить твоих ублюдков! Люди здесь только этого и ждут — всем известно, какой женщиной была твоя мать.

Хэзер вздрогнула, но тетка не отступала, оглядывая девушку прищуренными глазами и грозя пальцем:

— Дьявол постарался, с умыслом сделав тебя похожей на нее! И в этом нет ничего удивительного, что ты уродилась в нее. Ведьма — вот кто она была! Она погубила твоего отца, так же как и ты погубишь любого мужчину, который только посмотрит в твою сторону. Сам Господь привел тебя ко мне: Он знал, что я спасу тебя от адского пламени! Я выполнила свой долг, распродав все твои наряды. Ты слишком тщеславна и горда, чтобы быть порядочной. Мои старые платья придутся тебе впору.

Хэзер сдержала усмешку. Не будь ей так грустно, она и впрямь бы рассмеялась. Старые платья тетки висели на Хэзер мешком, ибо Фанни была вдвое толще. Она пресекала даже попытки Хэзер ушить платья по фигуре, только разрешала подрубить подолы, чтобы девушка не путалась в них.

Тетка заметила пренебрежительную гримаску Хэзер, едва речь зашла о поношенных платьях, и вскипела:

— Неблагодарная дрянь! Ну-ка, ответь, где бы ты оказалась сейчас, если бы не я и не твой дядя? Будь твой отец поумнее, он давным-давно выдал бы тебя замуж, назначив хорошее приданое. Но нет, он считал, что замуж тебе слишком рано! А сейчас уже слишком поздно: ты останешься старой девой и девственницей, уж об этом-то я позабочусь!

Фанни удалилась в единственную комнату хижины, предупредив Хэзер, что если та не поторопится с делами, ее ждет наказание. Хэзер проворно задвигала пальцами. Вкус плетки ей уже был знаком. Красные полосы поперек спины не исчезали по нескольку дней. Казалось, эти отметины на белоснежной коже девушки доставляют Фанни особое удовольствие.

Опасаясь вновь привлечь внимание тетки, Хэзер не осмелилась даже вздохнуть, хотя от усталости едва держалась на ногах. Она поднялась еще до рассвета, готовясь к встрече долгожданного теткиного брата, и теперь сомневалась, что сил у нее хватит надолго. Несколько дней назад пришло письмо: брат сообщал Фанни, что вскоре приедет. Тетка велела Хэзер начать приготовления немедленно, при том, что сама и пальцем о палец не ударила. Хэзер знача, что тетка питает пылкую любовь к своему братцу. Она часто рассказывала о его успехах, и Хэзер догадывалась, что брат — единственное существо, которое хоть что-нибудь значит для тетки. Дядя Джон подтвердил догадки Хэзер, сообщив, что для брата Фанни готова на все. Будучи старше брата на десять лет, Фанни вырастила его, но тем не менее он не часто удостаивал сестру визитами. К тому времени как солнце огненным шаром зависло над горизонтом, Фанни оглядела свежеубранную комнату и приказала Хэзер вставить в подсвечники несколько свечей.