Тайны ордена

Нашли дорогу вниз, в тюремные помещения, но путь преградила решетка. Заниматься ею пока что не стали, лишь оставили тройку лучников караулить.

— Дан, у нас все готово!

Я уже и забыл как звать этого бойца. Прозвище Дым приклеилось к нему намертво — он наш главный химик, также занимается горючими и взрывчатыми смесями. Его предшественник очень плохо закончил, слишком уж легкомысленно относился к своему поприщу, но этот куда осторожнее, глядишь, доживет до старости и внуков.

Хотя вряд ли. На такой работе долго не живут.

Кивнул Арисату. Тот, давно уже понимая такие жесты, прижал ладони рупором ко рту, закричал:

— Эй! Там! Наверху! Бросайте оружие и спускайтесь! Никого не тронем! А тех, кто не спустится, всех прикончим! Ну?! Ответом стали новые выстрелы по мосту, на этот раз безуспешные — шагали тяжеловооруженные вояки, щитов тоже хватало.

— Ну я вас по-хорошему предупреждал! Теперь получайте! Давай, Дым! Химик поднес факел к одной жаровне, затем к другой, попятился, предупредив:

— Подальше отойдите, пока тяга не пойдет все будет по сторонам расползаться.

Моя носоглотка еще не забыла как на ней испытывали поражающие свойства этого состава, так что я один из первых последовал его совету. Дым повалил из нижнего яруса бойниц, затем начал подниматься все выше и выше. Арбалетный перестук резко пошел на убыль, а затем и вовсе прекратился. С верхней площадки кто-то, то и дело натужно кашляя, поинтересовался:

— Сжечь нас удумали, святотатцы?!

— Нет, всего лишь удушить, — пояснил один из бойцов.

— Вы кто такие?! Зачем напали на церковную обитель?! Вас всех отлучат от церкви! Арисат охотно ответил:

— Мы войско стража Межгорья! С ним и говорите об отлучении! Это если будет кому говорить! Потому как мы будем едким дымом вас окуривать до тех пор, пока все не передохните! Мы эту гадость на демах испытывали! Те недолго дышали, после чего легкие с кровью выкашливать начали! Так и подохли все! И вы подохните, если будете дальше упираться! Убедившись, что у Арисата достаточно сил и красноречия чтобы управиться с засевшими наверху стрелками, я решил, что самое время заняться нижними ярусами монастыря. А то как бы у церковников не зародился соблазн прикончить всех своих узников во избежание их освобождения. Кто знает, какие у них инструкции на случай такого нападения. Расположение монастыря и его планировка не способствовали обустройству глубоких обширных подземелий. Здешние строительные технологии не очень-то ладили с водой, так что подвалы должны располагаться выше уровня реки. Значит, тюремные помещения вынуждены ютиться в скромном пространстве каменного основания башни и пристроек, экономя на высоте потолков. К тому же ради инженерной безопасности пришлось оставлять не затронутые пустотами крупные блоки фундамента.

В общем, размерами тюрьма немногим превосходила обезьянник в обычном райотделе. И это неудивительно, ведь здесь держат «самых-самых»: злейших врагов церкви, опаснейших, непримиримых. Или нежелательных свидетелей, способных сообщить заинтересованным лицам много интересного. От того же источника в канцелярии епископа я узнал, что одним из заключенных был камергер некоего не самого последнего королевского двора. Бедолага был виноват лишь в том, что слишком много знал. В том числе и то, что права нынешнего короля на трон более чем сомнительны ввиду некоторых особенностей поведения его легкомысленной матушки и постыдной немощи как-то очень уж неожиданно скончавшегося папаши. В общем, сынок был подозрительно похож на некоего стремительно вошедшего в фавор графа.

Святая церковь не видела ничего зазорного, чтобы оказывать на юного короля давление с помощью самого примитивного шантажа. Тому, само собой, не хотелось, чтобы опальный камергер разглашал на каждом углу пикантные детали его появления на свет, так что за молчание приходилось оказывать церковной братии содействие во многих вопросах.

Но мне сейчас плевать на тайны королевских дворов. Я не за много знающим камергером пришел.

Решетка были заперта на огромный висячий замок и оставленные лучники как раз обсуждали вопрос его взлома. Оценив размеры механизма, я пришел к выводу, что перепиливать дужку придется до вечера, если не дольше. Самое обидное, что изделие примитивное, но у меня нет ни малейших талантов вора-взломщика.

Может среди ребят поспрашивать? Есть у нас некоторые с сомнительными биографиями.

Но для начала я приказал поискать во всех захваченных помещениях ключ. Судя по габаритам скважины, вещица должна быть заметной.

Искать не пришлось. Арисат провел короткие убедительные переговоры, по итогам которых запертые наверху церковники решили сдаться на милость победителя. Не такие уж они фанатики чтобы помереть в откровенно безвыходной ситуации. Да и смерть от разъедающего легкие токсичного дыма — не лучший вариант. И вообще, их здесь держали не коварные нападения отбивать, а сторожить ценных узников. Предотвращать побеги и выдерживать штурмы — принципиально разные задачи.

Ко второй они готовы не были. И ничего удивительного, что через пару минут после сдачи один из церковников любезно выдал место хранения ключа.

Похоже, пол нижнего яруса находился на одном уровне с водой в канале или был даже чуть ниже ее. Эти мысли пришли в голову когда, опустившись на три ступени, я услышал, как под подошвами захлюпало. Обувь здесь толком не замочишь, зато условия для роста плесени благодарнейшие. Вон какие пышные гирлянды по стенам. И запашок неприятный. Не столько затхлый, сколько… В общем, очень похоже, что некоторые помещения темницы используются в том числе и для слива нечистот. Тук, гремя тяжелыми латами, спустился следом толкая пленника со связанными за спиной руками. Церковнику поставили под левым глазом быстро наливающийся красным и синим фингал, но в остальном он вроде не пострадал, только покашливал иногда, видимо все еще не оклемался от дыма.

— Ну говори, что тут и как, — сурово потребовал горбун. Пленник кивнул на стену:

— Там в нише факела запасные. Вы бы достали парочку, а то окон здесь вообще нет.

— Охрана внизу есть? Говори быстрее, пока по второму глазу не получил, — добавил Тук.

— Я же говорил, что тут нет никого. На ночь темницу всегда закрывают, часовые дежурят в самом конце коридора. Им

запрещено даже подходить к решетке. Если шум какой или что-то другое, должны сразу наверх сообщать и сидеть на

месте до подхода старших.

— Так сейчас не ночь.

— Ну утро раннее. Да и днем у нас внизу никого не бывает. Решетку открывают только чтобы покормить сидельцев, или для допроса. Но допросы бывают редко, только если кого-то присылают от епископа или даже выше берите. Сами мы с ними говорить не можем.

— И часто узников кормят? — спросил я.

— Кого как. По разному.

— Сколько их здесь?

— Трое.

— И ради троих содержат целую тюрьму?! Пленник пожал плечами:

— Наверху виднее, но получается, что так. Мы тут вообще ничего не делаем, только этих сторожим. Бывает больше народа, бывает меньше. При мне самое большее шестеро сидели, до меня, говорят, однажды десяток видели. Больше никак, потому как камер только десять, а содержать положено строго поодиночке.

— Кто эти трое? Очередное пожатие плеч:

— Вам бы лучше спросить монаха главного, нам знать такое вообще-то не полагается.

— Но я так подозреваю, это знает не только он.

— Ага. Выживать из ума начал под старость лет, сам с собой то и дело заговаривает, а уши у всех есть, приходится слушать.

— Так что он там про этих троих говорил?

— Один вроде как папаша герцога не последнего. Считается, что сгинул в море вместе с кораблем, но сынок, я так понимаю, правду знает и не очень-то мечтает о том, что папаша когда-нибудь появится на пороге живой и невредимый. Как его звать не знаю, а вот второй многим известен: Санман Кадаррис.

— Санман Кадаррис?! Тот самый, который написал «Историю глупцов»?!

— Знать не знаю, что он там такое писал, но то что еретик он известный — всякому известно.