Страница 7 из 99
Звучит музыка, Инга приносит заказ, когда на танцпол выходят первые танцующие. Несколько девушек без кавалеров. Вспышки света. Ломаная графика движений.
— Черт возьми, какие руки, ноги, подмышки! Я сейчас кончу, черт меня побери!
Лита (уставшая от его постоянной провоцирующей болтовни):
— Замолчи, или я уйду. И вылизывай эти подмышки хоть до утра…
— Что ты, солнце? Ведь это просто впечатления, необходимый стресс после нашего обоюдного заточения… Ты думаешь — я тебя не люблю? Люблю. Но, чтобы оставаться самим собой, мне нужен взрыв! Лучше всего было бы разнести этот ресторан к чертовой матери!
Инга приносит выпивку и оливки.
Он видит, что вино открыто, и, спешно свинтив головку бутылке виски, наливает себе.
— Слушай, если ты будешь стаканами…. Ты напьешься.
— Но мы же договорились — напиться, как пролетарии?
— Нет, это ужасно…
— Нельзя прожить настоящую жизнь, ничем не рискуя… — Он отпивает полстакана и невесело улыбается: — Давай выпьем вместе. За наш экипаж. За этот полет в космосе… За эти зимы… Холод. Тьму. Черный песок. Звездную пыль...
Неожиданно истерический поток его красноречия иссякает. Он внимательно смотрит своей подруге в лицо какими-то неизвестными нам, глубокими, печальными глазами.
— Лита, господи… Без тебя я давно бы сошел с ума… Хуже! Просто сгнил бы. Я думал, что смогу сыграть в их игру по своим правилам, а в результате — просто очень дешево себя продал… — Он вновь внимательно заглядывает ей в глаза: — И плохо не то, что дешево, а то, что — продал… И от меня почти ничего… совсем ничего… уже не осталось…
— Виктор…
— Если когда-нибудь нас снимут с орбиты, я попробую вернуться… Стать человеком… Ты представить себе не можешь, как я буду любить тебя…
Они выпивают.
Она нежно целует его. Он еще наливает себе виски и опять выпивает.
— А теперь отпусти меня. Я опьянел от этих земных ощущений…
Я хочу еще… Ты же позволишь мне наделать немного глупостей?
Он снова наливает виски и со стаканом в руке оказывается в гуще танцующих.
Его сильно прет от женщин. Он не говорит ни слова, но мысленно надо вместе с ним пройтись по этим сладостным изгибам.
Потом его выбрасывает из танца к столу, где сидят Федька и Валя. Недолго думая, он говорит:
— Молодой человек, разрешите мне пригласить потанцевать вашу девушку…
— Это зачем? — зло спрашивает Федька и напрягается.
— Интересный вопрос… Ради смены ощущений… Если хотите — пригласите мою — во-он, видите за столиком прекрасную Аэлиту?
— Да пшел ты! — вдруг не по-хорошему начинает заводиться Федька.
— Федь! — удерживает его Валя.
— Ощущений ему захотелось… Да я тебе сейчас такие ощущения на роже оставлю…
— Федь…
Откуда-то появляется то ли дежурный по смене, то ли директор ресторана.
Толчея: «Все нормально?» — «Вы пьяны, молодой человек?» (Федьке).
Шеф:
— Ну что вы! Здесь никто не пьян! Прошу всех разойтись! Здесь все прекрасно… — Федьке: — Ты груб…
— Это ты грубости не видел…
— Вы влюблены, вы счастливы…
Те молчат.
— Счастливы?
— Послушайте, — уговаривает его Валя. — Зачем вы спрашиваете? Дайте мы уйдем…
— И даже не выслушаете меня?
— А хули тебя слушать? — опять бросается в его сторону Федька.
— Я хочу напиться. Потому что я — самый несчастный человек в мире…
— О! — говорит Валя. — Еще один! Таких мы много видели… Инга! — зовет она. — Помоги-ка…
Но Инга занята.
— На! — Федька наливает «несчастному» водки в пустой стакан. Тот выпивает.
— И что же у нас за несчастье такое? — растягивая время, говорит Валя.
— Я должен завтра совершить подлость.
— Какую подлость?
— Не хочу ничего говорить… Но это правда подлость, не шучу…
Внезапно разворачивает Валю к себе и целует на глазах у Федьки.
От неожиданности все трое встают.
Аэлита из-за столика спокойно наблюдает за всем происходящим.
Со всей силы, выбросившись вперед, Федька бьет по скуле шефа.
— Н-на-тебе-гадина!
Шеф отлетает, падает на соседний столик, все как в кино, какие-то люди ахают, звенит стекло, а шеф, вдруг стянув скатерть со стола, который он опрокинул, поднимает ее над головой и восторженно кричит:
— Финал! Финал! Плачу за все!
Федька с Валей какими-то улицами бегут прочь от ресторана.
Опять шеф: плачу за все! В зале появляется милиция…
Лита сажает его, пьяного, на сиденье рядом с собой, садится за руль, и через секунду красный «порше» исчезает в глубине улицы…
Шеф потирает ноющую скулу и бормочет: «Какой финал! Какой контакт! Превосходный вечер!»
Ночь. Офис нефтяной компании. Темно. Только луна над степью. И внутренний дворик освещен. Бассейн изнутри светится голубым. Вокруг него в тень, под кусты, уходит зеленая травка. В шезлонге полулежит шеф, махровое полотенце наброшено на бедра, пьет мартини. Бутылка на столике. В голубой воде — смуглое женское тело в тонких черных купальных трусиках — Аэлита. На бордюре бассейна — еще один бокал с трубочкой и долькой лимона. Она делает несколько сильных гребков, нежась в светящейся воде, переворачивается — так что становится видна ее грудь, — потом меняет курс, одним движением ног проталкивает себя к бортику, придерживается, пригубляет вино. Смотрит на шефа. Он здорово выпил, голова запрокинута вверх.
Она отталкивается от бортика, хватается рукой за хромированный поручень, гибко, как кошка, поднимается по лесенке, подходит к шефу. Пытается взять у него полотенце — он не отпускает, смотрит на нее. Она улыбается, садится на корточки, начинает ласкать его. Очень откровенно. Потом перекидывает через него ногу, садится верхом и целует его в губы. Кусает. Опят целует. Проводит языком. Он оживает, ладонью за шею пригибает к себе.
Трусики падают в траву.
Из-за бархана, из тьмы, на них смотрят казахские мальчишки. Как на инопланетян.
sub VI /sub
Город. Шумная, полная автомобилей и трамваев площадь. На углу одной из улиц — банк и банкомат прямо в стене. Подруливает вахтовый автобус. Открывает двери, оттуда выходят люди в фирменных желто-черных спецовках. Идут к банкомату, выстраиваются в очередь.
Банкомат: экран, клавиатура. Пальцы, набирающие код.
Что-то не то. Первый возится-возится, два раза набирает код, потом опять набирает, выводит баланс. Тупо смотрит на чек.
— Ты там чего застрял, дядя Андрей? Миллион получил? Давай пропускай!
— Да я вот не пойму… — говорит первый и отходит.
Второй — могучий такой, основательный мужик. Набирает код, заслоняя клавиатуру спиной.
— От жены, что ли, пин-код прячешь, Петрович? — опять шутит какой-то остряк. — Давай не задерживай!
Петрович отходит, но в руках у него тоже чек, а не деньги.
Третий — Федька. Раз-раз — все делает резко.
— Какого черта?! — вскрикивает он. — Что значит: баланс ноль-ноль-ноль? А за март, апрель?! Петрович, хули ты молчишь, у тебя эта штуковина что показала?
— Нулевой баланс, — мрачно и неохотно отвечает Петрович.
— А ты, дядя Андрей? Что у тебя?
— Нет начислений…
— И вы молчите! Как штырь проглотили! Как это нет начислений?
Вы что, ребята? Второй месяц денег не плотят! Вы чё…
Подходят из разных концов очереди. Ну-ка ты попробуй, ты попробуй.
— Вот гады! (Общий шум). Два месяца ни у кого ни хрена! А спросить? Спросить с кого? Мать вашу! Придумали аппарат вместо бухгалтера! Сук-ки рваные! Даже спросить нельзя! Как жить?! Деньги — откуда брать?
— Да раздолбать эту штуковину…
— Что мы — быдло, что ли?!
— Ломик, ломик есть у кого-нибудь?
— Вы что, вы что!
— А что — «что»? Нашим детям есть-пить надо?
— Да хули там, вскрывай его, ребята!