Страница 25 из 48
Став у руля власти как креатура Марии Медичи, кардинал Ришелье первоначально воспринимался как один из главных лидеров «благочестивых», но уже к концу 1620-х гг. большинство «добрых французов» признали его главным проводником и продолжателем курса Генриха IV. Если в 1620-е гг. Ришелье еще не имел четкой программы действий, что показала А. Д. Люблинская, то к 1630 г. приоритеты внешней и внутренней политики были сформированы. Исходя из «государственного интереса» Франции, определять который вызывался он сам, главный министр соблюдал условия Нантского эдикта, хотя и довел до[153]логического конца упразднение политической организации гугенотов — конфедерации протестантских городов (1629 г., «Эдикт милости»), заключал нужные союзы с некатолическими странами и демонстрировал неприязнь к Испании, давая ей понять, что война неизбежна. Он приблизил к себе всех, кто выражал ему свою поддержку, наполняя Королевский совет и штат двора верными себе дворянами и не допуская к властным рычагам высшую аристократию и оппозиционно настроенных дворян. «Благочестивые» не желали мириться с таким положением дел и предпринимали отчаянные попытки изменить ситуацию, свергнув кардинала любым путем.
Наиболее распространенными методами борьбы при дворе были интриги и заговоры, а их инициаторы объединялись, согласно мемуарной литературе, в партии, фракции и группировки. Интриги всегда подготавливали заговор, и хотя, как правило, интриганов-организаторов было немного, по мере перерастания интриги в заговор число участников предприятия увеличивалось до возможности создания политического объединения. Самыми организованными и устойчивыми из них были партии. Словом «партия» в XVII в. назывались не только два противоположных общественных направления — «благочестивые» и «добрые французы», но и самые крупные дворянские клиентеллы знатнейших вельмож и членов королевской семьи.
Клиентелла являлась порождением эпохи Нового времени, придя на смену канувшему в Лету феодальному вассалитету. Самые знатные и влиятельные в королевстве аристократы — гранды — стремились обзаводиться собственной свитой из родовитых дво-[154]рян, создавая себе опору для усиления влияния при дворе и в провинции. Так, губернаторы провинций вербовали в свое окружение провинциальных дворян, представляя их интересы в Париже, а столичная знать группировалась главным образом вокруг оппозиционных членов семьи короля. Изъявляя преданность своим патронам вплоть до участия в антиправительственных делах, члены клиентеллл в благодарность за службу требовали от них материальных благ и прочих милостей, в частности, выгодных назначений в армии, администрации или в штате двора. Одной из главных причин дворянского недовольства, по мнению французской исследовательницы А. Жуана, было как раз то, что клиенты одного из патронов, отстраненные вслед за ним от королевской милости, обладали потенциальной потребностью к мятежу с целью возвращения королевского внимания. Готовые бороться с несправедливостью политики короны, вернее с теми, кто ее представляет, дворяне оказывали давление на своих патронов, чтобы заставить их возглавить оппозиционное движение. Боясь потерять свой авторитет среди клиентеллы, последние часто были просто вынуждены вступать в конфронтацию с короной, пытаясь различными способами принудить монарха пойти на уступки. Однако по мере усиления абсолютистских позиций королевской власти в 30-е гг. XVII в. на такой шаг решались только члены королевской семьи. Многие гранды не хотели повторять неудачный опыт восстаний эпохи регентства Марии Медичи (1610-1617 гг.) и рисковать своим положением. Лишенные всякой политической власти, они мирились с существующим режимом в обмен на поток привилегий и милостей —[155]губернаторств, почетных синекур при дворе и командных постов в армии.
Дворянские партии — клиентеллы — не были организациями с четкой дисциплиной, уставом и правилами функционирования. Обязательства клиентов своим патронам были весьма расплывчаты и каждая из. придворных партий часто формировалась спонтанно. Окружение грандов без конца менялось как вследствие королевских репрессий, так и по волеизъявлению отдельных лиц, искавших более выгодную службу. Огромную роль в формировании партий — политизированных клиентелл — играли семейно-родовые связи и протекционизм. Целые семейные кланы служили своему патрону и помогали развивать сеть клиентов за счет своих друзей и родственников. Дворянские фамилии только в редких случаях расходились по враждующим лагерям. Термины «фракция» и «группировка», как правило, отражали количественные характеристики партии. Иногда родственные по духу партии образовывали целый союз, как, например, случилось в 1630 г., когда для свержения Ришелье клиентеллы Марии Медичи и Анны Австрийской объединили свои усилия под знаменем идей «благочестивых».
Заговор осени 1630 г., как казалось, закончившийся полной победой обеих королев и отстранением Ришелье от власти, на деле обернулся трагедией для двора. День 10 ноября, когда Людовик XIII неожиданно восстановил кардинала в его полномочиях, получил название, с подачи графа де Ботрю, «Дня одураченных». многие дворяне-сторонники Марии Медичи и Анны Австрийской были арестованы, высланы в провинцию или бежали за рубеж.[156]Движению «благочестивых» был нанесен колоссальный удар, от которого оно уже не смогло оправиться и набрать прежнюю силу. С этого времени влияние «кардиналистов» становится преобладающим при дворе. Клиентелла Марии Медичи пострадала более всего, и после бегства королевы-матери за границу в испанские Нидерланды прекратила существование во Франции.
В последний год пребывания Марии Медичи во Франции в ее окружении доминировали две фамилии: герцоги де Гиз-Лотарингские и принцы де Бурбон-Конде. Дом Гизов возглавлял герцог Шарль де Гиз, сын претендента на корону в эпоху религиозных войн Генриха де Гиза, губернатор Прованса. Он считал, что Ришелье нарочно отстраняет его семью от важных придворных и прочих назначений и удаляет от двора. Это действительно имело место, так как при дворе еще были живы воспоминания о прежней силе Гизов и печальной судьбе последних Валуа. Герцог присоединился к заговору Марии Медичи и после его крушения бежал во Флоренцию, где и умер. Его женой была Генриетта де Жуайез, близкая подруга королевы-матери еще со времен Генриха IV, в первом браке герцогиня де Монпансье, мать первой жены Гастона Орлеанского Марии де Монпансье, т. е. родственница королевской семьи. Она удержалась при дворе, но безуспешно хлопотала о разрешении вернуться своему мужу во Францию.
В феврале 1631 г. Ришелье продолжал чистку двора. В послании маршалу д'Эстре он писал: «Сегодня король решил удалить от двора и из Парижа четырех знатных дам, замешанных в недавних интригах: принцессу де Конти, урожденную Луизу-Маргариту Лота-[157]рингскую; герцогиню д'Орнано, урожденную Рене Лотарингскую, кузину первой; герцогиню д'Эльбеф, дочь Генриха IV; вдову коннетабля де Ледигьера, урожденную Марию Виньон». Все перечисленные дамы принадлежали к клану Гизов и сторонников королевы- матери. Принцесса де Конти, сестра Шарля де Гиза, была выслана и умерла в ссылке. Герцогиня д'Орнано, будучи вдовой Жана-Батиста д'Орнано, маршала Франции, посаженного в Бастилию по воле Ришелье и там скончавшегося, сочла своим долгом поддержать Лотарингский дом и отомстить за смерть мужа. Герцогиня д'Эльбеф, Екатерина-Генриетта, незаконная дочь Генриха IV и жена герцога Шарля II д'Эльбеф-Лотарингского, также вместе с мужем боролась против влияния кардинала. Герцог д'Эльбеф в 1631 г. в составе свиты Гастона Орлеанского бежал за границу, где присоединился к Марии Медичи и вернулся во Францию только после смерти Людовика XIII. Судя по составу участников заговора 1630 г., первую роль в нем играли принцы Гиз- Лотарингского дома, объединившие усилия своего фамильного клана и клиентов с тем, чтобы с помощью Марии Медичи добиться восстановления былого могущества при дворе. Они принимали во внимание и непростую династическую ситуацию в доме Бурбонов, продолжая надеяться если не на обретение, то на максимальную родственную близость к короне Франции.