Черное покрывало

Крайняя часть Вельворта, по большей отдаленности отъ города, пустынное, бѣдное мѣсто даже и теперь; но тридцать пять лѣтъ назадъ большая часть его была не многимъ лучше пустоши, обитаемой людьми весьма подозрительными, которымъ бѣдность не позволяла жить въ какомъ-нибудь другомъ мѣстѣ, и которыхъ родъ жизни и привычки дѣлали это убѣжище особенно для нихъ подходящимъ; большая часть домовъ, которые видны теперь со всѣхъ сторонъ, тогда не были еще построены; а кое-гдѣ виднѣлись ветхія, полуразрушенныя лачужки.

Проходя по болотамъ и по грязи, разспрашивая объ указанномъ мѣстѣ, и получая множество противорѣчащихъ и недостаточныхъ отвѣтовъ, молодой человѣкъ достигъ, наконецъ, домика, о которомъ говорила ему незнакомка. Это было небольшое, низкое строеніе, въ одинъ этажъ, самой печальной и не обѣщающей добра наружности. Одно окно было задернуто старой желтой занавѣской, а у остальныхъ были заперты ставни, но такъ, что дневной свѣтъ могъ, хотя слабо, проходить въ комнату. Домъ этотъ стоялъ одиноко, далеко отъ другихъ, на самомъ концѣ, и за нимъ не было никакихъ другихъ строеній.

Если мы скажемъ, что другъ нашъ медлилъ, и нѣсколько времени прохаживался передъ домомъ, не рѣшаясь взяться за замокъ, то не думаемъ, что это сорветъ улыбку у самаго смѣлаго читателя. Въ то время полиція Лондона была не тѣмъ, что теперь; отдаленныя мѣста, которыя страсть строиться и успѣхи сообщенія не сблизили еще съ главными частями города и его окрестностями, служили убѣжищемъ людямъ подозрительнымъ и неисправимымъ. Даже улицы лучшихъ частей Лондона въ то время освѣщались не особенно тщательно, а мѣста, подобныя этимъ, совершенно оставались на произволъ луны и звѣздъ. Такимъ образомъ люди, привыкшіе жить на счетъ другихъ, находили здѣсь средства грабить и скрывать награбленное. И молодой медикъ, проведши нѣкоторое время въ госпиталяхъ столицы, самъ увѣрился, какъ часты насилія и убійства. Сообразивши всѣ эти обстоятельства, онъ медлилъ; но минута нерѣшимости прошла, и, собравши все свое мужество, онъ тихо постучалъ съ дверь.

Тихій шепотъ послышался въ домѣ, какъ будто на другомъ концѣ кто-то изъ окна разговаривалъ съ человѣкомъ, стоявшимъ внѣ дома;- потомъ раздались изнутри тяжелые шаги человѣка, подходившаго къ двери. Дверь тихо отперли и человѣкъ высокій, съ черными всклокоченными волосами, и блѣднымъ, какъ у мертвеца, лицомъ, вышелъ изъ дома.

— Войдите, — сказалъ онъ тихо.

Медикъ вошелъ, и человѣкъ, слова заперевъ дверь, ввелъ его въ небольшую залу, находившуюся въ концѣ корридора.

— Во-время ли пришелъ я? — спросилъ онъ съ безпокойствомъ.

— Слишкомъ рано, — отвѣчалъ проводникъ. Медикъ съ изумленіемъ, смѣшаннымъ съ ужасомъ, обернулся, и устремилъ на него глаза.

— Впрочемъ, если вы подождете здѣсь минутъ десять, то васъ не задержатъ, — сказалъ проводникъ.

Медикъ вошелъ въ комнату; человѣкъ заперъ за нимъ дверь и оставилъ его одного.

Черезъ нѣсколько минутъ онъ услышалъ стукъ повозки. Стукъ замолкъ. Дверь на улицу отворилась, послышался тихій разговоръ, сопровождаемый шелестомъ шаговъ по лѣстницѣ, какъ будто бы нѣсколько человѣкъ несли вверхъ какое-нибудь тяжелое тѣло. Скрипъ лѣстницы чрезъ нѣсколько минутъ возвѣстилъ, что они уже отнесли свою ношу, и оставили домъ. Дверь снова затворилась, и наступило прежнее молчаніе.

Прошло еще пять минутъ, и медикъ уже готовъ былъ идти искать кого-нибудь, чтобы узнать, чѣмъ все это кончится, — когда дверь въ комнату отворилась, и его вчерашняя посѣтительница, одѣтая какъ и прежде, съ покрываломъ, спущеннымъ на лицо, сдѣлала ему знакъ слѣдовать за ней. Ея необыкновенно высокій ростъ и всегдашнее молчаніе, наполнили молодого человѣка сомнѣніемъ, не былъ ли то переодѣтый мужчина. Но прерывистыя рыданія, слышавшіяся изъ подъ покрывала, и судорожное движеніе грусти и отчаянія, показали всю нелѣпость его предположенія, и онъ немедля послѣдовалъ за нею.

Женщина повела его вверхъ по лѣстницѣ, и остановилась у двери, чтобы пропустить впередъ. Въ комнатѣ, въ которую вошелъ онъ, стоялъ старый сундукъ, нѣсколько стульевъ и кровать безъ занавѣсокъ, покрытая ветхимъ, изорваннымъ одѣяломъ. Слабый свѣтъ проникалъ сквозь занавѣску, и, дѣлая всѣ предметы неявственными, сообщалъ имъ какой-то странный цвѣтъ, такъ, что сначала медикъ не могъ различить предмета, на которомъ остановились глаза его, когда женщина, какъ бы въ безуміи, бросилась впередъ, и упала на колѣна передъ постелью.

На кровати, закутанный въ одѣяло и полотно, лежалъ человѣкъ бездыханный и недвижный. Лицо его было открыто, но перевязка скрывала часть головы и подбородокъ. Глаза были закрыты. Лѣвая рука отвисла къ полу, и женщина судорожно сжимала ее.

Медикъ тихо оттолкнулъ незнакомку, и взялъ руку.

— Боже мой! — вскричалъ онъ, невольно опуская ее:- Онъ умеръ!

Женщина бросилась къ ногамъ его и всплеснула руками:

— О, не говорите такъ, — вскричала она съ отчаяніемъ, — не говорите, я не перенесу, я не могу перенести этого! Иногда людямъ возвращали жизнь, тогда какъ уже всѣ отчаявались въ ней. Не обманывайте меня; испытайте всѣ средства спасти его. Быть можетъ, въ эту минуту онъ можетъ еще жить. Употребите всѣ усилія — ради Бога! — И она судорожно цѣловала лобъ и грудь безчувственнаго, и потомъ дико сжимала холодныя руки, которыя, когда она оставила ихъ, тяжело упали на одѣяло.

— Нѣтъ никакихъ средствъ помочь ему, добралъ, женщина, — кротко сказалъ медикъ, отнявши свою руку отъ груди. — Постойте, поднимите занавѣску.

— Зачѣмъ? — спросила вздрагивая женщина.

— Подымите занавѣску, — повторилъ медикъ прерывистымъ голосомъ.

— Я нарочно сдѣлала, чтобы здѣсь было темно, — сказала она, бросаясь, чтобы предупредить его. — О, сударь, сжальтесь надо мною! Ежели это не поможетъ, ежели онъ точно мертвъ, не выставляйте, не выставляйте его лица передъ другими глазами, кромѣ моихъ1

— Этотъ человѣкъ умеръ не натуральною, а насильственною смертью, — сказалъ медикъ. — Я долженъ видѣть тѣло! — И онъ, быстро, прежде нежели женщина могла ему воспрепятствовать, отдернулъ занавѣску. Комната вдругъ освѣтилась.

— Здѣсь было насиліе, — сказалъ онъ, показывая на тѣло, и пристально смотря на лицо, съ котораго спало черное покрывало.

Въ порывѣ отчаянія, незнакомка за минуту отбросила покрывало, и стояла, устремя на него глаза. Черты лица ея показывали женщину лѣтъ пятидесяти, которая когда-то была прекрасна. Горести и слезы оставили глубокіе слѣды, которые время не могло бы произвести безъ нихъ. Лицо было покрыто смертною блѣдностью и какое-то судорожное движеніе губъ и необыкновенный огонь, пылавшій въ ея глазахъ, показывали, что душевныя и тѣлесныя ея силы изнемогали подъ бременемъ нищеты.

— Здѣсь было насиліе? — повторилъ медикъ съ вопрошающимъ взглядомъ.

— Да, — отвѣчала женщина.

— Этотъ человѣкъ былъ умерщвленъ.

— Да, призываю Бога въ свидѣтели, — съ отчаяніемъ отвѣчала женщина:- онъ былъ безжалостно, безчеловѣчно умерщвленъ!

— Кѣмъ? — спросилъ медикъ, схватывая ее за руку.

— Посмотрите на слѣды злодѣйства, и потомъ спрашивайте меня, — отвѣчала она.

Медикъ оборотился къ кровати и наклонился къ тѣлу, на которое падалъ полный свѣтъ дня. Шея распухла, и голубая, легкая полоса окружала ее. Истина тотчасъ блеснула передъ нимъ.

— Это одинъ изъ тѣхъ, которые были повѣшены сегодня утромъ? — вскричалъ онъ съ трепетомъ.

— Да, — отвѣчала женщина, съ холоднымъ, безсмысленнымъ взглядомъ.

— Кто же онъ? — спросилъ медикъ.

— Мой сынъ! — вскричала она раздирающимъ душу голосомъ, и безъ чувствъ упала къ ногамъ его.

То была истина. Товарищъ, столько же виновный, какъ и онъ, предалъ его, его приговорили къ смерти и казнили. Разсказывать всѣ обстоятельства подробно, намъ кажется лишнимъ, чтобы не опечалить людей, еще живущихъ. Мать была вдова безъ друзей и денегъ, и она лишала себя необходимаго для своего сына сироты. Но онъ, не внимая ея убѣжденіямъ, и забывши страданія, которыя она переносила для него, — погрузился въ бездну преступленій и злодѣйства. И какія были послѣдствія — смерть отъ руки палача, и ея неизлѣчимое безуміе.